Читаем без скачивания Бабочка на ветру - Рей Кимура
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Двадцать четвертого марта Окити в последний раз посетила могилы Наоко и Цурумацу. Там она рассказала подруге и жениху о своем решении принять смерть и желании поскорее воссоединиться с ними. Пока она говорила, пасмурный день вдруг начал меняться на глазах: небо прояснилось, и яркие солнечные лучи, пробиваясь сквозь густую листву деревьев, заплясали на могилах. Окити поняла, что подруга и возлюбленный счастливы, и сама обрадовалась столь доброму знаку — купалась в счастье оттого, что ее решение одобрено.
Итак, сомнений у нее уже не остается… Окити ощутила удивительную легкость на душе, граничащую с эйфорией. В последнее время ей часто становилось трудно дышать и она мучилась от постоянных болей в печени; но сейчас, окрыленная, она ничего этого не замечала. У нее остается всего один день, и она не собирается тратить его на проблемы собственной плоти. Какие это все мелочи по сравнению с ожидающей ее вечностью!
Никто не заметил, как она появилась в поселке и, проходя по улочкам, в последний раз навестила все те места, которые много значили в ее жизни. Окити считалась затворницей и местной диковинкой, и, если раньше за ее спиной вечно перешептывались злые языки, постепенно люди привыкли к этой непостижимой женщине, с таким ярким и необычным прошлым. Теперь никто не плевал в ее сторону и не обзывал ее обидными именами, как прежде, даже дети.
Наступило 25 марта; день выдался мрачный, небо затянули серые тучи. Окити обрадовалась этому: такая погода создавала нужную атмосферу и вполне соответствовала тому событию, которое должно произойти вечером. Когда над поселком сгустятся сумерки, Окити отправится к берегу моря. В это время все жители Симоды уже у себя дома: одни ужинают, другие готовятся ко сну.
Окити умышленно выбрала именно это время суток, не желая, чтобы хоть одна живая душа увидела ее в роскошном праздничном кимоно из белого сатина, щедро расписанном золотыми листьями. Весь день она провела, подготавливаясь к вечеру: мыла голову, долго укладывала волосы, потом несколько раз перевязывала пояс на кимоно, чтобы выглядеть идеально. Наконец, когда все было готово, с нетерпением принялась ждать наступления вечера.
Как только на улице стемнело, она в последний раз отправилась к берегу моря, сжимая в руке бутылочку саке. Именно этот огненный напиток столько лет поддерживал в ней бодрость духа… а эта бутылочка куплена на последние оставшиеся у нее деньги.
Несколько часов она просидела на песке, сознательно напиваясь и ощущая босыми ногами прохладный, чуть влажный морской песок. Глоток за глотком, постепенно Окити набиралась сил и храбрости, чтобы совершить последний бросок и погрузиться в воду. Перед ее мысленным взором проносились образы давно умерших людей. Сперва она вспоминала их и думала о своих любимых, но постепенно от выпитого саке мысли ее стали заторможенными и она начала плохо соображать, что с ней происходит.
Увидела отца, строгого и властного мужчину, потом мать, скромную женщину: постоянно держалась в тени и неизменно пыталась спасти дочь от гнева супруга. Потом появилась Наоко, веселая, жизнерадостная девушка, с забавной щербинкой между зубами, полная энергии и пышущая здоровьем… Какой нелепой, несовместимой парой казались они со стороны — низенькая, пухлая и неуклюжая Наоко рядом со стройной, изящной Окити. Зато какой сильной и верной оказалась их дружба!
А вот и ее Цурумацу… любовь их была глубокой и трагичной. Боль расставания, затем воссоединение и, наконец, последняя потеря — все это так живо и с такой ясностью развернулось перед Окити… Цурумацу предстал перед ней молодым и здоровым — для нее он навсегда останется юным… Наверное, потому, что у него не было возможности состариться. Окити вспомнила, как вместе они мечтали о семейной жизни, строили планы на будущее, каких красивых детишек себе представляли… И судьба жестоко растоптала, сокрушила все эти мечтания и надежды! И все только потому, что один очень влиятельный и властный господин когда-то увидел ее, выходящую из купальни…
Когда Окити подросла, то стала замечать свою необычную красоту. Сначала девочка почувствовала, что не заслуживает такой награды, собственная непохожесть на других в поселке серьезно пугала ее. Она не знала, какую цену ей придется заплатить впоследствии за эту красоту, и это ее уже тревожило.
В конце концов именно красота разрушила и уничтожила ее жизнь, а потом пропала и она, оставив Окити больной, стареющей женщиной, бедной и одинокой. Какой тогда смысл в этой неземной красоте?! Отец был прав, когда говорил, что бедный человек должен рождаться простым и незаметным, как все его соседи, чтобы прожить спокойную жизнь. Красивой девочке стоит появляться на свет только в богатой и влиятельной семье, которая смогла бы защитить ее от всех невзгод и со временем найти достойную пару красавице.
Окити потеряла всех, кого любила и о ком заботилась, теперь ей оставалось лишь горевать о них. Но скоро, очень скоро все изменится — она снова воссоединится с ними. Они будут ждать ее, и она наконец отыщет в их искренних объятиях тепло и надежное убежище. Уже видела она их души, они окружали ее со всех сторон, манили к себе, звали в свой мир — туда, где не существовало боли, злобы, зависти, а были только любовь и счастье.
Она медленно встала и направилась к морю. Вода с легкостью и прохладой принимала ее тело, а она шла все дальше… Еще немного — и вода сомкнется у нее над головой… На лице Окити появилась блаженная улыбка… она уже видит милые, знакомые лица — Наоко, родителей, Цурумацу… Еще чуть-чуть — и они коснутся ее руками, они ждут ее…
«Уже скоро… еще два шага — и я дома», — пронеслось у нее в голове. Она разжала губы и глубоко вздохнула… Воздух покинул легкие, а на его место ворвалась вода, вытесняя из тела остатки жизни…
Эпилог
Холодная мартовская вода бережно вынесла тело Окити в маленькую бухту к северу от Симоды. Сегодня это место известно под названием Залив Окити. Двое суток ее тело покачивалось на ледяных волнах, и никто не спешил похоронить несчастную женщину.
Жители Симоды, испытывавшие по отношению к Окити еще при жизни чувство вины за свою неоправданную жестокость, после ее смерти еще больше боялись приблизиться
