Читаем без скачивания Семь минут - Ирвин Уоллес

— Рейд? — повторил Барретт и поставил чашку на стол. — Вы имеете в виду телевизионного обозревателя?

— Да, он каждый вечер выступает на всю страну, от одного побережья до другого.

— Его передачи напоминают мне мыльные оперы с одним героем. Я как-то вечером видел, как он брал интервью у одного заключенного в камере смертников. Можно было подумать, что он болтает с человеком на бале в колледже.

— Я рада, что он вам не нравится. Меня лично тошнит от этого бесчувственного идиота. Мистер Йеркс привел его в дом вместе с двумя операторами. Один нес камеру, а другой занимался освещением. Дядя Фрэнк попросил меня сходить за Джерри, но я отказалась. Тетя Этель стала на мою сторону, но дядя Фрэнк заявил, что все это делается ради Джерри, и пошел за ним сам. Остальное можно и не рассказывать. Джерри был похож на маленького, загнанного в угол щенка. А когда Мерл Рейд под жужжание камеры поинтересовался, какой именно эпизод в «Семи минутах» заставил Джерри совершить изнасилование, Джерри не выдержал и разрыдался. Мне стало наплевать на всех, и я увела его из гостиной. Никто даже не попытался остановить меня. Лютер Йеркс радовался всему этому, словно мы одержали какую-то победу. Он повторял Рейду: «Видите? Видите, что такая мерзкая книга может сделать с юношей?» А этот кретин Рейд заявил: «Момент, когда он сломался, был потрясающим, ну просто потрясающим». Они все говорили будто о каком-то автомате, а не о человеке. Теперь, мистер Барретт, вы имеете некоторое представление о том, в каком состоянии Джерри вышел сегодня вечером из дома.

Освободившись от невидимой ноши, Мэгги Рассел словно почувствовала облегчение.

Несколько секунд Барретт задумчиво смотрел на нее, потом сказал:

— Знаете, мисс Рассел, у меня сложилось такое впечатление, что все в доме боятся Фрэнка Гриффита. Я прав?

Она хмуро смотрела в свою чашку.

— Я… я не могу ответить на этот вопрос. Но даже если бы могла, все равно бы не ответила. Возможно, я и так рассказала вам больше, чем следовало бы. С другой стороны, умолчав, я допустила бы несправедливость.

— Прекрасно. Меня только удивляет, что мистер Гриффит, зная, в каком состоянии находится его сын, так много требует от него.

— Он желает Джерри лишь добра. Я уверена в этом. Думаю, он пытается помочь Джерри… но по-своему.

— Может, вы и правы, — кивнул Барретт. — Обещаю больше не расспрашивать о Гриффитах. Однако у меня остался еще один вопрос, личный вопрос, если вы не возражаете.

— Все зависит от вопроса.

— Вы — привлекательная, молодая и умная девушка, вы могли бы добиться всего, чего хотите, но вместо этого ограничили себя семьей Гриффитов и не очень интересной работой. Мне кажется, что это как-то сдерживает ваши возможности. Я спрашивал себя почему. А сейчас набрался наглости и решил спросить у вас самой. Почему, мисс Рассел?

— Все очень просто. Здесь нет никаких тайн. Я занимаюсь тем, чем хочу.

— Не могу поверить, что все так просто.

— А теперь уже вы ведете себя сверхподозрительно. — Девушка слабо улыбнулась, но тут же стала серьезной. — Да, наверное, все значительно сложнее. Дайте-ка подумать. Для начала нужно признаться, что мне всегда не хватало семьи и близких людей. Мои родители умерли, когда я была совсем юной. Родственников было много, я ездила по ним, но всегда чувствовала себя чужой. Повзрослев, я уехала и пробовала жить сама. Сначала проучилась год в Университете Северной Каролины, потом три года — в Бостонском университете. Там я и получила диплом.

— По какой специальности?

— Я психолог, а вторая специальность — английская литература, но это не имеет никакого отношения к нашему разговору. У всех девушек одна главная специальность — замужество.

— А вы были замужем?

— Я была так занята поисками самой себя, что не оставалось времени искать еще кого-то.

— Вы продолжаете искать саму себя?

— Более-менее. Мистер Барретт, вы начинаете задавать очень личные вопросы. Давайте лучше вернемся к одиссее, которая забросила меня в Лос-Анджелес. Моя мать всегда больше всех любила старшую сестру, Этель Гриффит. Тетя Этель тоже очень любила мою мать и считала себя ответственной за меня. Она посылала мне деньги, помогла доучиться. Без нее я, скорее всего, не закончила бы университет.

Барретт вспомнил свои собственные отношения с Филом Сэнфордом и правило, которое вывел из них: все люди что-то должны друг другу. Рано или поздно каждый человек должен вернуть свой долг. В природе не существует совершенно свободных людей. Линия человеческой жизни определена.

Он взглянул на Мэгги Рассел:

— Поэтому вы считаете, что обязаны ей?

— Не только поэтому. У меня по-прежнему есть желание жить в семье. Я хотела узнать тетю Этель поближе и попробовать влиться в их семью. Когда она предложила мне стать ее секретаршей и компаньонкой, я с радостью согласилась. Очень хотелось пожить в Лос-Анджелесе. Я не собиралась задерживаться у дяди с тетей больше года, но, став членом семьи и увидев, как я нужна тете Этель и Джерри, решила остаться. Вот вам вторая и главная причина, почему я осталась с Гриффитами. Как я вам вчера сказала, все дело в Джерри. Я люблю его. Он любит меня и в восторге от эфемерной независимости. Сейчас у него сложный переходный период, и, кажется, я много для него значу. После того что произошло, он, конечно, доверяет мне больше, чем кому-либо другому. Вы что-нибудь поняли?

— Да, я понял, почему вы в Лос-Анджелесе. Я бы хотел еще раз повторить, что Йеркс, Дункан и Фрэнк Гриффит стараются выставить меня в роли врага Джерри, поскольку я защищаю книгу, которая, по их мнению, толкнула его на преступление. Но я хочу вас еще раз заверить, что это не так. Мне жаль Джерри. Я не могу вам передать, какие глубокие чувства испытывал к нему несколько часов назад. Будто он мой сын или младший брат. Я никогда не причиню ему вреда. Поверьте мне. Я бы никогда не согласился защищать «Семь минут», если бы хоть на минуту поверил, что они могли толкнуть Джерри на изнасилование. Я совершенно не верю в это и считаю «Семь минут» прекрасной книгой.

Мэгги Рассел встретилась с ним взглядом и спокойно сказала:

— Я тоже думаю, что это прекрасная книга.

— Вы хотите сказать, что читали ее?

— Да.

— И она вам понравилась?

— Очень. Каждое слово в ней тронуло меня. Чему вы так изумляетесь? В этом нет никакого противоречия. Все по-разному воспринимают жизнь. Нам покажут один и тот же предмет, и одни назовут его прекрасным, а другие — безобразным. Я считаю «Семь минут» прекрасной книгой. Джерри нашел ее безобразной. У него слабые нервы, и поэтому она так на него подействовала. Но ее воздействие на Джерри не может никоим образом повлиять на мое литературное восприятие книги. Это просто лишний раз подтверждает, что люди отличаются друг от друга и реагируют на один и тот же предмет по-разному. Мне хочется поверить, что «Семь минут» не виноваты в преступлении, которое совершил Джерри, поскольку полностью разделяю ваши взгляды на «Семь минут» и на цензуру в целом. В то же время вы ничем не подтвердили свои слова. У меня есть только одно доказательство — слово Джерри, что книга оказала на него страшное воздействие. Если это правда, тогда мои чувства к книге утрачивают значение. Если она причинила вред Джерри, а через него Шери Мур, если она может причинить вред и другим людям, значит, она должна быть запрещена. Я знаю, что все это кажется очень сложным, мистер Барретт, но иначе никак не могу объяснить свои чувства. Я за книгу, но против всего, что может причинить вред Джерри. Если «Семь минут» причинили ему вред, я обязана отбросить в сторону свое мнение о книге. Поэтому, если книга виновата, я хочу ее немедленного запрета.

Подавшись вперед, Барретт серьезно сказал:

— Мисс Рассел, если книга толкает человека на насилие, я тоже хочу ее запрета. О такого рода цензуре судья Кэртис Бок говорил на процессе против Рота. «Книга может быть названа непристойной только тогда, когда неопровержимо доказано, что она заставляет человека совершить преступление». Американский союз гражданских свобод установил тот же самый стандарт непристойности. «Любое правительственное ограничение или наказание под предлогом борьбы с непристойностью должно основываться на неопровержимых доказательствах того, что книга или иное произведение послужило причиной совершения насилия». Мы с вами оба согласны с этим. Вопрос заключается в том, может ли порнографическая книга заставить человека совершить преступление на сексуальной почве. Большинство врачей отвечает на этот вопрос отрицательно. Они считают, что насильники заболевают задолго до того, как берут в руки порнографическую книгу. Доктор Уорделл Помрой, заменивший Кинси в Институте сексуальных исследований, провел опрос заключенных, которые совершили преступление на сексуальной почве, и пришел к следующему выводу: «Нет убедительных доказательств того, что порнография побуждает людей к противоправным действиям». Простите, что я говорю как адвокат, но я и есть адвокат. И я не могу не отметить, что миссис Сент-Клер из ОБЗПЖ тоже прочитала «Семь минут», но книга ничем ей не повредила. Элмо Дункан прочитал «Семь минут», и с тем же результатом. Вы прочитали книгу, мисс Рассел, но она не заставила вас преступить закон. Тогда почему я должен верить, что пострадал только Джерри? Нет, мисс Рассел, ничто не может убедить меня, даже сам Джерри, что «Семь минут» заставила его пойти на преступление. Поймите, Джерри нужен мне не как свидетель, я не хочу любым путем опровергнуть его свидетельские показания. Мне нужна правда, я хочу знать истинные причины, заставившие его изнасиловать девушку. Я хочу узнать, что на самом деле заставило спокойного и приличного юношу выбежать на улицу и изнасиловать первую попавшуюся девчонку. Мне нужна правда о более глубинных причинах, которые толкают молодых людей на насилие. Известно бесчисленное множество подобных причин. Одна из них — семья, отношения в ней или отсутствие этих отношений. Вот какие факты мне нужны. Если я обнаружу их, я не только докажу безвредность книги, но и смогу помочь Джерри и другим юношам увидеть настоящих виновников их вспышек насилия.