Читаем без скачивания Одиннадцать сребреников - Роберт Асприн

Несмотря на то что Ганс сильно опоздал, Лаллиас все еще ждал его в «Зеленом Гусе». «Он весьма озабочен», — подумал Ганс. Возможно, Лаллиас уже успел переговорить со своим братом Хорсом. По пути в Квартал Ганс присматривался к своему спутнику. В густой русой бороде Лаллиаса блестело немало серебряных нитей.

— Славная «грелка», — заметил Лаллиас.

— Что? — Ганс оглянулся по сторонам. — Какая грелка?

— Ох, извини, я совсем забыл, что ты тут приезжий. У тебя на шее висит ожерелье из монет. Мы называем их душегрейками. А чаще — просто «грелками».

— А-а.

По дороге Ганс задал Лаллиасу несколько вопросов, с которыми уже обращался к другим людям, и был немало удивлен, получив те же самые ответы. Ганс вовремя вспомнил, что хотел спросить про Хранительниц Очага.

— Хранительницы Очага, — с почтением произнес Лаллиас, — это самые чистые и невинные девы во всей Фираке — вне зависимости от того, сколько им лет. Их помыслы и тела, жизни и души посвящены Вечному Пламени. Эй, ты, пошел прочь! Мы не подаем таким, как ты!

— О, — промолвил Ганс, притворившись, что не видит попрошайку. — Они носят одежду под цвет Пламени?

— Ну да. Хранительница Очага, посвященная последней, почитаема вдвойне, потому что цвет ее волос — естественный цвет — подобен самому Пламени. Это доброе знамение для всех нас.

— Ага. Значит, сегодня утром я видел двух из них. А чем занимаются эти Хранительницы Очага? Лаллиас взмахнул волосатой ручищей.

— Ганс, их высоко почитают у нас. Никто не смеет сказать дурного слова о Хранительницах очага. Они… Они — Хранительницы Очага.

— А-а, — откликнулся Ганс и, пройдя несколько шагов, спросил вновь:

— А что они делают, Лаллиас?

— Сюда, за этот угол. Они присутствуют на многих праздниках и народных гуляньях. Они следят за священным очагом Пламени и не дают ему погаснуть. Они поклялись отдать свои жизни ради Пламени.

Ганс подумал, что подобная клятва вряд ли чревата опасными последствиями. Сильный порыв ветра или несколько ведер воды могут погасить огонь, но едва ли смогут убить человека. И сомнительно, чтобы в городе, где Пламя является единственным почитаемым символом божества, нашелся безумец, который ворвется в храм и попытается погасить там огонь. Однако вслух Ганс этого не сказал. Они с Лаллиасом перешли через дорогу и свернули на другую улицу.

Привлекательная молодая девушка в блузке с глубоким вырезом послала Гансу чарующую улыбку. Но скорее всего она просто надеялась, что молодой человек с тяжелой связкой медных искорок на шее купит у нее немного сластей.

— В каком-то смысле Хранительницы Очага — самые могущественные люди в Фираке, — добавил Лаллиас. — К ним обращаются в тех случаях, когда речь идет о жизни и смерти, и они выносят свое решение.

— Н-да. Лаллиас.., ты сказал — «в каком-то смысле». Значит, городом правят вовсе не Хранительницы и, думаю, не Верховный Жрец. Я хочу сказать, если у вас есть Верховный Жрец. Не то чтобы для таких людей, как мы с тобой, это имело какое-то значение, однако я совсем ничего не знаю о том, кто стоит у власти в Фираке. Кто здесь правит?

Лаллиас фыркнул:

— Ну да, в городе полно священнослужителей — в смысле жрецов. И Верховный Жрец тоже имеется. Есть еще Глава Магистрата, но он не правит. Он судит и выносит решения. Еще есть Совет, но он тоже не правит. Они собираются, принимают всякие важные законы о починке мостовой, о порядке в городе и о прочих подобных вещах. Настоящая власть в городе — понимаешь, Ганс, власть… Так вот, власть поделена между кол.., что это за грохот?

Грохотала неуправляемая повозка, мчавшаяся по ближайшему переулку. Лошадь, запряженная в повозку, неслась галопом, всхрапывая и кося огромными безумными глазами. Едва не опрокинувшись, повозка обогнула угол. По мостовой раскатились спелые полосатые арбузы. Лошадь дико заржала. Теперь она мчалась прямо на них, единственных двоих прохожих, пересекавших улицу.

Никогда еще в своей жизни Ганс не бегал так быстро.

Лаллиас оказался не столь проворен. Лошадь налетела прямо на него. Она, казалось, даже не заметила столкновения и помчалась дальше. Ее копыта были мокрыми и красными от крови.

Ганс, успевший увернуться из-под самых копыт, подавил свой первый порыв — броситься следом за повозкой. Он не собирался становиться героем без достаточного на то повода и не горел желанием попытаться схватить лошадь под уздцы и остановить повозку. Ведь в повозке не сидела прекрасная юная дама, кричащая от ужаса! Ганс едва бросил взгляд на человека, который бежал следом за повозкой, вопя и размахивая руками. Человека сопровождали двое Красных. Ганс решил, что это был возчик. Шедоуспан присел на корточки возле своего неудачливого проводника. Лаллиас лежал на мостовой, скорчившись в странной позе, его голова и конечности торчали в стороны под неестественным углом. Он больше не был проводником Ганса, а был уже покойником.

Потрясенный Ганс выпрямился и шагнул было прочь, но внезапно у него закружилась голова, а на спине выступил холодный пот. Мгновение спустя он обнаружил, что сидит на мостовой возле тела своего спутника, пытаясь разогнать туман, плывущий перед глазами. Ганс смутно слышал восклицания собравшихся вокруг людей, но не мог ни ответить, ни Даже прислушаться к ним.

— С вами все в порядке?

— Вы ранены?

— Они не пострадали? Что случилось?

— Ох, Дым и Зола! Вы только посмотрите на его шею! Сквозь дымку, застилающую зрение, Ганс увидел, как примерно в квартале отсюда какой-то парень вскочил на повозку, за которой мчались, все сильнее отставая, незадачливый возчик и двое стражников. До Ганса донеслись громкие крики:

— Ура!

— Какой герой!

— Вы это видели?

— Он не ранен? Почему он сидит тут? «Вот-вот, только этого людям и надо, — тупо подумал Ганс. — Чем больше героев, тем лучше».

— С вами все в порядке?

— Он ранен?

— Вы попали под копыта?

— Этот, должно быть, просто оглушен, а вон тот, другой, мертв. Лошадь затоптала.

— Что случилось?

— Во имя Углей и Дыма, что здесь произошло? Несколько мгновений спустя в голове у Ганса прояснилось, и он пришел в себя. Отважный парень в двух кварталах отсюда наконец-то остановил повозку. Скоро он, хозяин телеги и двое Красных вернутся сюда и закидают Ганса дурацкими вопросами. Это не приведет ни к чему хорошему, особенно если учесть, что Ганс в Фираке чужой.

— Его зовут Лаллиас, — сказал Ганс, обращаясь к галдящей толпе. — Мой родственник, — добавил он, вставая. — Ох! О Священное Пламя! Моя жена! Где она? Я должен найти ее!

Последние слова Ганс постарался выкрикнуть как можно более испуганным голосом. Благодаря этой уловке он смог пробиться через толпу и удрать прочь. Он не думал о том, куда мчится, — просто пробежал четыре квартала, трижды свернув за угол в различных направлениях. Увидев двух Хранительниц Очага в огненно-золотистых одеяниях, Ганс сделал большой крюк, чтобы избежать встречи с ними. Ганс не хотел ни кланяться им, ни оскорблять местные обычаи.