Читаем без скачивания Черный ростовщик - Олег Мушинский

Решили ее не сразу. Первый из капитанов резко отказал. Второй, это был голландец, долго колебался, опасаясь, что происки испанцев могут сильно повредить его торговле с французами. Правда, опасался он и того, что испанцы каким-то хитрым трюком вернут себе контроль над островом, и тогда уже они припомнят капитану, как он отказался им помочь. А в том, что затевается нечто подобное, голландец не сомневался. В отличие от других потерь, с Мартиникой испанские власти еще мысленно не расстались, и даже на картах этот остров значился исключительно на испанский манер: остров Мартинико. Дон Себастьян уже сам не был уверен, что стоит связываться с таким типом, когда тот пришел к окончательному решению. Сам он им отказал, но порекомендовал надежного капитана. Француза, который любил золото больше своего правительства.

Звали его Арсений де Синье. Это был высокий стройный мужчина, одетый настолько элегантно, насколько вообще мог быть элегантен сведущий в моде француз. Его костюм был бы более уместен в залах Версаля, а не в портовой таверне, где прошли переговоры, но де Синье носил его с такой привычной непринужденностью, с какой носят только повседневную одежду. Длинный золотистый парик с тщательно завитыми локонами скрывал его настоящие волосы. Белая сорочка была сильно отягощена лентами и бантами, а ее кружевной воротник раскинулся на плечах так широко, что частично спадал на руки. Поверх сорочки была надета бордовая кожаная куртка. Алые штаны-ренгравы,[47] расшитые золотистыми нитями, по ширине не уступали женской юбке. По длине они были точно до начала высоких белых сапог. С таким костюмом более уместны были бы туфли, но сапоги, будучи сверх того более практичной обувью, не уступали им ни в качестве материала, ни в отделке. По бокам блистали серебряные пряжки. Смысла в них не было, но сапоги сразу выглядели не как обычная обувь, а как произведение сапожного искусства.

— Хорошо, — сказал де Синье. — По пять дублонов с человека, и считайте, что мы договорились.

— По три, — сразу спокойно поправил его Эспада.

Француз усмехнулся.

— Только ради прекрасной дамы согласен на четыре.

— Капитан, — улыбнулась в ответ прекрасная дама. — Я знаю цены. И двух дублонов будет много.

— Контрабанда — это всегда риск, — развел руками де Синье. — Потому и четыре.

— У тебя совесть есть? — вздохнула Диана.

— Есть, — кивнул де Синье. — Но с ней будет намного дороже. За четыре дублона я продаю только место на моем корабле. Который, кстати, не первый год ходит отсюда прямо на Мартинику и ни у кого не вызовет подозрений переменой курса. Так что, по рукам?

— Десять дублонов за всех, и по рукам, — сказал Эспада. — Или извини за беспокойство.

Француз задумался. Думал он долго, минут пять, переводя внимательный взгляд с одного собеседника на другого. Те его не торопили. Дон Себастьян неспешно крутил в руках кружку с вином. Падре, судя по взору, совещался в надмирных сферах. Диана буравила капитана суровым взглядом. Наконец, тот снова кивнул.

— Ладно, уговорили. Но тогда я высажу вас не в Форт-де-Франсе, а в Ле-Франсуа.

— Где это? — спросил Эспада.

— Там же, на Мартинике.

— Это маленький городишко с другой стороны острова, — уточнила Диана. — Там правят бал пираты.

— А французские власти об этом знают? — удивленно спросил дон Себастьян.

— Знают, — с усмешкой кивнул де Синье. — Но делают вид, что ничего не замечают. А пираты не замечают корабли под французским флагом. Если идти навстречу друг другу, всегда можно найти разумный компромисс. Мы таковой нашли?

Эспада взглянул на своих спутников и кивнул.

— Хорошо. По рукам. Когда отплываем?

— Сейчас.

Они поднялись и направились к двери. К столу бочком придвинулся старик в оборванных лохмотьях. Он давно уже крутился неподалеку, клянча у посетителей милостыню. Где-то ему перепадала мелкая монета, где-то затрещина, а здесь на столе осталось целых четыре кружки с недопитым вином. Увидев в этом знак удачи, старик торопливо ухватил кружку и одним глотком втянул в себя все ее содержимое. Девушка-служанка прикрикнула на бродягу. Тот ругнулся в ответ, но, оборвав фразу на полуслове, дико захрипел и повалился на стол. Эспада оглянулся на звук. Старик лежал поперек столешницы. Одна рука сжимала собственное горло, другая так и не выпустила кружку. Лицо побледнело настолько, что могло соперничать в белизне со снегом.

— Что за чертовщина?! — фыркнул Эспада.

— Чья у него кружка в руках? — спокойно спросил де Синье.

Эспада пожал плечами.

— Место было наше, — сказал француз. — Я свое вино выпил. А вот кого-то из вас явно пытались отравить. Думаю, нам не стоит здесь задерживаться.

Эспада кивнул. Они торопливо покинули таверну и быстро зашагали по улице прочь.

Быстрота — это умение, позволяющее за кратчайший срок превратить сказанное в сделанное. Арсений де Синье обладал этим умением в полной мере. Уже на исходе, но все того же часа на его бриге «Ля Шуэт» подняли якорь и поставили паруса.

Это был стройный двухмачтовый корабль. Со второй мачты, считавшейся гротом, отходила назад длинная рея, призванная хоть частично заменить отсутствующую третью мачту. Корпус был выкрашен в цвет морской волны и издалека полностью сливался с ней. На носу расправила крылья крупная деревянная сова. Она тоже была покрашена в тот же цвет, отчего казалась давно сдохшей и основательно протухшей, но по-прежнему летящей вперед. Несмотря на столь мрачные ассоциации, сам корабль вовсе не производил впечатления плавучего склепа. На бриге царил образцовый порядок, а его экипаж был подвижнее тараканов. Команды капитана подхватывались на лету и выполнялись моментально.

Корабль стоял у самого выхода в канал, с наветренной стороны. Не очень удобно в плане погрузки-выгрузки, зато при отплытии не приключилось никаких задержек. Матросы подняли по одному парусу на каждой мачте, и слабый ветер тотчас наполнил их в полную меру своих сил. Бриг, описав небольшую дугу, сразу же оказался в канале, откуда до открытого моря рукой подать.

Оправдывая утверждение, что корабли движутся к своей цели не по-прямой, а по ветру, капитан повел «Ля Шуэт» на юго-восток. Следуя этим курсом до конца, они вернулись бы к Мейну. Впрочем, не скоро. Ветер по-прежнему оставался восточным и был таким слабым, что даже быстроходный бриг еле полз по водной глади. У самого горизонта еще виднелся «Синко Эстрельяс». Бриг до самого вечера шел — то есть уныло переползал с волны на волну — следом за ним, но потом на галеоне прибавили парусов, и «Синко Эстрельяс» постепенно исчез из виду. «Ля Шуэт» остался в полном одиночестве.