Читаем без скачивания Король воров - Корнелия Функе

Сципио опустил голову. Носком сапога он обводил на полу мозаичные узоры.

— Верно, мои вещи все время кто-то за мной подбирает, — сказал он, не поднимая головы. — А утром все, что мне надо надеть, лежит аккуратно сложенное, чистое, выглаженное. Как я это ненавижу! Родители обходятся со мной так, будто я штаны себе застегнуть не в состоянии. «Сципио, пойди вымой руки, ты трогал кошку! Сципио, не наступи в лужу, господи, какой же ты неловкий. Сципио, помолчи, ты все равно в этом ничего не понимаешь, глупый маленький несмышленыш, бесполезное ничтожество». — Сципио посмотрел на Моросину. — В школе нам читали историю про Питера Пена, ты ее знаешь? Это дурачок такой, вот и вы с вашим братом ничуть не лучше. Это ж надо — снова превратить себя в детей, чтобы все взрослые опять над вами потешались, помыкали и командовали вами как вздумается! Да, я хочу на карусели прокатиться, только ради этого я и пробрался на остров, но я покачусь в другую сторону. Я хочу стать взрослым. Взрослым, взрослым, взрослым! Сципио топнул ногой с такой силой, что раздавил одного из игрушечных солдатиков.

— Извините! — пробормотал он, не сводя глаз с обломков игрушки, словно ничего ужаснее натворить было нельзя.

Ренцо нагнулся, молча подобрал обломки и швырнул их в огонь. Потом задумчиво посмотрел на Сципио. В камине треснуло поленце, рассыпав пучок искр, которые разлетелись в разные стороны и медленно гасли теперь на полу между брошенных игрушек.

— Я покажу вам карусель, — сказал Ренцо. — И если захотите, можете прокатиться.

КАРУСЕЛЬ

Следуя за Ренцо через огромный зал, а потом к высоким дверям портала, Проспер чувствовал: Сципио просто дрожит от нетерпения. Сам-то он толком не знал, волнуется он или нет. С тех пор как они ступили на берег острова, все происходящее казалось ему странным и как будто ненастоящим. Словно во сне. И он не взялся бы сказать, хороший это сон или кошмарный.

Моросина с ними не пошла. Со своими верными псами она осталась наверху, под колоннами, и молча глядела им вслед.

Ренцо повел Проспера и Сципио задом, где они вступили под решетчатые своды аркады: летом она, должно быть, вся утопала в зелени, но сейчас с ее деревянных решеток и полукружий свисала только замерзшая осенняя листва. Аллея привела их к лабиринту, в хитросплетениях дорожек которых семейство Валларессо некогда коротало часы досуга. Сейчас, впрочем, живые изгороди между дорожками одичали и разрослись, превратив лабиринт в почти непролазные дебри. Тем не менее Ренцо лишь изредка и ненадолго задумывался, ведя их к цели. Но однажды он вдруг остановился и прислушался.

— Что такое? — спросил Сципио.

Сквозь прозрачный осенний холод до них донесся звон колокола, резкий и, как показалось, нетерпеливый.

— Колокол у ворот, — пояснил Ренцо. — Кто бы это мог быть? Барбаросса вроде бы только завтра собирался.

— Барбаросса? — в изумлении переспросил Простер.

Ренцо кивнул.

— Я же вам сказал, это была его идея подсунуть вам фальшивые деньги. Он-то меня ими и снабдил. Но Рыжая Борода, разумеется, ничего не делает задаром. Завтра он собирался получить свою плату. Старые игрушки. Он давно на них зарится.

— Вот ведь гнида! — пробормотал Проспер. — Значит, он с самого начала знал, что нам фальшивыми деньгами заплатят.

— Не переживайте! Нет человека, которого Барбаросса не сумел бы надуть, — утешил их Ренцо и опять прислушался. Однако колокол умолк. Только псы все еще лаяли. — Должно быть, катер с туристами, — буркнул Ренцо себе под нос. — Моросина, когда бывает в городе, только и знает, что жуткие истории про остров рассказывать, а все равно какая-нибудь лодка нет-нет да и пожалует. Но доги даже у самых любопытных зевак живо отбивают охоту.

Проспер и Сципио переглянулись. Что-что, а уж это они могли себе представить.

— Я давно с Барбароссой дела обделываю, — рассказывал Ренцо, продолжая сражаться с зарослями. — Он единственный антиквар, который не задает лишних вопросов. И он единственный, кого мы с Моросиной когда-либо пускали на остров. Он-то, конечно, думает, будто имеет дело с графом Валларессо, который настолько обнищал, что время от времени продает ему что-то из своих фамильных ценностей. Моросина и я, мы давно уже живем за счет добра, которое хозяева, уезжая, бросили. Но завтра, когда он появится у ворот, чтобы игрушки забрать, ему никто не откроет. Граф Валларессо исчезнет раз и навсегда.

— Но Барбаросса все время делал вид, будто не знает, что мы должны для графа выкрасть, — сказал Проспер.

— А я ему и не рассказывал, — подтвердил Ренцо.

— Так он про карусель не знает? — спросил Сципио.

Ренцо рассмеялся.

— О нет. Бог мой, Рыжая Борода был бы последним, которому я стал бы это показывать. Иначе мигом организовал бы продажу билетов, по миллиону лир за штуку. Нет, он карусель не видел. Она у меня, по счастью — тут он раздвинул несколько колючих веток, — хорошо, очень хорошо припрятана.

С этими словами он юркнул между двух кустов — и как в воду канул. Колючие ветки, казалось, так и норовили вцепиться им в лицо, когда Проспер и Сципио продирались за ним следом. Но вдруг заросли разомкнулись — и они очутились на опушке, со всех сторон укрытой деревьями и кустами, да так плотно, словно они специально сбежались сюда охранять то, что стояло посреди опушки на припорошенном снегом мху.

Карусель выглядела в точности так, как описала ее Ида Спавенто. Ну, разве что Проспер представлял ее себе более нарядной и роскошной. Краски на дереве, траченные дождем, ветром и соленым воздухом, сильно поблекли, но красоту самих фигур время, казалось, тронуть бессильно.

Они были здесь, все пятеро: единорог, нимфа, водяной, морской конек и лев, гордо расправивший оба своих крыла, словно никогда одного из них не лишался. Укрепленные на металлических штангах под большим деревянным навесом, фигуры, казалось, парят в воздухе. Водяной сжимал в деревянном кулаке трезубец, нимфа взирала вдаль своими бледно-зелеными очами, словно грезя о воде и бескрайних морских просторах. Ну, а морской конек, взметнувший рыбьим хвостом, был столь прекрасен, что при виде его вообще не приходило в голову, что бывают еще и другие лошади, на четырех ногах.

— И она всегда тут стояла? — спросил Сципио. Он почти с благоговением подошел к карусели и теперь гладил льва по резной деревянной гриве.

— Сколько я себя помню, — ответил Ренцо. — Мы с Моросиной были еще очень маленькие, когда наша мать вместе с нами прибыла на этот остров, — Валларессо искали себе новую кухонную прислугу. Про карусель нам никто не рассказывал, это была большая тайна, но мы все равно о ней прознали. Она уже тогда стояла вот здесь, за лабиринтом, и иногда я прокрадывался сюда, чтобы подглядеть, как барчуки на ней катаются. Вместе с Моросиной мы лежали в кустах и мечтали тоже прокатиться хоть разочек. Пока нас однажды не застукали и не послали обратно работать. Шли годы, ушло наше детство, наша мать умерла, мы становились все старше и старше, Валларессо разорились и покинули свой остров, тогда и мы с Моросиной отправились в город искать себе работу. И вот однажды в каком-то баре я услыхал историю про карусель Милосердных сестер. И сразу понял, что это карусель с нашего острова. И тотчас же до меня дошло, почему Валларессо всегда делали из этого такую тайну. История эта больше не шла у меня из головы, я мечтал найти подлинное крыло льва, чтобы снова пробудить волшебную силу карусели и вместе с сестрой на ней прокатиться. Моросина надо мной потешалась, но когда я решил вернуться на остров, все-таки поехала со мной. Карусель все еще стояла там, и тогда я твердо вознамерился начать поиски крыла. Не спрашивайте, сколько прошло лет, прежде чем я вызнал, где оно находится. — Ренцо взошел на помост карусели и прислонился к единорогу. — Но дело того стоило, — сказал он, поглаживая единорога по спине. — Вы раздобыли мне крыло, и мы с Моросиной прокатились на карусели.

— А все равно, на какую фигуру садиться? — Сципио взлетел на помост и в один миг оседлал крылатого льва.

— Нет. — На секунду Ренцо вдруг сгорбился, словно снова превратился в старика, каким был когда-то. — Для меня подходящим зверем был лев. А тебе с другом нужно оседлать кого-то из водных существ.

— Давай, Проп! — крикнул Сципио, жестами подзывая к себе Проспера. — Выбирай себе фигуру. Кого ты хочешь — морского конька, водяного?

Проспер нерешительно подошел к карусели. Он слышал, как вдали захлебываются лаем собаки.

Очевидно, Ренцо их тоже слышал. Нахмурившись, он отошел к краю помоста.

— Влезай, — сказал он Сципио. — А то мне, по-моему, домой надо, взглянуть, что там с Моросиной…

Сципио уже соскользнул со спины льва и ловко оседлал морского конька.

— Проспер, чего ты ждешь? — крикнул он в нетерпении, видя, что Проспер все еще стоит внизу и даже на помост еще не взошел.