Читаем без скачивания Призвание варяга (von Benckendorff) - Александр Башкуев

Матушка, услыхав этакие новости, долго смотрела на распростершихся передо мной людей с таким видом, будто увидала перед собой разверстую пропасть, а немного придя в себя, даже изволила милостиво улыбнуться, но и взглянула на меня с нескрываемым ужасом и опаской. Но с еще большей опаской она разглядывала всех этих фанатиков. До этого дня она и представить себе не могла, — насколько тонок слой лютеранства и паровиков, "намазанный" на толщу языческих верований латышской деревни.

Матушка сорок лет правила безусловно и самовластно лишь потому, что простой люд считал ее "ведьмой" и боялся пуще России с католиками. Об этом странно и жутко говорить в век Просвещения, но власть моей матушки, строившей школы, больницы, театры и библиотеки, имеет во сто крат более "мистичную суть", нежели у многих правителей самого мрачного средневековья. Горько признать, что не будь этого феномена, мы бы добились немногого…

В день Лиго посреди нашего имения была запряжена бричка с четырьмя вороными. Сзади к бричке были привязаны коровы, черные пятна на коих занимали больше половины шкуры, а мои дружки сгоняли в стадо с десяток черно-розовых хрюшек. Потом из дому вынесли Яльку. Она была в особом черно-белом наряде — жертвы Велсу, а потом я встал на козлы брички и мы поехали оживлять "Озоли". А вся честная компания шла всю дорогу за нами пешком и пела свадебные песни, пила и плясала. А мы с Ялькой ехали в нашей открытой бричке бросали в толпу мелкие монетки и желуди и целовались, как безумные. Я был счастлив, что Ялька сразу согласилась стать моею женой, а та была счастлива, что выходит замуж. (После всего, что случилось.)

К тому же, — ей, как невесте Короля Лета, положена была немалая свита и ради того были освобождены остальные литвинки, которых гнали на праздничный аукцион. Теперь они бежали следом за нашей бричкой и не помнили себя от радости.

В "Озолях" же грянуло такое гулянье, что, пожалуй, небесам стало жарко и сам Перконс на радостях почтил личным присутствием наше собрание. Посреди праздника шарахнула такая гроза, что молниями расщепило один из дубов, окружавших "Озоли". Все так и поняли, что Король Лета — простил моего отца.

Да и шутка ли, — в ночь перед Лиго отец собственноручно заколол чуть ли не полсотни черных быков, да коров и без малого — сотню свиней. Сегодня вся эта еда была выставлена на угощение и участники праздника под конец лежали вповалку с раздутыми животами и славили Лиго. Пива же было выпито столько, что я с высоты нынешней своей старости и опыта до сих пор удивляюсь, как это никто не помер со всего этого? Ну да — латышские желудки крепки к их напитку.

Мы же с Ялькой так и уснули в обнимку в копне клевера. Мне было двенадцать, так что ничего не было… Так я женился на литовской католичке моей ненаглядной Ялечке двенадцати лет от роду. Это был один из самых счастливых дней моей жизни.

Если бы не одно "но". До дня моей "свадьбы" я числился просто — Королем Лета. Вот и просил сдуру "Озоли" — "Дубки". Хутор, одно название коего, как мне казалось, связывало его с Дубом-Перконсом. Я был слишком мал и, зная мифологию античную и германскую — не мог себе и представить, что латыши услышат в сей просьбе иное:

"Дайте мне выморочные Озоли, дайте мне пепелище — кладбище "Дубков"! Отдайте мне владения Господина Иного Мира — Велса!!!"

Велс — Повелитель Даугавы, Король Голода и Холода, Король Унылого Дождя… Перконс — Солнце и Жизнь, Велс — Ночь и Смерть.

Только один раз в году — в день Лиго братья-соперники встречаются, на один день мирятся и пьют и пляшут в одном кругу. В день Лиго, согласно преданиям, — Перконс совсем было побеждает Велса и в знак этого женится на Вайве — "радуге". Он играет с ней свадьбу, но стоит померкнуть последнему лучу Солнца, прекрасная Вайва обращается в бледную Ель — Гадюку (по-литовски — Эгле!!!) — Королеву Ужей, которая подносит Перконсу "сонного зелья" и потом милуется со своим старым возлюбленным Велсом. Лето умерло!

Я радовался моей столь пышной "свадьбе", но в двенадцать лет я просто не понял, что вижу древнюю латышскую тризну — "свадьбу" Велса (и Ели) с погибшим вождем-героем.

C этого дня я к титулу "сына ведьмы" прибавил яркий, запоминающийся и явно мистический ореол. Но ценность его для правления, скажем так… немного сомнительна.

Как вам идея, что ваш будущий юный правитель — вождь "некромансеров" (колдунов, оживляющих умерших), а его мистический знак (символ Велса — Патолса) — Мертвая Голова?!

(Помните "Песнь о Вещем Олеге"? Как вам идея насчет того, что Гадюка выползла из Конского Черепа?! А теперь вспомните, что Бенкендорфы — Жеребцы Лифляндии, герб фон Шеллингов — Лошадь Бледная, а я сам — сын Иного Короля Лета, — Мертвой Головы — Велса!

Да, многие в сем стихотворении Пушкина сыскали подтекст политический. Говорят, что за ним — попытка наших врагов рассорить меня с Nicola, коего с той поры иной раз зовут — "Вещим Олегом"!)

Я так увлекся моими отношениями с Ялькой, что и думать забыл про прочий мир. А там разбушевалась истинная гроза.

Наследнику Константину исполнилось шестнадцать. Слухи о его дурных наклонностях докатились до самой Государыни, и по ее личному приказу к нему подложили несомненную красавицу, которая обнаружила, что Наследник… не выносит женского пола, ибо сам привык быть — "девочкой".

Здесь мне придется затронуть весьма щекотливую тему мужеложества. Долгие годы я возглавлял Особый Комитет по этой проблеме и попытаюсь обрисовать картину из первых рук.

Этот порок всегда существовал в самых верхах русского общества. На Руси принято почитать старину и историю, а в ней есть один весьма пикантный момент…

Владимир "Красно Солнышко", тот самый, который ввел на Русь христианство, был, как известно "робичичем, сыном Малуши — ключницы из града Мурома.

Кстати, ее старшего брата звали — Илья, а прозвище его было, разумеется, — "Муромец". Впоследствии он возглавил дружину собственного племянника и понятно, что не случайно "первейшим" из былинных богатырей был родной дядя Владимира "Красно Солнышко.

(Во всем этом есть забавный аспект — раз Малуша стала рабыней, то и ее старший брат начинал, конечно, рабом. Вспомним, что Муром основали в те годы как крепость в сердце только что покоренных "финских земель". Тогда становится ясно, почему "Илья тридцать лет на печи сиднем сидел". Просто он был обычным финским рабом до тех пор, пока его младшенькая сестра не стала наложницей русского князя.

Кстати, русским очень не нравится мысль, что их главным былинным героем был по происхождению — финн. И "первый князь" — тоже. По-крайней мере — наполовину. Но тут уж ничего не поделать — в окрестностях Мурома в X веке жили одни "мурома", а славянами там и не пахло!)

В России необычайно популярен эзопов язык и люди сызмальства учатся читать между строк, так что в самых лучших семьях отпрыскам строго-настрого запрещалось иметь дело с рабыней "до срока". Дабы "сын смердячки" не порешил в один прекрасный день все законное семя, как это и сделал Владимир "Святой.

Но вернусь к мужеложцам. Наученные горьким опытом, вплоть до совершеннолетия (по "Домострою") будущие князья и бояре не смели притронуться к женщине. Причем отец семейства имел право убить, как "ослушника", так и — "гнусное семя". А Природа своего требует. И как говаривал Адам Смит, "коли есть спрос — будет и предложение".

Впрочем, все это происходило в замкнутых теремах, за семью печатями и засовами в темной подклети. Все изменилось с воцарением Петра Великого.

Если просмотреть списки Великого Посольства можно обнаружить поразительный факт, — три четверти петровых посланцев умерли в течение пяти-семи лет после выезда за границу! (А реформы пошли прахом, — не стало людей.) Причиной их смерти стал… сифилис.

Оказалось, что Россия сухопутная, отсталая и домостроевская не знала этой современной проказы, завезенной из Нового Света. Это прозвучит мистикой, но русские люди, подхватив эту гадость, сгнивали прямо на глазах, за какой-нибудь год, — не больше того!

В 1699 году была создана первая комиссия по вопросам сифилиса, которая обнаружила "панацею" от сей напасти. Все те, кто не заразился в Европе, просто-напросто — не спали с иностранками. А естественную потребность "счастливчики" удовлетворяли за счет… собственных слуг. Среди них был и сам "герр Питер", поступавший так по просьбе его матушки — Натальи Кирилловны.

(Одно дело — проверенная личными лекарями Анна Монс, иное — "гулящие твари заморские".)

Как только "мин херц" уяснил себе причины "спасения", Александру Меньшикову был пожалован титул "светлейшего князя" и прочая, прочая, прочая…

(А вы думали безродный Меньшиков добился чего-то своей головой?! Коли так, то лишь в — "смысле французском"!

А ежели вы верите, что безродный мальчик мог оказаться в компании будущего царя "по случайности", — попробуйте прибыть в Царское Село. Если вы подойдете к Наследнику ближе чем на триста шагов и в вас не окажется с пяток штыков, — я сам лично сломаю собственный штык о кости егерей караула, допустившего подобное безобразие. Это сейчас — в покойное время, а представьте, каковы были меры охраны в дни резни меж Нарышкиными и Милославскими!)