Читаем без скачивания Практическая фейрилогия (СИ) - Грин Агата

— Мне бы еще присесть и воды.

— Человечка! — злорадно бросила богиня, наслаждаясь моей слабостью. — Ей плохо от одного нашего присутствия! Еще и друидессой себя называет…

Меня повело в сторону. Мужчина оказался галантным и, подхватив меня на руки, отнес куда-то, где нашелся стул. Усадив меня на стул, сидхе протянул мне красивый кубок. Я разлепила кое-как глаза, удостоверилась, что кубок не из черепа сделан, и осторожно пригубила из него. В кубке оказалось вино, сладкое и холодное. Сделав несколько жадных глотков, почувствовала себя лучше и вернула кубок галантному фейри.

— Багтен, это стул только для сидхе! — прошипела та самая богиня, которая пренебрежительно назвала меня «человечкой».

— Ей нужно посидеть, Веобил, — ответил Багтен.

— Но стул изготовлен из железа Файдкамена, он обожжет ее, если она коснется его голой кожей! — встрял еще один сидхе.

Я бы соскочила со стула, как ужаленная, если бы хватало сил. Повернув голову, я мутным взглядом посмотрела на стул, и, рассудив, что ничего не случится, ведь нас разделяет платье, тихо вздохнула. Вокруг собрались довольно много сидхе: всех интересовало, с какой стати я расселась на предназначающемся богам стуле.

— Теперь, госпожа друидесса, поясни, что такое «гребаный гламур», — напомнил Багтен.

Облизнув сладкие после вина губы, я попыталась исправить ситуацию, озвучив свои домыслы по поводу дурноты:

— Это такой гламур, которого слишком много. В этой зале перенасыщенность чарами, вам и самим, небось, нехорошо от смешения энергий. Притушите свой личный гламур, а то и сбросьте чары вовсе. Вы, сидхе, итак прекрасны, и не нуждаетесь ни в каких чарах.

Высказав это, я поняла, что мои домыслы могут оказаться правдой. В Самайн мне тоже стало плохо не от самого присутствия сидхе, а от того, как сильно они «нагламурились», чтобы стать еще прекраснее в главную праздничную ночь неблагих.

Шепоток, витающий возле меня, стих, чтобы вернуться раздраженными и даже возмущенными обсуждениями:

— Что она такое говорит?

— Она не должна сидеть на стуле! У нее нет на это прав!

— Друидесса?!

Падрайг, наконец, нашел меня. Увидев, что я, расклеившаяся, сижу на стуле, а вокруг меня спорят и возмущаются сидхе, он побелел так, что тон его кожи сравнялся с цветом одежд.

— Встань, Магари, — сдавленно произнес эльф, и ослабил ворот костюма, будто ему не хватает воздуха.

— Не могу, — ответила я. — Голова кружится от гламура.

— От гребаного гламура, — вставил Багтен. — Это такой особый вид гламура, слишком насыщенный.

— Я — маг, и никогда не слышал ни о чем подобном! Вставай немедля! — отрезал Падрайг, и схватил меня за руку, чтобы побудить встать со стула. Только вот схватил он меня слишком резко, и его от меня отшвырнуло. Эльф полетел далеко, и непременно встретился бы со стеной, если бы в полете не задел сидхе, который его не заметил. Врезавшись в сидхе, эльф снова был послан в полет, на этот раз уже самим пострадавшим сидхе, который ничего не понял, но на всякий случай «отбросил заряд».

До стены Падрайг так и не долетел, приземлился раньше, сбив с ног слугу-эльфа, разносящего на подносе кубки с вином. Гости издали слаженный вздох, когда маг приземлился, перевели дыхание и на всякий случай отошли от меня подальше. Зрение все еще подводило меня, и от слабости мутило, но ситуацию я могла оценить, причем оценка носила характер негативный. Очень-очень негативный.

Риоры ожили и подбежали ко мне. Я сама слезла со стула, далась под их могучи рученьки. Теперь уже все в зале таращились на меня, и таращились отнюдь не восхищенно. Подавляя истерическое хихиканье, я подумала о том, что со времен моего первого бала определенно наметился прогресс: в этот раз внимание я к себе привлекла.

Риоры довели меня — практически донесли, ибо мои ноги едва касались пола — до дверей, когда прозвучал ледяной голос Элидира:

— Что происходит?

— Друидесса напала на придворного мага! — крикнула Веобил.

Толпа расступилась перед королем, пропуская его к нам. Риоры склонились, и мне пришлось. Стараясь дышать ровно и глубоко, я понадеялась на то, что сегодняшний бал не превратится в кошмар, и тут же лишила себя этой надежды: конечно же, он превратится в кошмар! А точнее, он превратится в хаос!

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

Король Элидир, несомненно, являл собой самое эффектное зрелище на балу. Помня, чем кончилась наша первая встреча и желая избежать повторения оказии, я зажмурила глаза.

— Зачем ты напала на придворного мага, друидесса? — потребовал ответа король.

Я застонала про себя. Элидир, как и его подданные, в эту ночь пригламурился, и его снежно-ледяная суть проявилась ярче как во внешности, так и в голосе. Меня затошнило…

— Король Элидир, — слабо пролепетала я, надеясь, что успею договорить прежде, чем опорожнится мой желудок, — я ни на кого не нападала, но точно испорчу вам праздник.

— Это угроза? И почему ты жмуришься?

— Я… я… — забулькала я, мужественно борясь с дурнотой.

— Мой король! — раздался голос галантного сидхе, Багтена. — Друидессе дурно от нашего гребаного гламура.

Я плотно сжала губы — наружу рвалось не только содержимое желудка, но и нервный смех. Подобный инцидент уверенно можно записать в анекдоты.

— … Это слишком сильный гламур, — объяснил Багтен. — Смешение наших сил плохо действует на людей. Друидесса как раз просила нас сбросить чары, когда появился Падрайг и взял ее за руку. Она отшвырнула его в сторону неосознанно.

«Не знаю, кто ты, Багтен, — обратилась я мысленно к сидхе, — но ты мне очень-очень нравишься!»

— Где маг? — спросил Элидир.

— Я здесь, мой король, — отозвался Падрайг.

— Кто дал тебе право хватать госпожу друидессу за руки?

Своим рассерженным тоном король выстудил ползалы. Подмороженный Падрайг бухнулся на колени и взмолился:

— Прощу прощения, мой король! Я не должен был трогать госпожу друидессу…

— Не должен был, — зловеще подтвердил Элидир. — Удались немедленно из залы и выучи Договор, заключенный нами с людьми. Завтра процитируешь мне положения, которые я захочу услышать. Если хоть раз запнешься или ошибешься, ничто тебя не спасет.

— Да, мой король, — тускло выговорил уничтоженный Падрайг и удалился с тихим хлопком.

— И вы все, — обратился король к гостям, — должны помнить положения Договора наизусть. Госпожа друидесса — наша гостья, и тот, кто обидит ее словом, взглядом, жестом — понесет строжайшее наказание. Магари, — обратился он уже ко мне, без мороза в голосе, ласково — Тебе плохо от нашего гламура?

— Д-да… Гламур вообще вреден… особенно когда его используют сразу несколько сидхе… это может стать причиной магической аномалии… — проговорила я с трудом.

— Слышали, что сказала госпожа фейриолог? Всем сбросить гламур.

Сидхе без возражений повиновались приказу. Пока божественные гости становились менее сверкающими, зато более переносимыми, король Элидир подошел ко мне и предложил руку. В другое время я бы поостереглась касаться его морозейшества, но когда ноги не держат и мир плывет, лучше не привередничать.

Сделав несколько неуверенных шагов, я с облегчением осознала, что слабость и тошнота отступают, хоть и медленно, а органы чувств, ошарашенные недавним гламурным блеском, потихоньку возвращаются в нормальное состояние.

— Ириан не явился, но я предугадал это, — произнес Элидир. — Такая выходка в его стиле. Жаль, жаль… Я думал, он исправился, хотел его облагодетельствовать и вернуть ему высокое положение… Но такой нахал не заслуживает прощения.

— Заслуживает, заслуживает! Просто он…

— Не старайся, — оборвал меня король. — Нет ему оправдания.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

— Есть! Он…

— Хватит, Магари. Позже он лично объяснит мне свое отсутствие, а сейчас есть только мы, — загадочно произнес сидхе и подвел меня к возвышению, на котором выделялся трон устрашающей красоты, изобилующий ледяными шипами. Ниже, у трона, стояли железные стулья наподобие того, на котором мне недавно довелось посидеть, только эти стулья отличались куда большими размерами и прихотливым исполнением. Разглядывать эти произведения искусства было слишком сложной задачей для моих пока еще «сбитых с толку» глаз. Прямо на моих глазах на возвышении вырос еще один стул, такой же сложный, непонятный, но красивый, как и остальные, но созданный из чистого льда.