Читаем без скачивания Леди, будьте паинькой - Сьюзен Филлипс

— Не совсем, — повторил он. Эмма судорожно вздохнула. Не сводя с нее взгляда, он вынул палец и снова погрузил в нее. Она словно сквозь туман увидела, как он раскраснелся, как натянулись жилы у него на шее. Почувствовала, как вновь содрогается.

И с воплем зашлась в конвульсиях.

Он снова прижал ее к себе и коснулся губами щеки.

— Я самый счастливый мужчина в мире.

Едва она отдышалась, как Кенни встал, сбросил одежду и к тому времени, как Эмма обрела голос, остался обнаженным. Боже, как он прекрасен! Сплошная тугая плоть и стальные мышцы. Она невольно опустила глаза. Каждая частичка его тела невыносимо совершенна!

Эмма поднялась и присела на корточки. Кенни подвинулся поближе к ней. Она подалась вперед, нагнула голову и лизнула его живот. На этот раз настала его очередь застонать. Эмма осторожно прихватила зубами каменно-твердую мышцу, пересекавшую по диагонали левую сторону пресса, нежно провела пальцами по внутренней стороне бедра, зарылась лицом в ложбинку у самых его чресел и осознала, что готова провести таким образом всю ночь и последующий день. Но его сдавленные, с трудом вырвавшиеся из глотки слова дали ей понять всю беспочвенность подобного желания.

— Поклянись, что мне не придется тебя связывать… иначе я за себя не ручаюсь.

Поколебавшись всего какое-то мгновение, Эмма легла и подняла руки так, что пальцы коснулись изголовья.

— Никакой необходимости, — улыбнулась она, хотя никак не могла сообразить, почему так безмерно доверяет ему и соглашается играть по его идиотским правилам. Знала только, что чувствует себя в полной безопасности. И… несмотря на два божественных оргазма, невыносимо возбуждена.

Кенни сел на постели, накрыл ладонями ее колени и широко развел бедра. Потом встал на колени между ее расставленными ногами, долго глядел на блестящие от влаги набухшие приоткрытые створки.

— Ты так прекрасна, — выдохнул он.

А Эмма тем временем упивалась видом его обнаженного тела. Вот это настоящая красота! Мрамор и сталь! Она умирала от желания коснуться его… только дотронуться.

Эмма протянула руку. Но Кенни покачал головой.

— Не сейчас, малышка. Пожалуйста, Мое самообладание висит на ниточке. Я держусь из последних сил. А вот с тобой мы еще поиграем.

Он стащил с нее халат и продолжил сладостную пытку.

Ленивые чувственные прикосновения.

Поглаживания кончиками пальцев.

УКУС. Укус. Укус. Укус!!!

И вдруг… длинный, влажный, ме-е-е-едленный пробег языком.

Ну, это уж слишком!

Кенни улыбнулся, когда Эмма снова вскрикнула.

— Самый счастливый мужчина на земле, — повторил он и, схватив презерватив, мигом натянул. И снова навис над ней, теребя губами вспухшую нижнюю губку Эммы и начиная медленно входить в ее лоно.

Несмотря на все, что сейчас произошло, Эмма чуть поморщилась от боли.

— Расслабься, солнышко, — уговаривал Кенни.

Наслаждаясь весом его тела, Эмма схватилась за влажные плечи Кенни и подняла бедра. Кенни тихо охнул.

— Прошу, малышка… не командуй… хотя бы сейчас.

— Нет… просто мне необходимо…

— Знаю. Знаю.

Пока она завладела лишь частью Кенни. И хотела большего.

— Легче… легче… — ворковал он то ли ей, то ли себе. Но Эмме уже было все равно. Она сознавала только, что взмывает все выше, выше. И когда последняя преграда пала, всхлипнула от счастья. Она заполучила его целиком, и при этом все еще только начиналось.

Глубокие, мощные толчки. Фиолетовые глаза, потемневшие, словно полуночное небо. Руки, придавившие ее к подушке. Тяжесть на ней и внутри. Плоть, растягивающаяся с каждым новым рывком. Новые ощущения и запах мужчины.

Еще один подъем. Очередная раскручивающаяся спираль. Годы… десятилетия… вечность…

Жаркая густая волна.

И… гораздо, гораздо позже… возвращение.

— Благодарю тебя.

Эмма, все еще влажная после душа, вышла из ванной, запахивая халат. Слишком стремительно метнувшись к комоду за нижним бельем, она немедленно была наказана за опрометчивость и пошатнулась: между бедрами до сих пор саднило. Кенни, все еще не потрудившийся подняться с безнадежно развороченной постели, прищурился от яркого солнца и покровительственно усмехнулся:

— Говорил же тебе, что последний раз — это уже чересчур? Но разве ты послушаешь! Вечно стараешься взять верх!

Эмма тем временем пыталась подсчитать, сколько блаженно-счастливых оргазмов испытала за ночь, но вскоре запуталась.

— Ничего не могла поделать с собой. Временное помешательство.

— Да ну?

— Ты тоже был хорош, так что нечего самодовольно хихикать!

— Вот тут ты права. Мне памятник нужно поставить за то, что сумел направить твою энергию в нужное русло.

Он откинул простыню и встал, не стыдясь наготы. Эмма, машинально доставая из ящика кружевные трусики, зачарованно наблюдала за игрой теней и света на его теле. Жесткие темные волосы взъерошены, на спине красное пятно, на шее что-то вроде засоса. Эмма почувствовала небывалое удовлетворение: все-таки она сумела поставить свое тавро на этот идеал мужской красоты.

Кенни принялся подбирать одежду с пола.

— Пока ты была в ванной, звонила Шелби. У нее благотворительное собрание, а Луиза записана к доктору, так что она просила меня присмотреть за Пети. Вчера я обещал, что весь день будет твоим, но нельзя ли на несколько часов отложить поездку в Остин?

— Конечно!

— Сначала я немного потренируюсь. Может, ты пока почитаешь или займешься чем-нибудь? А хочешь, пойдем со мной. Полчаса на туалет и завтрак тебе хватит?

Эмма кивнула, и Кенни, перекинув через руку рубашку и слаксы, как был обнаженный, направился к двери. Минуту спустя в коридоре раздался негодующий вопль Патрика:

— В следующий раз предупреждай, Кеннет, чтобы я успел запастись нюхательной солью! Хочешь, чтобы я грохнулся в обморок?

Кенни рассмеялся. Послышался стук захлопнувшейся двери. Эмма вздохнула и подошла к шкафу. Как было бы чудесно, если бы он поцеловал ее перед уходом! Он необыкновенно хорошо целуется. И при этом великолепный любовник. Заботливый, бескорыстный, невероятно изобретательный. И так прекрасен, что ей плакать хотелось, глядя на его обнаженное тело. Собственно говоря, она с удовольствием поплакала бы. Но не из-за его удивительной красоты.

Эмма плюхнулась в кресло и закусила губу. У нее осталось немногим больше недели, и необходимо помнить, что Кенни Тревелер оставит глубокий след в ее душе, поможет стать героиней скандала, но все это не продлится вечно. Он не принадлежит ей и принадлежать не будет. Несмотря на то что значила для нее прошлая ночь, она для него — всего лишь способ отвлечься от невеселых мыслей. Крошечное отклонение с избранного курса. Незначительная метка на безбрежном поле для гольфа. Он провел с ней ночь, но был все такой же загадкой, и если она и останется в его памяти, то лишь потому, что не похожа на прежних партнерш.