Читаем без скачивания Квантовый вор - Ханну Райаниеми

— Поль! — Он заключает меня в медвежьи объятия, потом хватает за лацканы пиджака и основательно встряхивает. — Где ты пропадал? — ревет он так, что я ощущаю вибрацию его широченной грудной клетки.

Исаак бесцеремонно втаскивает меня внутрь и швыряет на диван.

— Что ты, черт побери, здесь делаешь? Я думал, ты стал Спокойным или тебя поглотила Соборность!

Он закатывает рукава фланелевой рубашки, демонстрируя мускулистые, покрытые густыми волосами руки. На одном широком запястье я вижу массивные медные Часы и вздрагиваю, хотя пока не могу еще прочесть выгравированную надпись.

— Если ты снова собираешься трепать нервы Раймонде… — ворчит Исаак.

Я поднимаю руки.

— Невиновен. Я здесь… по делам. И хотел увидеться с тобой.

— Хм. — Он недоверчиво смотрит на меня из-под кустистых бровей. Затем на лице появляется усмешка. — Ладно. Давай выпьем.

Он пересекает комнату, отбрасывая ногами все, что попадается по пути, — книги, одежду, блокноты из недолговечной бумаги — и направляется в маленькую кухню. Оттуда раздается журчание фабрикатора. Я окидываю взглядом помещение. Гитара на стене, обои с изображениями персонажей детских мультфильмов, высокие книжные шкафы, стол, словно не тающим снегом заваленный обрывками распечаток.

— А здесь ничего не изменилось, — говорю я.

Исаак возвращается с водкой в недолговечной бутылке.

— Ты шутишь? Прошло всего двадцать лет. А генеральная уборка проводится раз в сорок. — Он делает глоток из бутылки, потом наливает на два пальца водки в два стакана. — И за это время я только дважды был женат. — Он поднимает стакан. — За женщин. И не говори мне про дела. Тебя привели сюда женщины.

Я не возражаю и чокаюсь с ним. Мы пьем. Я кашляю. Он оглушительно хохочет.

— Ну как, мне придется надрать твою задницу или это уже сделала Раймонда? — спрашивает Исаак.

— В последние несколько дней таких, как ты, набралась целая очередь.

— Иначе и быть не может. — Он льет водку в стаканы обильной струей, но не проливает ни капли. — Так или иначе я должен был догадаться о твоем появлении, когда снова начались эти сны.

— Сны?

— Кот в сапогах. Замки. Я всегда подозревал, что ты имеешь к ним какое-то отношение. — Исаак скрещивает руки на груди. — Ладно, это не имеет значения. Ты вернулся, чтобы обрести истинное счастье со своей истинной любовью?

— Нет.

— Что ж, хорошо, потому что для этого слишком поздно. Идиот. Я знал, что так и будет. Я должен был предупредить тебя. Ты всегда был неугомонным. Никогда не довольствовался тем, что имеешь. Даже с Раймондой. — Он смотрит на меня исподлобья. — Ты не собираешься рассказать, где пропадал?

— Нет.

— Неважно. Я рад тебя видеть. Без тебя в этом мире было скучно.

Мы снова чокаемся.

— Исаак…

— Собираешься сказать какую-нибудь банальность?

— Нет.

Я не могу удержаться от смеха. Как будто я никуда и не уезжал. Я так и вижу, как целый день льется водка, а мы сидим и пьем, пока Исаак не начинает читать свои стихи, разглагольствовать о теологии и вести бесконечные разговоры о женщинах, не позволяя мне вставить ни слова. Не могу даже представить, как бы я сумел его прервать.

И это, конечно, тоже включено в цену.

— Извини, говорю я и ставлю свой стакан. — Но мне действительно пора уходить.

Исаак пристально смотрит на меня.

— Все в порядке? У тебя какой-то странный взгляд.

— Все отлично. Спасибо за выпивку. Я бы остался, но…

— Пф. Значит, это все-таки женщина. Ничего. К твоему следующему приходу я здесь приберусь.

— Извини, — повторяю я.

— За что? Не мне тебя судить. Вокруг и без того хватает желающих бросить камень. — Он хлопает меня по плечу. — Вперед. В следующий раз приведи мне подружку из другого мира. Зеленая кожа меня устроит. Мне нравится зеленый цвет.

— А что на этот счет говорится в Торе? — спрашиваю я.

— Я рискну, — отвечает Исаак. — Шалом.

Отыскивая дорогу к дому Раймонды, я чувствую себя немного пьяным.

— Я не ждала тебя так рано, — произносит она, открывая дверь.

Я протискиваюсь мимо синтбиотических дронов, наводящих порядок. Повсюду, словно паутина, висят покрывала из недолговечной материи.

— Извини за беспорядок, — говорит Раймонда. — Но ты сам виноват.

— Я знаю.

Она внимательно смотрит мне в глаза.

— Итак?

— Дай мне на него посмотреть.

Я сажусь на недавно сфабрикованный, довольно хрупкий на вид стул и жду. Раймонда возвращается и протягивает мне завернутый в ткань предмет.

— Ты никогда не говорил мне, как он работает, — произносит она. — Надеюсь, ты знаешь, что делаешь.

Я беру револьвер и рассматриваю его. Он кажется мне более тяжелым, чем в прошлый раз, когда я держал его в руке, и уродливым из-за короткого ствола и объемного барабана с девятью пулями, девятью божественными достоинствами. Я кладу револьвер в карман.

— Я должен идти, надо еще кое-что сделать, — говорю я Раймонде. — И если мы больше не увидимся, спасибо тебе.

Она не отвечает и отводит взгляд.

Я закрываю за собой дверь и на лифте возвращаюсь на уровень улиц. Мой гевулот как-то странно подрагивает, и внезапно рядом со мной на проспекте появляется молодой темноволосый парень. Он шагает в ногу со мной. У него мое лицо, но чужая непринужденная улыбка. Я жестом предлагаю ему показывать дорогу и следую за ним.

Интерлюдия

Добродетель

Джилбертине опять снится Кот в сапогах. Это полосатый кот на двух лапах, в широкополой шляпе и тяжелых ботфортах. Он ведет ее по мраморно-золотым коридорам дворца, по обеим сторонам которых тянутся ряды дверей. Одна дверь открыта.

— Что там? — спрашивает она Кота.

Тот оглядывается, и его глаза странно мерцают.

— Ты все узнаешь, когда вернется господин, — отвечает он мурлыкающим голосом.

Джилбертина просыпается в своей квартире в Монгольфьевиле, рядом с теплым посапывающим очередным любовником, чье имя уже тускнеет в памяти. Ее гевулот-контракты всегда тщательно составлены, чтобы никому не причинять неудобств, и от встреч остаются только милые воспоминания о плотских наслаждениях, сопровождаемые вспышками эмоций, связанных с приятными запахами и местами.

В последнее время Джилбертине часто снятся сны. А собственные воспоминания кажутся ей зыбкими и неуютными. Возможно, она стареет, хотя и не в обычном, древнем смысле этого слова. Недуг бессмертных, о котором столько твердит Батильда, вызван тем, что сознание много раз стиралось и переписывалось заново.

Разделенное воспоминание приходит в тот момент, когда Джилбертина принимает душ вместе со своим любовником, и его безымянные руки намыливают ей спину. Послание срочное и тревожное. Раймонда.

Джилбертина выскальзывает из объятий любовника, закрывшись гевулотом. В любом случае, так и было задумано с самого начала. Перед уходом она задерживается лишь для того, чтобы забрать с тумбочки свои Часы. Джилбертина снимает их, когда занимается любовью. Ее смущает слово Virtus, выгравированное на крышке, — это словно дурная шутка.

Раймонда ждет ее в Чреве, в своей квартирке. На ее бледном, осунувшемся лице веснушки кажутся еще ярче.

— Что случилось? — спрашивает Джилбертина.

— Поль. Он пропал.

— Как?

— Он ушел. Я не знаю, где он. И не знаю, что мне делать.

Джилбертина обнимает подругу, чувствуя, как гнев закипает в груди.

— Тише. Не беспокойся. Все будет хорошо.

— Хорошо? — У Раймонды дрожат плечи. — Как все может быть хорошо?

Я его найду и заставлю заплатить, решает Джилбертина.

Ее гевулот-контракты, даже очень старые, всегда тщательно составлены. И в них имеются пункты на все случаи жизни.

Джилбертина довольна тем, что смогла его удивить. Она находит его в странном парке роботов в Лабиринте, сидящим на багажном контейнере и с улыбкой глядящим в пустоту. На нем гладкий темно-синий костюм в стиле зоку, руках он вертит небольшой ларец.

Как только она позволяет себя увидеть, на его лице на мгновение появляется выражение маленького испуганного мальчика. Потом он улыбается.

— А, это ты, — говорит Поль.

Но это не тот Поль, которого помнит Джилбертина, — порой безрассудный и эгоистичный архитектор, безнадежно влюбленный в ее подругу. Сейчас его взгляд ясен и невыразителен, а от улыбки веет холодом.

— Ты не могла бы напомнить, как тебя зовут?

— А ты забыл?

Он разводит руками.

— Я заставил себя забыть, — отвечает он.

Джилбертина делает глубокий вдох.

— Я Джилбертина Шалбатана. А ты Поль Сернин. Ты любил мою подругу Раймонду. Она страдает. Ты должен вернуться. Или хотя бы иметь мужество попрощаться с ней. Однажды она уже прощала тебя.