Читаем без скачивания Алые перья стрел - Владислав Крапивин

Ксендз изумленно поднял брови:

– Зачем? Он ничего не просил. Думается, ничего бы и не взял...

– Даже так? А куда он от вас пошел?

– Полагаю, обедать. К своему брату, секретарю райкома партии Дмитрию Петровичу Вершинину.

...Их прощание опять-таки было выдержано в гоголевских тонах. Но чего это стоило Василию Кондратьевичу!

ВЫКУПАЛСЯ – ПОБОЛТАЙ...

– О, Алексей! День добрый!

– Салют звеньевому!

Обменявшись теплыми приветствиями прямо посреди площади, старые друзья пару минут награждали друг друга нежными шлепками: Варьке попало по макушке, Алексею по животу. Затем они обменялись информацией: выяснили, что Варфоломей идет куда глаза глядят, Алексей же – от ксендза.

– Иш-шо чего! – приоткрыл рот Варька.

– Вот так, дружище. И потому чувствую себя несколько липким. Ты не покажешь мне ближнее место для купания?

Место оказалось отличное: чистейший пляжный песочек, а рядом травка, чтобы обтереть ноги. Глубина – какая душе угодно: шагов двадцать – до пупка, а там и с маковкой. Алексей продемонстрировал кроль, а Варька мощные саженки, причем от напарника почти не отставал. Только дольше отдувался на берегу.

– Силен, – похвалил его Алексей. – Ладно, научу тебя кролю. А чего ты вдруг бездельничаешь? Вроде на тебя не похоже.

Варфоломей сказал, что сегодня провернул уже кучу дел: притащил сестре трех язей, доставил с хлопцами обед на поле, помог Айвенго вытащить лодку, сбегал на полустанок. И даже пообедал. А сейчас – на распутье, поскольку конкретной работы пока не видит. Но думает, что до вечера она еще найдется. Была бы шея, а хомут...

– А что ты делал на вокзале?

Варька покряхтел на песке. Дело в том, что Айвенго просил его покрутиться на станции и посмотреть: не появится ли там субъект в остроносых туфлях и отутюженных брючках. По мнению участкового, вышеупомянутый субъект должен был купить билет до Гродно (а потом спрыгнуть на какой-нибудь мелкой станции, чтобы затеряться). Варька колебался. Пора или не пора посвящать Алексея в тайные дела? Прямого запрета на этот счет от Айвенго не поступало. Хотя и разрешения тоже. С другой стороны, Алексей не новичок в подобных вещах: историю с бандой Бородатого помнят здесь до сих пор. С третьей стороны...

– Сам-то не говоришь, зачем ходил к ксендзу...

Алексей тоже закряхтел. Не иначе сам сатана его соблазнил на этот идиотский поход. На любой гневный и, казалось бы, неоспоримый аргумент Алексея ксендз находил два-три возражения, смягчая их витиеватостью речи. Пока Алексей искал в густом тумане вычурных фраз заведомо логическую ошибку собеседника, тот окутывал его новым облаком софизмов. Наконец Алексей решил разрубить всю эту паутину ставшего бесцельным спора прямым, как гвоздь, утверждением: “Все равно вы классовый враг Советской власти!” На что получил снисходительный ответ “Как видите, и ваши доводы противоречивы: вы же недавно утверждали, что классовая борьба в стране больше не имеет места. И кроме того, будь я врагом, то, наверное, не благоденствовал бы в здешних умеренных широтах”.

Ушел Алексей взбешенным. Соня права: кавалерийским наскоком не обойдешься. Но и не опускать же руки! Волго-Дон строим, университет высотный, а тут действуем точь-в-точь на манер бессмертного Остапа Бендера с его безапелляционным доводом: “Бога нет!” Ладно, там великий комбинатор боролся за единственную душу шофера “Антилопы-Гну”, а здесь сколько, душ?

Алексей снова покряхтел на песке. Еще неизвестно, как Дмитрий отнесется к его самодеятельной антиклерикальной акции. Сказано ведь было – не ввязывайся...

– К ксендзу я ходил, видимо, за сплошными неприятностями, – мрачно ответил Алексей на вопрос Варфоломея.

– Во-во! Только беду и наживешь. Я раз на минутку заскочил в костел, так меня два часа песочили на сборе.

Алексей об этом уже знал из Сониного рассказа. Но не все знал. Когда Варька упустил зловредного хуторского Стефку, он с досады плюнул. И сразу угодил в цепкие лапы костельного старосты. В одной руке староста нес не проданные за обедню свечи, а другой скрутил Варькин воротник.

– В божьем храме плюешь, бахур! А ну пошли...

Он повлек Варьку в костельную пристройку – притвор, где ксендз переоблачался после службы. Пастырь был не один. Прислонившись к мозаичному окну, стоял глухонемой Дударь. Они о чем-то разговаривали за дверью. Это Варфоломей отчетливо слышал, когда староста пихнул его через порог.

– Вот, пан ксендж! Это хамово отродье плевалось в стенах святого костела. Пусть его отец поучит вожжами, своего пащенка.

Ксендз оглядел Варьку и брезгливо сказал:

– Ты стареешь, пан староста. Он же из семьи схизматиков. Православных. Это Мойсенович. Простим недомыслие отроческое... Отпусти его с молитвой.

Варфоломей получил молитвенное напутствие в виде подзатыльника и вылетел наружу. Перебирая в памяти все происшедшее, он вдруг вспомнил о разговоре за дверями притвора. Да, там слышался не только мягкий голос ксендза, но и другой – бас!

Ци-и-каво![9]

Сейчас он спросил у Алексея:

– Скажи, глухонемые могут разговаривать?

– Между собой – да. Знаками.

– Никакими не знаками, а басом. Могут? Хотя бы иногда? Вдруг у них такое время бывает: вылечивается голос. А потом он опять немой.

– Не говори чепуху... В чем, собственно, дело?

И тут Варфоломея прорвало. Начав рассказ с костельного притвора, он переключился на фигуру Дударя вообще и его роль в обнаружении высокопородистых червей, а затем и загадочного ящика. После этого в повествование вполне закономерно вклинилась бабка Настя с ее свидетельством о ящике в саквояже у юного прохожего. В связи с саквояжем упомянуты были исчезнувшая желтая сумка, а также остроносые туфли, в поисках которых Варька гонял на полустанок, а потом докладывал участковому о неудаче.

Так Варька волей-неволей ответил на вопрос Алексея, зачем бегал на вокзал.

Алексея заинтересовал Айвенго:

– А Квентин Дорварда нет в вашем экзотическом краю? Ты что же, в ординарцах ходишь у этого рыцаря без страха и упрека?

На столь звучную должность Варфоломей не претендовал.

– Н-не. Мы просто дружим. Как с тобой. Хоть он и старый.

– Ну, мерси за лестную аналогию. А теперь скажи: все эти туфли, ящики и сумки не имеют роковой связи с закордонным самолетом?

Варька широко раскрыл рот, поскольку о самолете слыхом не слыхал. “Ага, – сообразил Алексей, – полного милицейского доверия парень еще не удостоился. А меня, кажется, уже тянет окунуть башку в эту коловерть без опознавательных знаков”.

– Познакомил бы ты меня, Варфоломей, со своим мэтром.

– С Айвенго! Гы-ы, это вставать надо же до зари. Только так и поймаешь его на берегу. Да и то если не с севера ветер. Когда северный, рыба не клюет. Тогда он дома книжки читает. Какую-то... крем-налист... Не выговорю.

Потом подумал и добавил:

– Ладно, познакомлю. Может, даже сегодня, хотя тут секретное дело.

Алексей улыбнулся: опять секреты! Варфоломей обиделся на улыбку: не на весь же свет орать, если Айвенго и ему прямо не сказал, что пойдет вечером на разъезд, а только осторожно спросил: “Слушай, друг, ты был на полустанке. Там сразу за кассой стоял стожок сена. Не заметил, есть он или уже свезли?”

Варька все заметил: стог стоял на месте.

СКИПИДАР ПРОТИВ СНОБИЗМА

– Итак, резвимся. Дон-ки-хот-ству-ем... – Дмитрий разделял слога глотками кофе. – С поднятым забралом на штурм ци-та-дели Ватикана. Белый флаг капитуляции с собой увезешь или нам от щедрот своих пожертвуешь – сирым и убогим?

Издеваться старший брат умел. Это Алексей знал с детства. Только до конца никогда не мог понять: злился Дмитрий или просто насмехался. Сейчас он, кажется, делал то и другое. Он язвительно поведал о приходе в райком Василия Кондратьевича. Тот вежливо поздравил секретаря с приездом в гости младшего братца, мимоходом поинтересовался его жизненными устремлениями, а потом напрямик заявил: “Знаете, ваш младшенький мне сегодня довольно коварно перебежал дорогу”. И рассказал о своем рандеву с ксендзом. “Понимаете, ваш расторопный братец едва не сбил меня с правильного следа...”

– Не икнулось? – поинтересовался у брата Дмитрий Петрович. И взмолился: – Ну что, на канат привязывать тебя? Где ты раздобыл эту сволочную проповедь?

На кухне Соня предупреждающе грохнула посудой.

– Не сигнализируй! – повысил голос Дмитрий. – Жуть как трудно догадаться, что тут не обошлось без моей любезной женушки. Вы что, втроем решили меня доконать?

– Почему втроем? – возникла в дверях Соня.

– А как же! Лялька меня утром гладит по затылку: “Папочка, ты райкомщик? Бедненький, нелегкая у тебя жизнь!..” Чьи это слова, филантропы чертовы?

Но сделанного не поправишь. Да в конце концов Алексей теперь не очень раскаивался в посещении ксендза. Конечно, это был не штурм, но все-таки сигнальный выстрел. Сейчас его интересовало другое: как отправиться на вечернюю прогулку с Варфоломеем. После случившегося он вроде бы снова почувствовал себя перед старшим братом несовершеннолетним. Однако никто его удерживать не собирался. Дмитрий и Соня шли в кино и по дороге хотели завести Ляльку к Люде-капитанше.