Читаем без скачивания Круг замкнулся - Джонатан Коу

— Но ты ведь тоже счастлив, правда? — спросила Софи. — Тебе нравится жить одному. Ты всегда этого хотел.

— Да, — жалобным тоном согласился Бенжамен. — Верно.

— Но это действительно так, — настаивала Софи. — Все считают тебя прирожденным одиночкой. Поэтому все тебе всегда завидовали. Еще в школе. Помнишь, как Сисили сказала однажды, что не хотела бы оказаться с тобой в поезде в одном купе, потому что из тебя слова нельзя было вытянуть, — ты всегда держался как гений, которого ждет всемирное признание?

— Да, — кивнул Бенжамен, которого слова Сисили в свое время задели. — И это тоже верно.

Бенжамена уже перестала удивлять исчерпывающая осведомленность Софи о его школьных годах и то, с какой легкостью она припоминала самые разные события. Сперва он изумлялся, но постепенно привык и счел любознательность племянницы выдающимся качеством ее личности, представлявшейся, чем больше он узнавал Софи, выдающейся и во всех прочих отношениях тоже. Она уже успела объяснить ему, каким образом сподобилась столь хорошо ознакомиться с его прошлым. Историй из детства Бенжамена она наслушалась, когда ей было лет девять-десять. В ту пору Лоис, ее мать, приступила к работе в университете в Йорке, а Кристофер, ее отец, по-прежнему трудился юристом в Бирмингеме. Больше года родители жили раздельно, и почти каждую пятницу Лоис с дочерью ездили в Бирмингем, а в воскресенье вечером возвращались в Йорк, чтобы Софи не пропускала школу. И эти трехчасовые поездки в Бирмингем и обратно Лоис заполняла рассказами о Бенжамене и его школьных друзьях; рассказывала все, что могла припомнить.

— Но откуда Лоис все это узнала? — недоумевал Бенжамен. — Ее ведь даже тогда с нами не было. Она столько лет провела в больнице!

— То-то и оно! — ответила Софи, сверкая глазами. — Ты сам ей рассказывал. Забыл? Ты навещал ее каждую субботу, вел на прогулку и рассказывал обо всем, что случилось в школе за неделю.

— Хочешь сказать, что она меня слышала? И вникала в то, что я говорю? А я думал, что она меня даже не слушает. Пока мы гуляли, она ни разу не сказала ни слова.

— Все она слышала. И все запомнила. Бенжамен часто размышлял над этим долгими бессонными ночами, ставшими одной из многих удручающих особенностей его нового холостяцкого быта. Он стыдился того, что забыл, насколько они с Лоис были тогда близки. Страннейший парадокс: когда его сестра переживала посттравматический шок в полном молчании и внешней бесчувственности, связь между ними была крепка как никогда. Пусть она выглядела отчужденной, замкнутой, но в действительности никогда Лоис не была так предана ему и так не полагалась на него, как в те дни. «Клубом Ракалий» величали они себя тогда: Бент и Лист Ракалии. Но когда Лоис начала выздоравливать, они постепенно отдалились друг от друга, а с появлением в ее жизни Кристофера центробежный процесс ускорился, и в итоге их отношения обрели характер той же формальной вежливости, что и… впрочем, нет, такими плохими, как его отношения с Полом, они все же не стали. Однако он больше не чувствовал никакого особого родства с сестрой и, сколь усердно ни старался, не мог воскресить прежнее ощущение близости. Возможно, тут произошло некое хитрое смещение и привязанность, которую он испытывал к Лоис, преобразилась в нежность к Софи, углублявшуюся с годами. Объяснение удовлетворительное в своем роде; было в нем что-то от той симметрии, к которой Бенжамен стремился всю жизнь, тщетно пытаясь сомкнуть разорванный круг…

— Поразительно, как ты все это запомнила, — сказал он племяннице. — Ты — ходячая энциклопедия моего прошлого.

— Надо же кому-то заниматься летописанием. — Софи загадочно улыбнулась.

Покончив с кофе, они отправились к морю. Пляж, по которому они прогуливались, находился в Хайве, в Дорсете, в нескольких милях к югу от Бридпорта. Бенжамен обнаружил этот пляж и кафе вчера днем, когда вся семья — включая Лоис и его родителей — приехала на побережье. «Там можно отлично позавтракать», — обронил он, ни к кому конкретно не обращаясь, и однако на следующее утро Софи разбудила его в восемь часов со словами: «Вставай, мы идем завтракать на пляж!» Вот так они и оказались здесь вдвоем — беглецы, сообщники, — пока остальные, едва протерев глаза, сражались в снятой недвижимости с капризными тостерами и непокорным водопроводом.

— Ты ходишь на сайт «встречадрузей»? — спросила Софи. В это время Бенжамен, большой любитель «печь блинчики», прочесывал пляж в поисках подходящих плоских камешков.

— Изредка, — небрежно ответил он. На самом деле он заходил на этот сайт по крайней мере раз в неделю — а порою и каждый день, — проверить, не зарегистрировалась ли Сисили. — А что?

— Просто интересно, знаешь ли ты, что стало с некоторыми людьми. Например, с Дикки… чью сумку вы превратили в сексуальный объект.

— Ричард Кэмпбелл, — припомнил Бенжамен, затем приблизился к кромке воды и первым же камешком выбил достойный результат: двенадцать «блинов». — Наверное, он перемещается от одного психотерапевта к другому. — Бенжамен обернулся к Софи, горбившейся на пронизывающем осеннем ветру, от которого ее не спасало ни длинное алое пальто, ни голубой кашемировый шарф на шее. — Знаешь… по-моему, из тебя выйдет писатель, первый в нашей семье. Никогда не встречал человека с таким жадным интересом ко всяким историям. У тебя, — он снова швырнул камешек, — необычайно развит инстинкт повествователя.

Софи рассмеялась:

— Спорим, ты говоришь это всем девушкам.

— Я хотел сделать тебе комплимент.

— В твоих устах, Бенжамен, это и впрямь стоящий комплимент. — Она взяла камешек из его протянутой ладони и попыталась швырнуть его по воде. Камешек немедленно пошел ко дну с громким всплеском. — И потом, это неправда. Мне просто интересны люди. А кому они не интересны?

— Нет, не все так просто. Сколько времени ты провела вчера за чтением этих книг отзывов? Мы не могли тебя дозваться.

Бенжамен, Лоис с родителями и Софи приехали на неделю в замок пятнадцатого века, арендуемый туристической фирмой «Лэндмарк Траст». По прибытии они обнаружили в комоде, среди потрепанных пазлов, карточных колод и туристических буклетов, четыре пухлые книги отзывов — в несколько сотен страниц каждая, — обернутые в зеленую веленевую бумагу; в них были увековечены впечатления всех до единого посетителя замка за последние двадцать лет. Люди, побывавшие в замке, похоже, относились к одному и тому же типу: сторонники традиционных моральных ценностей, даже на отдыхе не признающие никаких иных забав, кроме интеллектуальных.

Софи взяла в руки эти книги от нечего делать, но вскоре увлеклась ими как документальным свидетельством о нравственном состоянии общества.

— Если я все-таки стану психотерапевтом, — сказала она, — я использую эти книги в качестве фактического материала. Это сплошь хроники принуждения и насилия, тянувшегося десятилетия. Беспомощным детям, целиком зависящим от прихотей своих родителей, пришлось всю неделю ткать гобелены и распевать мадригалы. На все прочее был наложен строгий запрет, можешь себе представить? А один папаша заставил своего восьмилетнего сына нарядиться в костюм эпохи Тюдоров и учиться играть «Зеленые рукава»[19] на цитре. Мальчишка промучился четыре дня. И что из него потом вырастет? Тут даже геймбои и игровые приставки не помогут. И почему эти люди не способны вести себя нормально, типа смотреть телевизор или ходить в «Макдоналдс»?

— А та пара, про которую ты мне читала вчера?

— С отцом-тюремщиком? Он еще сокрушался, что в замке нет настоящего подземелья, и оставил в книге адрес какого-то магазина в Веймуте, где торгуют кандалами и каленым железом.

— А его милая женушка вложила в книгу засушенный цветок и стишок собственного сочинения: «Сонет к замку». С двадцатью тремя строчками вместо шестнадцати.

— Чего там только нет, Бенжамен. В этих книгах вся человеческая жизнь.

— Черт побери, надеюсь, ты ошибаешься. Но если это правда, то помоги нам Господь.

Дождавшись затишья между двумя пенными волнами, Бенжамен метнул последний камешек.

Затем они побрели по пляжу, прочь от кафе и автостоянки, по направлению к осыпающимся, изрезанным ветром и водой скалам. Они шли, сопротивляясь порывам ветра, спотыкаясь о гальку, а иногда падали друг на друга, и в эти моменты Бенжамену казалось вполне естественным обнять Софи и прижать к себе. Нейтральное объятие доброго дядюшки, не более того. Но сможет ли он удержаться в этих рамках? Ему приходилось напоминать себе, что племянница — в его глазах взрослая и весьма разумная девушка — еще не закончила школу (сейчас она была на каникулах). И не следует ему об этом забывать. А также о том, что Софи и Лоис вернутся в Йорк уже в пятницу, через два дня. И пока они не уехали, он обязательно должен насладиться в полной мере этой роскошью — мимолетной роскошью — обществом Софи. Это очень важно — насладиться мгновением.