Читаем без скачивания Тайна «Нереиды» - Марианна Алферова

— Может быть и так. Да не все богини здесь. Юпитер нахмурился.

— Что хочешь этим сказать?

— Ничего особенного. Лишь то, что одна очень милая Нереида когда-то пленила сердце повелителя богов и людей.

— Да мало ли их было, — фыркнул Юпитер. — К примеру, Фетида[57]. Меня вовремя предупредили, и я выдал ее замуж за простого смертного.

— Ну да, — поддакнул Меркурий. — В прежние времена ты бывал осторожен. Но потом…

— Что случилось? — Юпитер сел на ложе и натянул на плечи пестрый персидский халат.

Халат притащил с земли сам Меркурий после очередного путешествия. И теперь Юпитер повсюду разгуливал в этом халате, какой-то по-домашнему уютный, подобревший, погрузневший и нестрашный.

— Помнишь ли одну милую богиньку, что обитала в Свевском море и незадолго до начала Третьей Северной войны тебя совершенно очаровала?

— Миленькая была девочка, — причмокнул Юпитер. — Как же… мне ее не забыть.

— Так вот, прежде она жила в колодце в заточении. Ты сам ее туда посадил и дал для охраны стражей. А она убежала, повстречалась с тобой, у нее родился сыночек.

— Да, я припоминаю, было какое-то предсказание… — Юпитер потер лоб. — Но забыл — какое. Как всегда, очередная мерзость. Так ты говоришь, у нее родился сын? Что-то не слышал, чтобы у богов в последнее время рождались дети.

— Да, молодые боги — большая редкость. Большинство молодится да рядится в новые одежды.

Юпитер нахмурился. Дыхание сделалось хриплым. Волнуется старик. Как бы не жахнул сейчас по земле своим перуном и не спалил бы кого ненароком. Но Юпитер не стал никого жечь. Он лишь глотнул нектара из золотого бокала (людская работа, опять же Меркурий после очередной своей командировки приволок).

— Логос? — только и спросил Юпитер.

— Он самый, — отвечал Меркурий. — И что самое удивительное — он облучился Z-лучами и прошел метаморфозу.

— То есть он не Логос теперь.

— Я думаю, что как раз Логос… Но… не тот, которого все ждали. А каков он — этого тебе не скажет никто. Так что будем делать?

Юпитер задумался. И думал долго. Ничего не сказал. Повалился на ложе и захрапел.

Макций Проб ожидал Элия в его таблине. Сенатор нервничал, постоянно поглядывая на хронометр. Времени оставалось слишком мало. Он уже трижды звонил на радио, просил сохранить время в сетке вещания и обещал, что к условленному часу Цезарь появится.

— Неужели он не знает, что судьба Рима зависит от него! — бормотал Проб.

Наконец Элий пришел. Сенатор кинулся к нему и буквально поволок вон из дома.

— В чем дело? — Цезарь был изумлен подобным обращением.

— Ты должен выступить на радио и попросить своих бывших избирателей не голосовать за Бенита.

— Сиятельный, я не могу этого сделать. Я — Цезарь. И по конституции не имею права влиять на выборы.

— Не надо выступать прямо. Достаточно нескольких намеков, удачной шутки, верной цитаты, и Бенит потеряет сразу несколько тысяч голосов. Для его поражения этого будет вполне достаточно. Не мне тебя учить, как это делается.

— Я не имею права нарушать конституцию, сиятельный.

Макций Проб пришел в ярость. Старик затрясся, губы его побелели.

— А Бенита ты имеешь право пустить к власти?! Да или нет?! Немедленно едем на радио. Империя и так на грани хаоса. Мы потеряли гениев и дар исполнения желаний. Что еще должен утратить Рим, чтобы ты перестал благодушничать?

Элий отрицательно покачал головой.

— Хаоса в самом деле достаточно. И я не хочу его усиливать.

— Цезарь, сегодня статуи богов покрылись кровавым потом. Или ты не слышал? Радио твердит об этом весь день.

— Значит, боги предупредили римлян. Зачем же должен говорить я?

— Ты — идиот, Элий! Если Бенит окажется в сенате, это будет на твоей совести!

— Я не верю, что римляне так наивны.

— Римляне глупы. А ты — еще глупее. Желаю счастливой поездки в Месопотамию.

И Макций Проб, дрожа от ярости, вышел.

Бенит улучил минутку и заглянул домой: перекусить и повидаться с дедом. Крула он отыскал на кухне. Старик сидел за столом и отрезал от нежно-розового, отливающего перламутром окорока тонкие, как пергамент, ломтики.

— Ешь, — щедро предложил Крул. — Сенатор должен быть дородным. Это придает дополнительный вес его словам.

— Я еще не выиграл. Все решится завтра.

— Выиграешь.

— Меня волнует этот кровавый пот на статуях. Знаешь, что говорят…

— И ты говори. Говори, что Риму угрожают беды, но ты один — спаситель. А пот этот — наверняка вранье. Кто-то побрызгал красной краской на статуи. Мне ли не знать этих штучек. У меня тут возникла одна идейка… — Старик рыгнул. — Гении нынче бесхозны. Обиженные гении — это страшно. Кому-то надо их срочно прибрать к рукам. И по-моему, это должен быть ты. Я придумал кое-что. Пора бы осуществить.

— Дедуля, ты незаменим. Чего стоит твоя выдумка насчет бесплатного высшего образования!

— В молодости все хотят самого лучшего. Как можно быстрее. И задаром. Надо просто помнить, каким ты был в молодости, мой мальчик. Вот и вся отгадка. Теперь бездельники валом повалят в риторские школы. Будут курить травку, бегать по лупанариям и воображать себя будущими светилами науки и юриспруденции. Половину выгонят. Вторая половина сумеет нахватать кое-каких знаний. Мечтая о легкой и быстрой карьере, они будут согласны на все. Через четыре года ты приберешь этих ребят к рукам.

— Не все же таковы, — со вздохом заметил Бенит. — Попадаются упрямцы.

— Не все, — согласился Крул. — Но проходимцев вполне достаточно, чтобы собрать из них свору верных псов.

— А где я возьму деньги на эти идиотские школы?

— Все там же, мой мальчик. В банке Пизона. Для риторских школ твоей трибы денег вполне хватит если ты не будешь слишком много проигрывать по ночам в алеаториуме[58]. А за четыре года ты с твоими способностями успеешь добраться до казны.

— Когда-нибудь я сделаю тебя первым консулом, — пообещал Бенит и отправил в рот здоровенный ломоть ветчины.

Глава 25

Игры лемуров

«По предварительным данным на выборах большинством в сорок два голоса победил Бенит Пизон».

— Такая радость, Элий Цезарь! Теперь не надо просить деньги на учебу Понтия. Мы больше не будем твоими клиентами. Ну разве что явимся в Сатурналии благодарить за прежние милости, и ты пригласишь нас за стол возлечь рядом с собою, как это принято в праздник, когда все равны, нет ни господ, ни слуг. Всем весело, все рады…

Из этой болтовни Порции Элий ничего не понял. Он оторвался от бумаг и взглянул на секретаршу с недоумением. Женщина так и сияла. Интересно, что привело ее в восторг? Насколько помнил Элий, он не подписывал чеки на ее имя за последние пять дней.

— Сатурналии начнутся через три дня. Еще рано праздновать.

Она рассмеялась:

— Я же сказала: теперь мне не придется просить у тебя денег на учебу.

— Ты получила наследство? Поздравляю.

— Да нет же. Ты разве не слышал, Цезарь? Бенит победил на выборах. Элий нахмурился.

— Я знаю о победе Бенита, — сказал он сухо. — Но при чем здесь твой сын?

— Теперь обучение в риторской школе будет бесплатным. Здорово, да? Бенит обещал это и…

Она замолчала на полуслове, увидев, как исказилось лицо Элия.

— И ты голосовала за него, поверив его вранью?

— Это не вранье! Бенит все разъяснил. Римляне вполне могут учиться бесплатно во всех учебных заведениях. Даже в Академиях.

— Но я же плачу за обучение твоего сына!

— Думаешь, приятно чувствовать себя обязанным? И в школе все знают о твоем патронате… Или ты не помнишь, чем кончилась поездка Понтия к морю? Но теперь унижениям конец. Моему сыну открыта дорога в Афинскую академию. Не только сынкам и дочуркам банкиров и префектов делать карьеру. И мне больше не придется просить и…

— И потому такие, как ты, выбрали этого мерзавца! Порция замерла, пораженная. Не словами Цезаря, а тоном, брезгливым выражением лица. Он презирал ее и даже не пытался этого скрыть. Такого Элий никогда не позволял прежде.

— Как ты можешь так говорить, Цезарь?

— А как ты могла, служа мне, голосовать за Бенита?!

Она спешно схватила лист бумаги, написала несколько слов и протянула бумагу Элию. Чернила еще блестели, не высохнув. Порция просила ее уволить. Она вся напряглась, ожидая ответа. Втайне надеялась, что Цезарь попросит остаться. Извинится… Но Элий не пожелал сделать шаг навстречу и поставил подпись в низу листа.

Элий чувствовал, что поступает глубоко несправедливо, но не мог превозмочь себя.

— Кажется, есть свободное место в императорской канцелярии. Я позвоню сейчас…