Читаем без скачивания Четыре сестры-королевы - Шерри Джонс

– Внизу никого, кто был бы меня достоин.

Мама издает сухой смешок:

– Похоже, папа Иннокентий согласен с этим.

Беатриса оборачивается к матери:

– Он выбрал кого-то еще? – Мать отводит глаза. – Не императорского же сына!

– Боже, нет. Его милость хочет разгромить императора, а не усилить.

– Тогда кого же? Говори!

Она выхватывает у мамы письмо. «Как брат французского короля, Карл Анжуйский вполне подходит, чтобы оградить Прованс от влияния Фридриха». Карл Анжуйский. Нос, как клюв, сардонический ум – детская дерзость в саду снова овладела ею. Сердце заколотилось.

– Этот напыщенный петух? Кричит громче всех, но умеет ли летать? Только так он сможет меня достать здесь.

Одеяло падает на пол, и она снова выглядывает в окно. Теперь она смотрит на север. В сторону Парижа.

– Это наихудший вариант для тебя. И для Прованса.

Мама пододвигает ей кресло, и Беатриса садится. Мать берет ее за руку:

– Бедная моя, дорогая, прости меня! Карл – сынок своей матери, испорченный эгоист. На свадьбе твоей сестры я слышала его похвальбу, что когда-нибудь он станет королем Франции.

– Это измена! – Беатриса не может сдержать ухмылки. Очередь Карла на трон так далека, что для его притязаний нужно, чтобы умерло с полдюжины лиц мужского пола. – Какие амбиции!

Заметив срывающийся голос дочери, мама похлопывает ее по руке.

– Высокомерие может раздражать издалека, но, как акула, проявляет все свое безобразие, когда оказывается рядом. Карл будет использовать тебя и наши земли для удовлетворения своих прихотей.

Беатриса отодвигается от матери и снова подходит к окну. Не с северных ли холмов поднимается та пыль?

– Он ничего не знает о Провансе, – продолжает мама.

«Я могла бы его научить», – думает Беатриса.

– Ему дела нет до семьи, даже до собственной, а уж подавно – до твоей.

«Я могла бы повлиять на него».

– Он хочет только сравниться со своим братом.

О, как ей знакомо это чувство!

– Он жаждет власти.

Похоже, у нее и Карла Анжуйского много общего.

Стук, громкий и звонкий, заставляет их вздрогнуть. Мамина служанка вводит в комнату Ромео, который в последние дни редко улыбается. Императорские войска, все сметая на пути, прошли через Марсель, говорит он. Они забрали в городе всю провизию и сотню лошадей.

– У них приказ перебить всех защитников и, если понадобится, всех слуг в нашем замке, чтобы добраться до Беатрисы.

Беатриса раздражена. С каких это пор ею распоряжается Ромео? Но ее мать кричит и рвет на себе волосы:

– Где же войска папы? Боже, зачем я обратилась к нему за помощью? Чья это была идея?

Ромео смотрит на Беатрису, которую так и подмывает показать ему язык. Вроде он ничего не предлагал, но она лжет:

– Это был план Ромео.

Он улыбается, но глаза его горят злобой. Ей хочется рассмеяться или еще раз выглянуть в окно. День, когда она выйдет замуж за Карла, будет последним днем Ромео в замке.

– Мама! – Беатриса хватается за каменный подоконник крошечного окошка. – Иди скорее. Посмотри!

Вдали видны клубы пыли. Темные фигуры поднимаются на холмы, а потом, как река, устремляются вниз.

– Императорское войско, – говорит мать. – Боже, спаси нас!

– Нет! – кричит Беатриса. – Видишь их флаг?

Лилии на голубом поле – флаг Франции.

– Как раз вовремя, – облегченно вздыхает мать. – Слава Господу!

– Не Господу, а папе, – говорит Ромео, стремясь закрепить за собой идею, которая теперь нравится госпоже. Беатриса смеется и отводит от него злобный взгляд.

Ей хочется прыгать и хлопать в ладоши, но лучше сдержаться, потому что об этом может прознать Карл. И она просто все шире и шире улыбается по мере того, как войско подходит ближе, а арагонцы внизу кричат и мечутся, как муравьи у раздавленного муравейника.

Позже, после того, как он всадил топор в их массивную дверь и оставил ее обломки на полу, после того, как перекинул визжащую Беатрису через плечо, а солдаты мечами проложили ему дорогу; после того, как галопом ускакал прочь и его икающий смех казался ей музыкой; после того, как он втащил ее в свой шатер, несмотря на притворное сопротивление, и ошеломил своей страстью; когда она лежала рядом с ним, теребя пальцами волосы на его груди, он рассказал ей, как перехитрил остальных претендентов, а также и стражей замка, не пролив ни капли крови.

– Я бы пошел на убийство ради тебя, дорогая, но папа запретил. А папу нынче не следует сердить. У него доступ к уху Бога и яичкам императора, и у него ключ от нашего будущего.

Но как он это проделал? Беатриса чмокает его в грудь и снова привлекает к себе. Как он пробился через охрану? Карл раздувает свои пышные ноздри:

– Я сказал им, что твоя мать обратилась за помощью к папе и что он послал меня организовать серию турниров. Победитель, сказал я, в качестве приза увезет домой тебя. – Пока его люди отсеивали участников, объясняя «правила игры», Карл позвал прованских рыцарей из замка тоже принять участие в состязаниях за Беатрису. – Они вышли – тут я и зашел.

– И все эти мужчины добивались моей руки! Почему же ты не состязался с ними? Наверняка боялся проиграть.

– Я никогда ни за что состязаюсь, моя королева. – Он наваливается на нее и прижимает ее запястья к полу, отчего она вскрикивает. – Когда я хочу чего-то, я это просто беру. А когда ты сшибла с ног моего приятеля Гийома, я понял, что хочу тебя.

Санча

Графиня, которой можно гордиться

Уоллингфорд, 1246 год

Возраст – 18 лет

Родить ребенка – такой тяжелый труд, и это так больно! Но ощутить тепло малыша в руках! И видеть восторг на лице Ричарда. Он щекочет подбородочек сына, а Санча смеется над косящими глазами малыша и булькающими звуками, которые он издает. Ричард не должен быть в комнате роженицы, пока она не встает, но ни обычаи, ни церковь не могут запретить ему делать то, что он хочет.

– Он с каждым часом все больше похож на меня, правда?

Да – с таким высоким лбом и волосиками цвета меда. Но Санча видит и кое-что от себя в его изящном носике, чуть отклоненном влево, и губках дужкой.

Младенец открывает рот и срыгивает.

– Да, сходство очевидно, – дразнит мужа Санча, встретив его взгляд.

Она целует его в щеку, а он просовывает руку под ее плечо и прижимает к себе. Кошка у нее на коленях (подарок Ричарда) начинает мурлыкать.

– Ты сделала меня очень счастливым, – усмехается Ричард. – Проклятие снято.

– Ричард! Не было никакого проклятия. Господь так не поступает.

Жюстина частенько рассказывала ей, как Изабелла Маршал умерла в родах. Четверо детей, и только один выжил, что и вызвало постоянную скорбь в доме.