Читаем без скачивания Евреи России. Времена и события. История евреев российской империи. - Феликс Кандель

Следует упомянуть про одну удивительную личность при дворе Петра I. Это был Жуан да Коста – в России его звали Лакоста‚ потомок евреев-маранов‚ бежавших из Португалии от преследований инквизиции. Лакоста познакомился в Европе с Петром I и приехал в Россию. Это был веселый‚ остроумный человек‚ и Петр назначил его на должность "придворного философа", другими словами – придворного шута. Его происхождение не являлось тайной: отмечали его "еврейский нос", и при дворе он был известен как "португальский жид Лакоста". За усердную шутовскую службу царь пожаловал Лакосте титул "Самоедского короля" и подарил четыре острова в Финском заливе. Рассказы о Лакосте сохранились в фольклоре финнов этих островов, называвших его "черноголовый испанец". Дом "Самоедского короля" располагался на острове Лавансаари; когда он впервые приплыл туда, девушки убежали в лес, чтобы спастись от рук "черноголового испанца".

Лакоста говорил на нескольких языках, превосходно знал Библию‚ и Петр любил вести с ним богословские беседы. Придворный вспоминал такой случай: "Лакоста говорил‚ что в Святом Писании сказано – ”многие придут от востока и запада и возлягут с Авраамом‚ Исааком и Иаковом”; царь опровергал его и спрашивал‚ где это сказано? Тот отвечал – в Библии. Государь сам тотчас побежал за Библией и вскоре возвратился с огромною книгою‚ требуя‚ чтобы Лакоста отыскал ему это место; шут отозвался‚ что не знает‚ где именно находятся эти слова. ”Всё вздор‚ там этого нет”‚ – отвечал государь...".

Лакоста служил четырем российским царям; его называли человеком "свойств живых и забавных", известны анекдоты‚ приписываемые ему‚ и вот один из них. Однажды глупый придворный спросил шута‚ почему он разыгрывает из себя дурака. "Конечно‚ по разным с вами причинам‚ – ответил Лакоста. – Ибо у меня недостаток в деньгах‚ а у вас – недостаток в уме". В дореволюционной Еврейской энциклопедии сказано: "Старинная гравюра сохранила портрет Лакосты – умное лицо гордого сефарда в костюме восемнадцатого века, с париком на голове, мало похожее на ту ”смешную фигуру”, которую приписывают Лакосте любители анекдотов".

Жуан да Коста скончался в 1740 году в Петербурге; придворный врач написал о нем: "Некоторые говорят, что он умер… без религии; другие, что он умер евреем, и очень немногие, что он умер христианином…"

5

После смерти Петра I императрица Екатерина I повелела выслать евреев из тех мест‚ где они жили оседло: из Малороссии‚ Смоленщины и недавно присоединенной Лифляндии. "Жидов, как мужеска, так и женска пола… всех выслать вон из России за рубеж немедленно и впредь их… не впускать". Остаться в России можно было после принятия христианства; исключение сделали для Зунделя Гирша‚ который поставлял серебро на монетный двор. Чтобы казна не понесла убытков‚ ему разрешили временно находиться в Петербурге‚ "а как по контракту то серебро поставит сполна"‚ то и его "выслать из России за рубеж немедленно".

Исполнение приказа Екатерины I начали с Малороссии‚ изгоняли евреев-арендаторов‚ шинкарей и торговцев; на границе – согласно повелению императрицы – их золотые и серебряные монеты меняли на медные. Вскоре в Малороссии не оказалось нужных товаров‚ всё вздорожало‚ население стало роптать; указом Петра II евреям позволили приезжать лишь для оптовой торговли, а по окончании ярмарки немедленно уезжать. Через несколько лет императрица Анна Иоанновна разрешила им и розничную торговлю "в знак милости" к местному христианскому населению‚ – но находиться постоянно в России евреи уже не могли.

Вскоре, однако, выяснилось‚ что они жили незаконно в Малороссии‚ в имениях местных помещиков и влиятельных чиновников‚ которые нуждались в арендаторах‚ корчмарях и ремесленниках. Последовало распоряжение Сената о немедленном их выселении‚ но исполнение приостановили из-за войны с Турцией‚ "чтоб через ту их ныне высылку не воспоследовало какого шпионства". В 1739 году провели перепись евреев в Малороссии‚ и выяснилось‚ что там находились в 130 дворах 292 мужчины и 281 женщина, не считая тех, кто ускользнул от регистрации. Эти люди пришли из местечек Польши, откуда гнала нужда, избыточность еврейского населения, и поселились без разрешения на левобережной Украине‚ где со времен Хмельницкого не оставалось практически ни одного еврея. Они жили "не своими домами"‚ не имели "никаких грунтов‚ заводов и других промыслов"‚ а арендовали шинки для торговли напитками.

Эту горсть евреев‚ из-за которых возникла оживленная административно-законодательная деятельность‚ решили выслать по окончании войны с Турцией. Резолюция Анны Иоанновны гласила: "Вышеобъявленных жидов‚ по силе прежних указов‚ из Малой России выслать за границу". На такое категорическое ее решение повлияло, возможно, событие‚ память о котором сохранилась в русских архивах под названием "Дело о сожжении отставного морского флота капитан-поручика Александра Возницына за отпадание в еврейскую веру и Бороха Лейбова за совращение его".

Имя Бороха Лейбова встречается в русских документах еще в 1722 году. Смоленские мещане обратились тогда в Святейший Синод с жалобой на евреев‚ которые "чинят в простом народе смуту и прельщение", развращая христиан. В этой жалобе они упомянули имя откупщика таможенных и питейных сборов Бороха Лейбова‚ который в селе Зверовичи под Смоленском устроил "жидовскую школу" (синагогу) возле церкви Николая Чудотворца‚ где "басурманскую свою веру отправляет"‚ продавал христианам "мертвечину или мясо издохших коров", "бесчеловечно мучил" и до смерти избил священника того села Авраамия‚ который "чинил ему‚ жиду‚ всякие противности в строении школы".

И хотя Борох Лейбов утверждал‚ что священник умер от пьянства‚ а не от побоев‚ Синод приказал "противную христианской церкви жидовского учения школу разорить до основания"‚ а "прелестного их учения книги и протчее, собрав, сжечь без остатку". Это было немедленно исполнено: молельню разрушили‚ книги сожгли‚ а через несколько лет после этого всех евреев села Зверовичи вместе с Борохом Лейбовым выслали из России – на основании указа Екатерины I.

Борох приезжал в Россию по делам‚ встретился в Москве с отставным капитан-лейтенантом русского флота Александром Возницыным и "совратил" его. Возницын был образованным человеком, знал иностранные языки, читал богословские книги, занимался религиозными исканиями и еще до встречи с Борохом проникся иконоборческими идеями, разрушил часовню в своей деревне и утопил иконы. Они беседовали на темы Священного Писания, сличали тексты на русском и древнееврейском языках, толковали о летосчислении – иудейском и христианском.

Решив принять иудейство‚ Возницын поехал в пограничное белорусское село Дубровно‚ где жил Борох Лейбов‚ и подвергся там обряду обрезания. В 1737 году его жена подала донос‚ в котором сообщила‚ что ее муж‚ "оставя святую православную веру‚ имеет веру жидовскую и субботствует‚ и никаких праздников не почитает... молитву имеет по жидовскому закону‚ оборотясь к стене... а дружбу он имел с жидом Борох Лейбовым".

Как только донос был подан‚ дело приняли к рассмотрению в Москве, а затем этим занималась Канцелярия тайных розыскных дел в Петербурге‚ где Бороха Лейбова допрашивали без пыток‚ а Возницына подвергли мучительным истязаниям. Свидетели показали‚ что обвиняемый "жидовский шабес держал… взяв курицу русскую‚ резал ее так‚ как видел у жидов‚ и ту курицу варил он‚ Возницын‚ в пятницу до захождения солнца‚ а в субботу ее ел"; во время иудейской Пасхи ел "пресные лепешки", которые велел испечь жене и "натыкать" гребенкой. Выявились и другие факты‚ которые подтверждали его вину‚ но самым главным было обрезание.

Сказано в протоколе допроса: "Об обрезании Возницын показал‚ что он не был обрезан‚ а тайный уд у него хоть и поврежден‚ но от бывшей у него прежде французской болезни‚ от которой лечил его и резал ему тот тайный уд лекарь‚ который уже умер". Но дворовые люди опровергли его заявление. Они показали, что до отъезда в Польшу Возницын брал их с собой в баню, и никакого повреждения они у него не видели. После "подъема на дыбу" Возницын изменил показания и сообщил комиссии‚ что по пути в Польшу он ознобил указанное место‚ однако следователи отметили в протоколе допроса: при самом жестоком морозе "подлежало быть озноблену какому иному члену‚ а наипаче лицу‚ рукам и ногам‚ а не тайному уду". Жена Возницына также показала‚ что до отъезда мужа в Польшу никакого повреждения у него не видела‚ а по приезде его из Польши – повреждение усмотрела.

Следствие по этому делу производилось с чрезвычайной быстротой по требованию императрицы Анны Иоанновны. И хотя Юстиц-коллегия настаивала на дополнительном расследовании‚ по указанию императрицы Сенат постановил предать виновных смертной казни‚ и Анна Иоанновна собственноручно начертала резолюцию: "Дабы далее сие богопротивное дело не продолжилось... обоих казнить смертию – сжечь".