Читаем без скачивания Звезды для командора - Владимир Борода

Стоя над разбитым, но совсем немного, правильней сказать надколотым писсуаром и с содроганием избавляя от тяжести мочевой пузырь, Юрий с интересом вчитывался в местное настенное творчество. А надо заметить, что настенное творчество различается по месту нахождения данной стены, к примеру, если стена расположена в Кремле, то изречения одни, если в институте программирования и расчета, то совершенно другие… По настенному творчеству даже делают свои глубокомысленные выводу о социальном, религиозном, нравственном и других уровнях того общества, которое замарало стену. Вспомните Помпеи…

Тут же, в сортире этого секретного завода N74, изречения были туманны загадочны, видимо ждали своего часа и своего исследователя… По самому верху под потолком, огромными буквами чем-то было выцарапано — СОТРЕМ АМЕРИЦКОЕ НА ФУЙ! Ниже целый ряд мелкими кривыми буквами, выполнены различнешими материалами — чем-то коричневым, синими чернилами, чем-то ржавым, глубоко процарапано было следующее — ДА ЗДРАВСТВУЕТ КИТАЙ — ОН ПИШЕТ МАЛО И НЕ ГЛУБОКО! ШАМАЕВ ФУЕСОС! КОГДА ГОРИТ ДУША, А В КАРМАНЕ НИ ШИША, ИДИ СЮДА И ПЕЙ, И СРАЗУ СТАНЕТ ВЕСЕЛЕЙ!.. Ну и много еще всего разного, но все для Юрия загадочное и таинственное…

Закончив и застегнувшись, Юрий вышел в коридор, тускло освещенный мелкими грязными лампочками и удивился — оставленного им в коридоре передовика не было ни где видно. А он даже не запомнил, с какой стороны они пришли… Что же теперь делать?.. Ну ни чего страшного, если и заблужусь, то какая-нибудь душа выведет меня отсюда… Герой дальнего космоса бесстрашно ринулся коридору, дергая все подряд двери, которые оказывались на его пути, Поворот коридора, Юрий увидел чуть приоткрытую дверь и ринулся туда.

За дверью был цех. С длинными рядами столов, заваленных какими-то электронными приборами, с потолка свешивались резиновые шланги которых были одеты большие пистолеты, только с тонкими стволами, крыша была стеклянная, а по стенам висели плакаты по технике безопасности.

Подойдя к ближайшему столу-верстаку, Юрий взял в руки какую-то деталь что ли, все издырявленное дырками и усаженное жуками диодов-триодов черт знает что и чем… Ярко содранным металлом блеснула чистая полоска на общем серо-окисленном виде…Он взял другую деталь и удивленно уставился — полоска явно была доведена не до конца своей содранностью и остались четыре латинских буквы — РАNА…., а дальше так же блестел металл свежий… Юрий заинтересовался и углубил свои поиски. Результат раскопок был неожидан — он нашел две совершено одинаковых детали-плато, но на одной сияла надпись латинскими буквами — РANASONIK, а на другой гордо блестела свежо содранная полоса… Юрий вспотел в предчувствии какой-то разгадки, но за спиной уныло скрипнула ободранная дверь и раздался весело-пьяненький голос передовика:

— А вот вы где, а я вас ищу-ищу, а вы тут, господин космонавт, нашей работой интересуетесь! И правильно делаете, без нас не было бы ни чего… Мы, рабочий класс России-ик, ик, ик, -

разъикался передовик Храпов. Но справился и продолжил:

— Мы, рабочий класс есть основа благополучия нашей с вами Родины…

Юрий обернулся и всмотрелся в "рабочий класс"… Грязная спецовка, изодранная, давно не стиранная, измызганно-затасканная, растоптанные огромные бесформенные ботинки, в его, Юрия, прежней жизни, при проклятом социализме именовали попросту — говнодавы, на худой, морщинистой шеи с огромным кадыком кокетливо-грязный синий платок… Гегемон капитализма… Из слезящихся выцветших голубых глаз, непрерывным потоком лились печаль и тоска…

Юрий подошел и поддаваясь какому-то непонятному наваждения, схватил передовика за грязную и худую руку, и тихо спросил:

— Ну, а вообще, как. вы тут живете?..

Рабочий вновь икнул, в лицо космонавту пахнуло несвежим и сурогатом, а уж в запахах Юрий был высокий специалист, и совершенно трезвым голосом ответил:

— Херово.

Вернувшись в зал в сопровождении передовика, Юрий был усажен в первый ряд среди администрации завода и своих сопровождающих. Слева оказался толстяк, он сдавленно прохрипел что-то Юрию на ухо и чуть громче сказ директор… Юрий догадался — это директор, интересно, а кто же хозяин этого завода… Но размышлять было некогда — на сцене бушевала художественная самодеятельность завода. Кружились пары, разодетые в российско-псевдо-национальные костюмы, юбки поднимали пыль, сияли кокошники и металлические зубы самодеятельных артистов, одним словом было весело. Затем пришел черед частушек, исконно российской эпохально-современной поэзии-музтворчества, и все как одна на животрепещущую производственную тему. Не знакомый со спецификой производства и только смутно догадывающийся о том, что здесь что-то сдирают, Юрий все равно смеялся от души, так как было смешно, как и всему залу.

…Полюбила терщика, терщика, терщика,

Спрятаться решили у каптерщика,

Только начали стирать —

Нас накрыли, твою мать!..

Кто не любит, конечно из настоящих россиян, крепкого соленого народ российского юмора!

После самодеятельности наступил черед вновь Юрию. Ему чуток позадавали вопросов, а он немного поотвечал на них, основные вопросы касались секса в космосе и международного положения… Юрий с честью выкрутился из сложного положения несколько напрягшись и рассказав любопытной аудитории пару старых анекдотов. Награда была как всегда заслуженна и обычна — аплодисменты, аплодисменты переходящие в овации, овация в скандирование…

А потом он был торжественно отведен в столовую для администрации и накормлен стандартным обедом. Стандартным для чиновников средней руки, по набору деликатесов ни чем не отличающийся от обеда, которым иногда пичкал Юрия его противный секретарь… Чем кормят рабочих, осталось загадкой, но ни одного полного лица Юрий вокруг себя не видел… За исключением лиц администрации… Завода.

Затем ему показали рабочий поселок. На площади, напротив поселковой думки (бывший поселковый совет), возвышался памятник основателю государства, Юрию Долгорукому, уменьшенная в сто раз копия московского. Завершал ансамбль местной площади небольшой особняк с вывеской "Поселковая Коллегия Генеральной Безопасности"… А от площади в четыре стороны разбегались неширокие, с потрескавшимся асфальтом, совершенно пустынные улицы, по сторонам застроенные пятиэтажными панельными домами ободранного вида… То есть знакомыми "хрущобами".

— А где же люди? -

удивился пустынности поселка Юрий. Сопровождающие лица ответили:

— Взрослые на заводе, работают, дети в детском саду и в школе. У нас шатающихся нет!

— А… как же пенсионеры, ну там домохозяйки… или если кто не хочет на заводе работать, а к примеру стихи писать?..

— Для всех других категорий жителей есть свои собственные поселки. Таким образом полностью искоренена преступность. На улицах в дневное время находятся лишь патрули полиции.

Юрий поежился от воспоминаний. Да…

От посещения пустынного магазина, пустынной же квартиры какого либо рабочего или от переполненных школ и детского садика Юрий уклонился, от посещения школы для умственно отсталых — У них там даже бассейн есть! Только сейчас трубу прорвало и нет воды… Юрий так же мужественно отказался, сославшись на усталость и большое количество положительных впечатлений.

Погрузившись в подогнанный монстр, он в сопровождении вечног бодрых Леши и Саши, отправился восвояси.

— Ну как вам заводец, Юрий? -

поинтересовался Леша или Саша, Юрий почему-то стал их путать к концу путешествия-командировки, хотя близнецами назвать их было трудно.

— Завод как завод. А что они выпускают? -

забросил удочку хитрый космонавт. Но Леша-Саша был на высоте и настороже:

— Важную продукция для комплектации класса "А"…

Ясно, вот и поговорили, а какого хрена они иностранные надписи стирают, непонятно… Голова кружилась и слегка болела, этот монстр, все-таки о трясет и воняет, и в конце-концов Юрий провалился в сон. В тягучий черный сон с какими-то передовиками и деталями, надписями на стенах и разбитыми ржаво-железными писсуарами… Во сне резко пахло аммиаком и не переваренной пищей, давно немытым телом и не стиранными носками… Одним словом не сон, а кошмар. Кошмар из его, Юрия, прежней жизни-не жизни, а существования, прежней не прежней, он всегда путался в терминологии и летосчислениях собственных жизней… Сейчас нынешняя его жизнь больше напоминала кошмарный-сюрреалистический сон, мелькало Юрия в голове сквозь обрывки передовиков и не стиранные носки… Юрия тряхнуло особенно сильно на каком-то бугре-яме, ремни не дали выпасть из кресла, но из сна его вытряхнуло. И он проснулся… Из открытого люка падал дневной свет, "Российский Богатырь" уже ни куда не ехал и не трясся, и до Юрия доносились какие-то голоса: