Читаем без скачивания Петербург Достоевского. Исторический путеводитель - Лурье Лев Яковлевич

После смерти Некрасова Достоевский писал: «Миллион – вот демон Некрасова! Что ж, он любил так золото, роскошь, наслаждения и, чтобы иметь их, пускался в „практичности“?

Нет, скорее это был другого характера демон; это был самый мрачный и унизительный бес. Это был демон гордости, жажды самообеспечения, потребности оградиться от людей твердой стеной и не зависимо, спокойно смотреть на их злость, на их угрозы. Я думаю, этот демон присосался еще к сердцу ребенка, ребенка пятнадцати лет, очутившегося на петербургской мостовой, почти бежавшего от отца… Вот тогда-то и начались, может быть, мечтания Некрасова, может быть, и сложились тогда же на улице стихи: «В кармане моем миллион». Это была жажда мрачного, угрюмого, отъединенного самообеспечения, чтобы уже не зависеть ни от кого. Я думаю, что я не ошибаюсь, я припоминаю кое-что из самого первого моего знакомства с ним. По крайней мере мне так казалось всю потом жизнь. Но этот демон все же был низкий демон. Такого ли самообеспечения могла жаждать душа Некрасова, эта душа, способная так отзываться на все святое и не покидавшая веры в него. Разве таким самообеспечением ограждают себя столь одаренные души?»

Свою издательскую карьеру Некрасов начал на деньги приятеля литератора Ивана Панаева, человека светского, состоятельного и крайне легкомысленного. Жена его, Авдотья Панаева, красавица и умница (ею в середине 1840-х Достоевский сильно увлекался), в 1846 году ушла от Панаева к Некрасову. Но они продолжали жить втроем. Правда, вначале Некрасов занимал комнату в квартире Панаева, а затем Панаев потеснился и стал жить одной в комнате.

По словам Корнея Чуковского, «его карета стала каретой Некрасова, и его жена стала женой Некрасова, и его журнал стал журналом Некрасова: как-то так само собою вышло, что купленный им „Современник“ вскоре ускользнул из его рук и стал собственностью одного лишь Некрасова, а он из редактора превратился в простого сотрудника, получающего гонорар за статейки, хотя на обложке журнала значился по-прежнему редактором. Легко ли было бедняге смотреть, как в его журнале Некрасов печатает любовные стихи к его жене».

В 1862 году Иван Панаев умер, а в 1863-м Авдотья Панаева, так и не ставшая Некрасовой, ушла из квартиры на Литейном. Вскоре ее место заняла француженка из труппы Михайловского театра Селина Лефрен-Потчер, ставшая содержанкой поэта.

А когда та уехала в Париж, появилась некая ярославская вдова, а потом 23-летняя Фекла Викторова, взятая из какого-то притона. За восемь месяцев до мучительной смерти Некрасова от рака прямой кишки они обвенчались, и она стала Зинаидой Некрасовой.

Достоевский писал: «Умер Некрасов. Я видел его в последний раз за месяц до его смерти. Он казался тогда почти уже трупом, так что странно было даже видеть, что такой труп говорит, шевелит губами. Но он не только говорил, но и сохранял всю ясность ума. Кажется, он все еще не верил в возможность близкой смерти. За неделю до смерти с ним был паралич правой стороны тела, и вот 28 утром я узнал, что Некрасов умер накануне, 27-го, в 8 часов вечера. В тот же день я пошел к нему. Страшно изможденное страданием и искаженное лицо его как-то особенно поражало. Уходя, я слышал, как псалтирщик четко и протяжно прочел над покойным: „Несть человек, иже не согрешит“. Воротясь домой, я не мог уже сесть за работу; взял все три тома Некрасова и стал читать с первой страницы».

В 1946 году в доме на углу Литейного проспекта и улицы Некрасова открылся мемориальный музей. Он включает собственную некрасовскую квартиру, квартиру Панаевых и квартиру Андрея Краевского (издателя и многолетнего редактора «Отечественных записок»).

Мариинская больница

Литейный проспект, 56

Федор Михайлович Достоевский родился и вырос в Москве в Мариинской больнице для бедных, где служил штаб-лекарем его отец Михаил Андреевич. Семья М. А. Достоевского, отца будущего писателя, занимала на первом этаже небольшую квартиру из двух комнат. Ф. М. Достоевский жил в этой квартире до 1837 года. В Петербурге он часто проходил мимо аналогичной петербургской Мариинской больницы. Они и построены были одним и тем же архитектором – Джакомо Кваренги.

В 1802 году вдова Павла I Мария Федоровна попросила сына, императора Александра I, открыть больницу для бедных в ознаменование 100-летнего юбилея столицы. Сын не ослушался матери: больницу основали в 1803 году. До 1805 она находилась в здании Воспитательного дома у Калинкина моста через Фонтанку. За это время Джакомо Кваренги построил главный корпус и флигеля на месте Итальянского сада. Строительство началось 28 мая 1803 года с закладки церкви Святого апостола Павла. Главное больничное здание – двухэтажная ампирная постройка фасадом на Литейный проспект, с церковью посередине, центральным коридором, боковыми палатами. Открытие больницы отложили до дня Святого Александра – 3 августа 1805 года – дня тезоименитства молодого императора. После смерти императрицы в 1828 году больницу назвали Мариинской.

Палаты и комнаты отделялись друг от друга толстыми стенами, чтобы больные меньше беспокоили друг друга. В самой большой палате размещалось не более 15 кроватей. В полуподвале находились вспомогательные службы: кухня, баня и кладовые; в бельэтаже – аптека и смотровые; на верхних этажах – палаты и конференц-зал. При небольшом жалованье молодые врачи-интерны имели при больнице стол и квартиру.

С начала 1814 года к уходу за больными привлекли «сердобольных вдов» – одиноких пожилых женщин из Вдовьего дома: «Должность не многосложна, но важна для страждущих и требует хорошего рассудка и много терпения». Вдовы эти «одеты в платье темного цвета и носят на шее золотой крест на зеленой ленте. На кресте сем с одной стороны, вокруг образа Божьей матери, написано: всех скорбящих радость, а с другой одно слово: „Сердоболие“».

Поначалу врачами назначались шведы и немцы. Лечение в то время сводилось к массажу, кровопусканиям, шпанским мушкам и пиявкам. Скорбные листы велись на немецком и латинском языках. До 1866 года имена больных значились только по-немецки. Названия болезни и предписанных лекарств писали по латыни на аспидной доске, висевшей в головах больного. Надо сказать, что Федор Достоевский, при всей своей нелюбви к немцам, предпочитал немецких врачей русским.

Мариинская больница каждую осень, когда в столице случались холерные эпидемии, заполнялась больными так, что к уходу за ними привлекали даже пожарников.

В 1848 году на территории больницы по проекту архитектора А. П. Брюллова возвели здание Александринской женской больницы.

Люди приходили сюда «с надеждой выздороветь», от этого выражения произошло новое название бывшей Шестилавочной улицы, к которой примыкало недавно построенное отделение больницы, ее стали называть Надеждинской (ныне – Маяковская).

Больнице назначался богатый почетный опекун. В 1832–1839 годах им был известный композитор и меценат М. Ю. Виельгорский, затем принц П. Г. Ольденбургский, по инициативе которого при больнице было создано фельдшерское училище с трехгодичным курсом обучения.

Квартиры Михаила Салтыкова-Щедрина и Федора Трепова

Литейный проспект, 60

Дом графа Николая Дмитриевича Гурьева был построен в 1843 году архитектором Гаральдом Боссе. Граф Гурьев – сын министра финансов (творца знаменитой «гурьевской каши») – российский дипломат, поверенный в делах в Гааге, посланник в Риме и в Неаполе. В конце XIX века дом принадлежал Александру Ивановичу и Марии Семеновне Скребицким. Он – врач-окулист, она – либеральная дама.

С августа 1876 года до смерти в мае 1889-го здесь жил Михаил Евграфович Салтыков, писавший под псевдонимом Николай Щедрин и его семейство: жена Елизавета Аполлоновна (урожденная Болтина), сын Константин и дочь Елизавета. Занимали они весь второй этаж – 9 комнат (тогда квартира № 4, сей час – квартиры № 4 и 19: дом перепланирован).