Читаем без скачивания Заговорщик - Александр Прозоров

— Нам сего не изменить, — пожал плечами Адашев. — Коли так, надобно волочильщиков искать. Где-то неподалеку должны обитать, дабы прибытка свого не упустить.

Работники, оказывается, были уже на месте. Пока Андрей и Адашев общались с воеводой, они успели поставить на катки волокушу, завести на нее первый струг и теперь вытягивали его из воды. Пятеро мужиков работали споро и красиво: крепили, устанавливали, поднимали. После того, как v-образная тележка, лоснясь от льда, забралась по крутому откосу, ее зацепили двумя канатами, перекинули их через боковые блоки на обе стороны. Другие волочильщики закрепили петли на крестовинах, запряженных четверками лошадей, щелкнули кнутами — и кони, роя копытами мерзлую землю, потянули струг по рельсам.

Первая же пятерка рабочих тем временем несла из-за крепости новую тележку.

— Мы тут в лед не вмерзнем, мужики? — поинтересовался у них князь. — Долго вам пятнадцать стругов к Дону переправлять?

— За шесть дней управимся, боярин, — ответил один. — А там как Бог даст. Мороза не случится, так и не вмерзнете.

— Будем надеяться на удачу, Даниил Федорович, — повернулся к спутнику Андрей. — Раз так сложилось, боярин, я пойду за стругами на ту сторону, прослежу, чтобы не случилось чего. А ты с этой стороны следи…

Шагая вслед за ползущим по рельсам судном, Зверев был уверен, что путь предстоит долгий, ведь между Волгой и Доном около ста километров. Пешему — дней пять пути, не менее. Между тем, уже к ночи рельсы вдруг пошли под уклон, и волочильщики быстро, как со стапеля, скатили струг в широкий, сажен десять, явно рукотворный затон, сдернули тележку, освобождая путь второму судну.

— Это Дон? — не понял Андрей.

— Нет, боярин, — ответил ближний работяга. — Сие река Червленая, левостороння. В Дон она токмо через сорок верст впадает. Дня два вам на веслах плыть, коли лед не встанет. На Дону до ледостава еще с половину месяца пройдет. Коли до него успеете, то и в море этой осенью попадете. А не получится, так уж до весны сядете, ничего не поделать.

После такого пожелания сидеть шесть суток на струге, наблюдая, как вокруг потихоньку нарастает и утолщается лед, было довольно неприятно. Однако, когда караван уже в начале декабря двинулся дальше, оказалось, что лед в два пальца толщиной — стругу не помеха. Нужно было сперва кораблик немного раскачать, потом пробить перед ним веслом небольшую прорубь, слегка разогнаться — и тонкая прозрачная корка с треском разлеталась, почти не задерживая движение. Правда, за первый день острая кромка льда «проела» киль первой лодки на глубину в половину ладони.

Поев всухомятку и отоспавшись на стругах, новым утром путники двинулись дальше, следуя изгибам Червленой. Делом это оказалось непростым — потому как носом суда ломали лед легко, а вот когда поворачивали, наваливались на него бортом — становилось трудно. Приходилось опять браться за весла и колоть, колоть, колоть. В итоге от темна и до темна общими усилиями удалось одолеть от силы верст десять реки, и опять заночевать на воде. Поутру же…

Поутру, едва солнце наполнило степь холодным светом, Пахом заметил на горизонте темную колышущуюся полосу. Что это могло означать, никому пояснять не требовалось — люди бывалые.

— Пищали к себе! — закричал Андрей, встав на ноги и оглядывая лодки. — Фитили запалить, пороху на полки подсыпать. Бердыши готовьте, сабли проверьте, чтобы не залипли и не путались! У кого броня под рукой, надевайте немедля!

Где лежал, дожидаясь нужного часа, его бахтерец — Зверев не представлял даже примерно. Где саадак — тоже. Даже пищалей на лодке служилых людей, словно в насмешку, не оказалось.

Все, чем располагал Андрей Васильевич — это сабля, косарь и командирский голос:

— Не торопиться! Без команды не стрелять! Не бойтесь, ребята, лед тонкий, им до нас так просто не дойти.

Татарская конница тоже заметила в степи темное пятно, повернула к реке. В разъезде было всего сотни две степняков, удачным залпом снести можно всех. Но доводить до стрельбы не хотелось. Уж больно неуклюжее положение оказалось у путников. Во льду, как в мышеловке. Ни туда, ни сюда быстро не уйти. Сиди и жди: повезет — не повезет.

Конница зашла с востока, помчалась вдоль берега. Низкие брюхатые кони, пики с волосяными кисточками, лохматые треухи на головах, овчинные тулупы перепоясаны широкими кожаными ремнями. Правда, лица у всех светлые, славянские… Как у казанских татар. Почти все бородаты… Но ведь и татары редко когда бреются…

— Не стрелять! — еще раз предупредил Зверев. — Без команды не стрелять, ребята!

Его голос привлек внимание. Один из всадников — в шубе вместо тулупа и суконной пилотке с пером вместо шапки — натянул поводья, свернул ближе и остановился на самом берегу:

— Кто такие и куда путь держите?!

— Царские посланники! — ответил Адашев. — Ищем казачьего атамана Саразмана Рваное Ухо! Гостинцы ему и воинам его из Москвы привезли.

— Нечто правду глаголите? Православные? А ну, перекрестись!

Все путники, включая Андрея, осенили себя знамением, достали и поцеловали нательные кресты. Правда, князь оказался единственным, кто забыл при этом обнажить голову.

— А ты чего шапку не скинул, боярин? — тут же заметил ошибку всадник.

— Наш род ни перед кем ее не снимает, — презрительно сплюнул Зверев. — Так знаешь ты атамана казачьего, али зазря языком помолоть прискакал?

— Так то ж я и есть! — широко осклабился всадник.

— А ухо почему не драное?

— Заросло! — рявкнул казак, и ближайшие его соседи радостно захохотали.

— Веселишься? Лучше бы со стругами помог. Не то тут подарки бросим.

— Не боись, православные! — Казак огрел скакуна плетью, и тот завертелся на месте. — До острога всего верст десять осталось. Сейчас веревки привезем, подсобим.

Обе сотни, словно ведомые одним общим разумом, разом сорвались с места и умчались вдоль русла на запад. Пока холопы, потушив фитили, обкалывали лед, три десятка казаков успели вернуться, забросили на первый струг четыре веревки, а когда путники закрепили их на носу, разбились на отряды и потянули лодку вперед. Захрустел лед. Судно, раскачиваясь с боку на бок и с носа на корму, все быстрее и быстрее побежало вперед, оставляя за собой очищенный ото льда фарватер. По нему легко заскользили и остальные струги.

Через четыре часа все они, вытащенные на берег, стояли ровным полукругом под стенами казачьего острога: тоже земляного, но поверху обнесенного прочным тыном с бойницами и усиленного всего двумя башнями. В огороженном пространстве казаки споро выставили четыре большие юрты, внутри тут же запалили костры, притащили казаны, занялись варевом. Зверев их понимал: внутри укрепления было тесно, каждая пядь свободного пространства на счету, все места распределены. Если есть возможность — то почему бы не выселить гостей наружу?