Читаем без скачивания Диверсанты Сталина. Спецназ НКВД в тылу врага - Алексей Попов

Только от оперативных групп 4-го управления НКВД — НКГБ СССР поступило 4418 разведывательных сообщений, из них 1358 передано в Главное разведывательное управление Генштаба Красной Армии, 619 — командующему авиацией Дальнего действия, 429 — командующим и военным советам фронтов.[519]

Органы государственной безопасности добывали и передавали в Государственный Комитет Обороны разведывательную информацию, имеющую стратегическое значение. Так, 23 марта 1942 г. они передали в ГКО сообщение следующего содержания: «Главный удар будет нанесен на южном участке с задачей прорваться через Ростов к Сталинграду и на Северный Кавказ, а оттуда по направлению к Каспийскому морю. Этим путем немцы надеются достигнуть источников кавказской нефти. В случае удачи операции с выходом на Волгу у Сталинграда немцы наметили повести наступление на север вдоль Волги. Немцы этим летом будут стремиться не только выйти к Волге и Каспийскому морю, но и предпримут основные операции против Москвы и Ленинграда, так как захват их является для немецкого командования делом престижа».[520]

В пятом томе «Истории Второй мировой войны 1939–1945» указывается, что «такие прогнозы стратегической разведки не могли не повлиять на оценку обстановки Ставкой Верховного Главнокомандования и принятие ею решения на дальнейшее ведение вооруженной борьбы на новом этапе войны».[521]

К сожалению, информация, переданная органами госбезопасности 23 марта 1942 г. в ГКО о нанесении фашистским командованием главного удара на юге, не была в достаточной степени оценена. «Обоснованные данные нашей разведки, — вспоминал маршал Советского Союза А.М. Василевский, — о подготовке главного удара врага на юге не были учтены».[522]

Ставка Верховного Главнокомандования считала, что главный удар будет нанесен на западном направлении, поэтому «стратегические резервы соответственно сосредоточивались в основном возле Тулы, Воронежа, Сталинграда и Саратова».[523]

Чтобы ввести в заблуждение Ставку советского Верховного Главнокомандования относительно стратегических целей в летней кампании 1942 г., фашистское военное командование и разведывательные органы издали специальную дезинформационную директиву под названием «Кремль» о новом наступлении на Москву. На ее основе командующий группой армий «Центр» фельдмаршал Клюге 29 мая 1942 г. отдал приказ по войскам о наступлении на Москву. Для придания правдоподобности «операции» проводилась ложная перегруппировка войск противника, велись разведывательные полеты над Москвой и прилегающими к ней районами. В штабах были размножены карты советской столицы и близлежащих к ней городов.[524]

Есть основание полагать, что дезинформация противника достигла определенной цели.

Весной — летом 1943 г. органы государственной безопасности регулярно докладывали Государственному Комитету Обороны о подготовке фашистским командованием крупной стратегической операции в районе Курского выступа. 7 мая 1943 г. в ГКО была доложена перехваченная и расшифрованная английской разведкой шифротелеграмма из южной группы фашистских войск от 25 апреля 1943 г., подписанная генерал-фельдмаршалом Вейхсом и направленная в оперативный отдел Верховного командования германских войск. В телеграмме давалась оценка боевой мощи советских войск, которые будут противостоять войскам противника при проведении операции «Цитадель».[525]

23 мая органы госбезопасности представили в ГКО новые данные, подтверждающие приготовления противника к большому стратегическому наступлению в районе Орла и Курска.[526]

26 мая в ГКО было направлено новое сообщение: «Немцы готовят наступление из Орла на Елец и из Харькова на Воронеж с задачей окружить группировку советских войск в этих районах».[527]

В ГКО были представлены сведения о том, что фашистское командование применит в предстоящей наступательной операции в большом количестве новые танки, в том числе «Тигры».[528]

Организованная и целенаправленная деятельность всех видов разведки помогла Ставке ВГК раскрыть замысел противника, установить состав его ударных группировок и направление готовящихся ударов, то есть получить важные данные для принятия наиболее целесообразного решения.

Чекисты широко привлекались подпольными партийными комитетами к организации разведки партизан. Так, в Брестской области по согласованию с подпольным обкомом партии командир опергруппы М.П. Хохлов стал начальником Особого отдела Южной партизанской зоны. Он активно вел разведку и получил много ценных данных о переброске войск врага и строительстве укреплений.[529]

Для оказания практической помощи партизанским отрядам и бригадам по созданию мощной агентурной разведки, налаживанию учета агентуры, разработке системы связи с ней и проведению продуманных комбинаций при ЦШПД в июле 1943 года был составлен план работы разведотдела.

Обычно агентура партизан, работавшая у врага, была объединена в резидентуры во главе с резидентом. Только он знал всех агентов, входящих в резидентуру, которые по отдельности сообщали ему добытые сведения. Это повышало степень безопасности работы разведчиков. По данным Белорусского штаба партизанского движения, к лету 1944 года насчитывалось до 2400 резидентур, то есть в среднем 7–8 агентов на одну резидентуру. Ряд агентов, если диктовали обстоятельства, работали в одиночку, переправляя данные при помощи заранее обусловленных тайников или через связных, встречавшихся с ними в строго определенных условиях.

Составной частью работы по формированию резидентур была подготовка агентов и связных. Агентурных разведчиков готовили при спецшколах штабов партизанского движения. Курс был краткий, всего 10 дней. Занимались по 10 часов. Читались такие дисциплины, как: спецподготовка — 50 часов, военная подготовка — 30 часов, политическая подготовка — 6 часов, санитарная — 4 часа[530]. Основной задачей при этом была подготовка специалиста, готового самостоятельно выполнить поставленные перед ним задачи в сложной боевой обстановке, владеющего методами агентурной работы и конспирации, хорошо знающего агентурную обстановку на территории противника.

Поскольку мужчины активного возраста были либо призваны в армию, либо находились в партизанских отрядах, агентами были в основном женщины и подростки.

Важным звеном разведки партизанских формирований являлись связные. В их обязанности входило: передавать на «Большую землю» сведения и получать оттуда указания; связываться с разведывательно-диверсионными группами и подпольем в занятых противником районах; доставлять другим отрядам, бригадам и соединениям интересующие их разведматериалы.

Партизанский отряд, оставленный в определенном районе для действий в тылу противника, по мере сбора разведывательных данных высылал своих связных через линию фронта. Иногда эти связные, получив от командования регулярных частей новые задания, возвращались в отряды, чем закрепляли связь между партизанами и нашим тылом. Подобные моменты характерны для тех периодов и тех участков фронта, где линия фронта стабилизировалась на более или менее длительный отрезок времени и где возможно было перейти пешком.

Как правило, связники не получали информацию от агентов на встречах, а осуществляли безличную связь, при помощи почтовых ящиков. Почтовый ящик выбирался в таком месте, куда мог безопасно подойти как связник, так и агент. Это могло быть никем не посещаемое тайное место в виде развалин строений, дупла дерева и т. д. На связников возлагалась доставка агитационной литературы и взрывчатки для диверсий.[531]

Таким образом, органы госбезопасности оказали огромную помощь в организации и совершенствовании партизанской разведки, особенно агентурной.

Необходимым условием успешной разведывательной деятельности партизан было наличие развитой и устойчивой системы связи, которая должна была обеспечить быструю и полную доставку полученной и обработанной информации. Для передачи разведывательных данных партизан широко использовались радиосвязь и авиация.

По данным ЦШПД, только в партизанских формированиях Белоруссии к 1 января 1944 года действовало 123 радиостанции. Однако интересы получения максимального количества сведений для нужд советских войск диктовали необходимость резкого увеличения числа радиостанций в тылу врага. Поэтому шла их интенсивная заброска вместе с радистами. К июню 1944 года число радиостанций в республике возросло до 188.[532]

Широкое применение радиосвязи позволило значительно ускорить и повысить надежность передачи разведданных о противнике за линию фронта. О большом значении переданных партизанской разведкой сведений для штабов советских войск писал генерал-майор И.Н. Артемьев, в годы войны начальник отдела связи ЦШПД: «…они имели возможность связаться с любым отрядом, обеспечивали Военный совет точной информацией о положении в тылу врага в полосе наступления армии. Эта информация использовалась при разработке и проведении армейской наступательной операции».[533]