Читаем без скачивания Древняя Русь и Великая степь - Лев Гумилёв

61. Что может натворить один человек

Установленная княгиней Ольгой дружба Киева с Константинополем была полезна для обеих сторон. Еще в 949 г. 600 русских воинов участвовали в десанте на Крит, а в 962 г. русы сражались в греческих войсках в Сирии против арабов. Там с ними сдружился Калокир, служивший в войсках своей страны; и там же он выучил русский язык у своих боевых товарищей.[462]

Жители Херсонеса издавна славились свободолюбием, что выражалось в вечных ссорах с начальством. Ругать константинопольское правительство было у них признаком хорошего тона и, пожалуй, вошло в стереотип поведения. Но ни Херсонес не мог жить без метрополии, ни Константинополь — без своего крымского форпоста, откуда в столицу везли зерно, вяленую рыбу, мед, воск и другие колониальные товары. Жители обоих городов привыкли друг к другу и на мелочи внимания не обращали. Поэтому, когда Никифору Фоке понадобился толковый дипломат со знанием русского языка, он дал Калокиру достоинство патриция и отправил его в Киев.

Эта надобность возникла из-за того, что в 966 г. Никифор Фока решил перестать платить дань болгарам, которую Византия обязалась выплачивать по договору 927 г., и вместо этого потребовал, чтобы болгары не пропускали венгров через Дунай грабить провинции империи. Болгарский царь Петр возразил, что с венграми он заключил мир и не может его нарушить. Никифор счел это вызовом и отправил Калокира в Киев, дав ему 15 кентинарий золота, чтобы он побудил русов сделать набег на Болгарию и тем принудить ее к уступчивости. В Киеве предложение было как нельзя более кстати. Святослав со своими языческими сподвижниками только что вернулся из похода на вятичей. Вот опять появилась возможность его на время сплавить. Правительство Ольги было в восторге.

Был доволен и князь Святослав, ибо у власти в Киеве находились христиане, отнюдь ему не симпатичные. В походе он чувствовал себя гораздо лучше. Поэтому весной 968 г. русские ладьи приплыли в устье Дуная и разбили не ожидавших нападения болгар. Русских воинов было немного — около 8-10 тыс.,[463] но им на помощь пришла печенежская конница. В августе того же года русы разбили болгар около Доростола. Царь Петр умер, и Святослав оккупировал Болгарию вплоть до Филипполя. Это совершилось при полном одобрении греков, торговавших с Русью. Еще в июле 968 г. русские корабли стояли в гавани Константинополя.

За зиму 968/969 г. все изменилось. Калокир уговорил Святослава, поселившегося в Переяславце, или Малой Преславе, на берегу р. Враны,[464] посадить его на престол Византии. Шансы для этого были: Никифора Фоку не любили, русы были храбры, а главные силы регулярной армии находились далеко, в Сирии, и были связаны напряженной войной с арабами. Ведь сумели же болгары в 703 г. ввести во Влахернский дворец безносого Юстиниана II в менее благоприятной ситуации! Так почему же не рискнуть?[465]

А Святослав думал о бессмысленности возвращения в Киев, где его христианские недруги в лучшем случае отправили бы его еще куда-нибудь. Болгария примыкала к Русской земле — территории уличей. Присоединение к Руси Восточной Болгарии, выходившей к Черному морю, давало языческому князю территорию, где он мог быть независим от своей матери и ее советников.

Теперь взвесим перспективы всех участников надвигающейся трагедии. Святослав представляется в этой коллизии отнюдь не викингом-головорезом, а трезвым и предусмотрительным политиком, решившим перенести столицу в удобное для себя место. То же самое произвел 730 лет спустя Петр I с большим успехом, но и с большими затратами пота и крови.

Экономические возможности района были тщательно взвешены: из Фракии легко было привезти материи, золотые украшения, фрукты и вино, из Чехии — серебро, из Венгрии — коней, из Руси — меха, мед и рабов. Короче, было чем кормить дружину. Разумеется, столкновение с Византией не входило в планы русского князя, но ведь он и не покушался на греческие земли; он занял только кусок Болгарии, врага Византии. Конечно, надо было предвидеть, что Никифор Фока не примирится с захватом русов, но для этого у Святослава был Калокир, который, если бы он сел на престол, отблагодарил бы киевского князя. И совесть Калокира была чиста, так как благодаря ему Византия вернула бы себе земли, отторгнутые у нее болгарами в VII в., избавилась бы от жестокого Фоки и упрочила дружбу с Русью. Пострадать при осуществлении этого замысла должны были император, болгарские царевичи Борис и Роман Петровичи и православная партия в Киеве.

Никифор Фока тоже не дремал. Он получил информацию о заговоре и немедля принял меры. Осенью 968 г. на стенах Константинополя были установлены машины для метания стрел, а вход в гавань перегорожен цепью. Греческие послы предложили болгарским царевнам брачный союз с сыновьями покойного императора Романа — Василием и Константином, а попутно произвели военную разведку и обещали болгарским вельможам помощь для изгнания русов. Далее, поскольку венгры и правобережные печенеги находились в составе войск Святослава, то греческие агенты побудили левобережных печенегов произвести набег на Киев. И все эти предприятия, не нужные ни грекам, ни русам, ни болгарам, стали неизбежными из-за претензий Калокира.

62. Лавина покатилась

Весной 969 г. левобережные печенеги осадили Киев. Для Ольги и киевлян это было совершенно неожиданно, ибо повод для нарушения мира был им неизвестен. Киев оказался в отчаянном положении, а войска, которое привел по левому берегу воевода Претич на выручку престарелой княгини, было явно недостаточно для отражения противника. Но когда печенежский вождь вступил с Претичем в переговоры, то выяснилось, что война основана на недоразумении. Партия княгини и не помышляла о войне с Византией, и «отступиша.[466] печенези от града», а то нельзя было даже напоить коней в речке Лыбеди. После этого благополучного исхода Ольга отозвала сына из Болгарии. Тот, посадив свою рать на коней, вернулся в Киев; за это время печенеги ушли в степь, и «бысть мир»[467].

Однако Святославу в Киеве было неуютно. Нестор приписывает это его неуживчивому характеру, но надо думать, что дело обстояло куда трагичнее. 11 июля скончалась Ольга и была похоронена по православному обряду, причем могила ее не была отмечена, хотя по ней плакали «…людье вси плачемъ великомъ».

Иными словами, Ольга вела себя как тайная христианка, а в Киеве было много и христиан, и язычников. Страсти накалялись.

Что делал Святослав после смерти матери, летопись не сообщает, а вернее, умалчивает. Но из последующих событий очевидно, что Святослав не просто покинул Киев, а был вынужден его покинуть и уйти в дунайскую оккупационную армию, которой командовали его верные сподвижники: Сфенкел, Икмор, Свенельд. Имена не славянские и не христианские, следовательно, россомонские. Это указывает на то, какой из этнических компонентов Руси поддерживал языческого князя.

На княжеские столы были посажены внуки Ольги: Ярополк — в Киеве, Олег — в Древлянской земле, а Владимир, сын ключницы Малуши, плененной при покорении древлян, — в Новгороде, потому что туда никто не хотел идти из-за буйного нрава новгородцев. Но для самого Святослава места на родной земле не нашлось. Это не домысел. Если бы Святослав в июле 969 г. собирался бороться с греками, он не стал бы терять темпа. Если бы он чувствовал твердую почву под ногами, он вернул бы войско из Болгарии. Но он не сделал ни того, ни другого… и началась серия проигрышей.

Императрица Феофано влюбилась в красавца Иоанна Цимисхия. В ночь с 10 на 11 декабря заговорщики с помощью слуг императрицы проникли во дворец и зверски убили Никифора Фоку; Цимисхий, став императором, сослал Феофано, рискнувшую всем ради него, и непосредственных убийц Никифора, роздал свое огромное состояние окрестным земледельцам и прокаженным, увеселил народ праздниками и сместил с постов приверженцев Фоки. Главный козырь Калокира и Святослава был выбит.

Святослав перебросил во Фракию отряд из союзников — венгров и болгар.[468] Полководец Цимисхия Варда Склир разбил этот отряд у Аркадиополя, после чего венгры ушли домой, а болгары разочаровались в русах. Тем не менее зимой 970/971 г. Святослав направил отряд в Македонию, видимо, для того, чтобы обрести плацдарм для сторонников Калокира. Но таковых не оказалось. Хуже того, подстрекаемые греческими эмиссарами, болгары восстали против русов. Святославу пришлось снова брать Переяславец, где он оставил отряд во главе со Сфенкелом, Калокира и царевича Бориса, а сам в низовьях Дуная укрепил город Доростол, лежавший на границе Болгарии с землей уличей.

Новый план Святослава был вполне реален. Потеряв надежду удержать всю Болгарию и обеспечить победу Калокиру, он решил закрепиться в устье Дуная, на окраине Руси, где он мог бы стать независимым от киевлян. Если бы Болгария восстановилась как самостоятельное царство, отражающее натиск греков, то устье Дуная осталось бы за языческой Русью. Ради этого Святослав вступил в переговоры с Цимисхием, которые он вел в грозном тоне, требуя, как тогда было принято, дани. Но Иоанн Цимисхий был опытный дипломат и первый полководец своего времени. Он усыпил бдительность русского князя переговорами, занявшими всю зиму, а весной 971 г. начал кампанию вполне неожиданно для Святослава. 300 греческих кораблей с огнеметными машинами вошли в Дунай, а сухопутная армия — 15 тыс. пехоты и 13 тыс. всадников — прошла через не охранявшиеся русами теснины в Балканах и осадила Переяславец. На третий день штурма крепость пала. Небольшая часть русов во главе со Сфенкелом пробилась и ушла на соединение с главными силами. С ними ушел и Калокир. Царевич Борис сдался грекам. Цимисхий отпраздновал Пасху в завоеванном городе.