Читаем без скачивания Джон Кипящий Котелок - Макс Брэнд

Он не был безобразен, как многие индейцы. Напротив, будь его кожа белой, я бы назвал его красавцем. А кроме того, вовсе не был стар — на вид ему нельзя было дать больше тридцати пяти. Единственным его изъяном был потухший глаз, который скрывала широкая черная повязка. И вот, как я уже сказал, он сделал нетерпеливый взмах рукой, сбросив с себя покрывало, затем тронул коня, который, повинуясь, рванул с места галопом.

Все замерли, глядя вслед вождю, помчавшемуся в ночь без единого слова. Послышался возглас:

— Он едет к мосту, чтобы провернуть дело в одиночку!

Это оказало на остальных магическое действие. Люди будто разом вспомнили, сколько великих побед они одержали под его началом. Охваченные чувством жгучего стыда, тут же повскакивали в седла и понеслись за своим предводителем. Любуясь великолепным порывистым бегом лошадей, я знал, что моему пегому за ними вовек не угнаться. Но это, думал я, и даст мне подходящий предлог для того, чтобы свернуть на полпути и уклониться от неприятной работенки, объяснив потом бандитам, что я отстал и заблудился. Однако только я придумал этот нехитрый ход и вставил ногу в стремя, как рядом со мной очутился всадник, держащий на поводу еще одного коня.

Подняв голову, я увидел лицо малыша Каддигана.

— Этот будет получше, — сказал он. — Бери, не стесняйся, дружище! Он резвее твоего по меньшей мере вдвое.

В этом не было никакого сомнения. Передо мною плясал уродец с отвратительной мордой и тощей, кривой шеей, позади которой, однако, было все чин чином — могучие бока, широкая кость, стройные ноги. Я никак не мог отвергнуть сию любезность и, проклиная Каддигана за то, что он втянул меня в это дело вопреки моей воли, сдернул седло с пегого и перекинул его на спину гнедого. Спустя мгновение он нес меня по каменистой земле; его спина вздымалась подо мной, как палуба клипера, летящего по волнам Атлантики.

Шесть или семь миль наши кони неслись во весь опор, прежде чем мы поравнялись с остальными. Шайка Коршуна передвигалась с такой быстротой, что даже после минутной задержки на то, чтобы перекинуть седло, можно было безнадежно отстать. Наконец мы их нагнали. Некоторое время после этого кавалькада с трудом поспевала за лидером. Им был конечно же Красный Коршун. Несмотря на исполинские размеры, он держался впереди благодаря непревзойденному мастерству наездника, а также выдающимся качествам его вороного.

С середины пути начался подъем. Уже совсем стемнело; в небе не было луны, однако слабое сияние на востоке давало надежду, что вскоре она взойдет. Пока же дорогу освещали одни только звезды. Эти прекрасные, золотистые звезды пустыни — какими они были тогда и какие они теперь! Они уже не светят так ярко. Небо затянуто копотью, которую выбрасывают автомобили, мчащиеся со скоростью пятьдесят миль в час. Повсюду протянулись железные дороги; по ним стучат поезда, поднимая в воздух тонны пыли. Благодаря ирригации в самом сердце пустыни появились зеленые островки, но, перестав быть страшной, пустыня утратила и очарование. А были дни, когда мы нежно любили звезды, сверкавшие над Скалистыми горами, любили их за спасительный свет во время наших странствий — тогда они светили больше, чем ныне светит полная луна…

Вскоре мы вылетели на дорогу, — на ее строительство в свое время ушли три года каторжного труда и сумасшедшие деньги, — по ней и добрались до моста. Это была громоздкая, но весьма добротная конструкция с бревенчатыми сводами, которые порадовали бы глаз корабельного зодчего. Впрочем, вытянувшись на девяносто футов над зияющей пропастью, она могла показаться довольно изящной.

Когда мы прибыли на место, Красный Коршун спрыгнул с коня и принялся за работу при свете факела, который привез с собой и теперь зажег. Первым делом он прикрепил динамит под большими переборками, поддерживавшими ближний конец моста. Затем приспособил к шашкам короткий кусок бикфордова шнура, а мы помогли замаскировать этот хвост, чтобы человека, на долю которого выпадет его поджигать, не выдал огонек, подползающий к заряду.

Это было крайне опасное задание. Во-первых, шнур был слишком короток, подрывника мог настичь ливень каменных обломков, не успей он убежать, а во-вторых, вслед за этими обломками в него могли полететь пули эскорта.

Как это бывает в подобных случаях, стали тянуть жребий. Вождь зажал несколько травинок в огромном кулаке, и первым счастливчиком оказался Каддиган — он вытащил длинный стебель. За ним стали по очереди тянуть другие, пока наконец не остались только вождь и я. Мы стояли напротив и смотрели друг другу в глаза. И внезапно лицо его показалось мне до боли знакомым; определенно я уже где-то видел этого человека. Вероятно, среди команчей, решил я, поскольку судьба не раз сводила меня с этим племенем.

Мы разжали ладони, и моя травинка оказалась на восьмушку дюйма короче, чем у него. Итак, взорвать мост предстояло мне.

Внутри у меня все перевернулось. Но я дал себе клятву, что, какую бы расправу ни учинили потом надо мною бандиты, не стану поджигать шнур, пока не удостоверюсь, что в момент взрыва на мосту не будет ни одного живого существа, будь то человек или лошадь. Что касается самого ограбления, оно меня не беспокоило. Я рассудил, что, если сегодняшнее дело поможет мне впоследствии извлечь сведения, необходимые для поимки Красного Коршуна, или, еще лучше, всадить пулю в его черное сердце, тем самым окажу людям услугу, которая стоит гораздо больше, чем какие-то триста фунтов золота.

Сев на корточки рядом со шнуром, я приготовил россыпь серных спичек. Дело в том, что серные спички зажигаются почти бесшумно, и вдобавок человек, привыкший прикуривать на ветру, умеет пользоваться ими так, что огонек прячется за его согнутыми пальцами.

Ждать долго не пришлось. Едва присев, я услышал вдалеке стук колес и топот конских копыт.

Глава 37

ДИЛИЖАНС НА ДЖЕССАМИ

Отдаленный гул перешел в дребезжание, которое несколько стихло, когда дорога, по которой двигался дилижанс, пошла в гору, а затем снова стало нарастать, когда она вышла на ровный участок. Кто-то подошел ко мне сзади.

— Жаль, что так вышло, старичок, — произнес сочувствующий голос Каддигана. — Я видел твое лицо, когда ты вытянул короткую. Понимаю… Паршивое это дело, отправлять людей в ад, когда они тебя даже не видят!

Он ушел, но надо мной сразу же нависла другая тень, и глубокий, с хрипотцой, бас произнес:

— В нужное время, когда лошади кареты будут у того мертвого дерева, зажжешь шнур, а иначе… — И к моему затылку легонько прикоснулось холодное дуло револьвера.

И что за человек был этот Красный Коршун?! Он ушел, а я остался с таким чувством, будто меня уже нет в живых. Зажег спичку для пробы. Показалось, что ее света хватит, чтобы привлечь внимание целой армии, но, когда поспешно ее затушил, откуда-то из темноты раздалось: