Читаем без скачивания Аргонавты вселенной (редакция 1939 года) - Владимир Владко

Сокол внимательно следил за Николаем Петровичем, который не пропускал ни одной мелочи. Вот Рындин подошел ближе к ракете и ощупал рукою царапины, сделанные чудовищем, которое пыталось опрокинуть корабль.

— Солидные шрамы, а, Вадим? — сказал он. И сразу его лицо омрачилось. Должно быть, опять воспоминание о Василии возникло у него.

Они шли дальше. Сокол заметил, что старый академик дышит не так, как всегда. Он делал глубокие вздохи и выдохи, словно очень утомленный. Жестом руки Сокол показал на свое лицо, раскрыв широко рот, подражая дыханию Рындина. Николай Петрович махнул рукой:

— Ну, да, немного не хватает кислорода… или, наоборот, слишком много углекислоты. Но это пустяки. Минут на пять мне еще хватит. А затем нужно возвращаться. Дальше станет небезопасно. Идем, идем!

Но теперь Сокол все время посматривал на Рындина: его беспокоило это тяжелое дыхание. Он думал: «Вот нам Николай Петрович не разрешает выходить без скафандра, а сам… нет, нужно следить, как бы чего не случилось».

А Рындин шел дальше, заканчивая осмотр ракеты. Вот он остановился перед большой каменной глыбой, которая наклонилась над кораблем, прижав его. Между нею и ракетою, только снизу оставался просвет, где можно было пройти. Рындин дотронулся до глыбы.

— Интересная порода! Как вам кажется, Вадим? А ну-ка отбейте вашей киркой осколок. Исследуем в каюте.

Сокол исполнил желание Рындина. Отбитый ловким ударом кирки обломок глыбы заиграл в изломе разноцветными блестками.

— Интересная, интересная порода, — повторил Рындин задумчиво, рассматривая обломок и пряча его в карман. — Ну, теперь идем домой, Вадим. Мне сдавило грудь. Больше не могу.

И он легким движением протиснулся в просвет между скалой и ракетой. Сокол переждал, пока Рындин освободит проход, чтобы пройти и самому вслед за ним — и услышал удивленный возглас Николая Петровича:

— Что это такое?

Сокол бросился в проход. Его кирка зацепилась за глыбу, упала на землю. Спеша, Вадим не поднял ее. Он взглянул туда, куда смотрел Рындин, и чувство отвращения охватило его.

Прямо на стене ракеты, на наружном ее люке, через который они выходили и через который должны были возвращаться обратно, сидело страшное, неправдоподобное чудище. Большое, как у рослой овцы, округленное, косматое туловище, среди черной шерсти которого виднелись белые и желтые полосы. Большая волосатая голова вытянута вперед; изо лба смотрели холодные свирепые глаза. Что-то похожее на два клюва торчало спереди этой головы. Два клюва, одновременно раздвигавшиеся и сдвигавшиеся, угрожающе показывая зубчатые свои края. И пять пар мохнатых ног, которыми этот гигантский паук крепко держался за стену ракеты.

Да, это бесспорно был паук. Он свирепо смотрел на людей. Его ноги едва заметно вздрагивали от напряжения. Казалось, он в любую секунду готов был броситься на путешественников.

— Какое отвратительное… животное… ой! — услышал Сокол голос Рындина. Старый академик насилу говорил. Казалось, он задыхался. Сокол быстро взглянул на него. Николай Петрович шатался. Лицо его, перед этим покрасневшее, теперь приобрело какой-то зловещий синеватый оттенок. Сокол вспомнил: Рындину нечем дышать, он постепенно отравляется углекислотой. Но — что сделать? Ведь он, Сокол, не выполнил просьбы, строгого требования Гуро — не выходить из ракеты без оружия…

Николай Петрович едва слышно произнес;

— Вадим… гоните его… этого паука… да осторожнее… он может быть… ядовитый…

Сокол беспомощно взглянул на паука. Тот сидел неподвижно, словно изучая силы противника. Но вот его ноги шевельнулись. Он слегка продвинулся вперед. Клювы его угрожающе раздвинулись, голова глубже вдавилась в туловище. Чудовище встало в боевую позу, решив, очевидно, что перед ним его какие-то неизвестные, но обреченные жертвы.

— Нужно попробовать испугать его, — подумал Сокол. — Ведь нам нужно только, чтоб он сошел с люка, освободил дорогу…

Не сводя с паука глаз, он сделал шаг назад и, присев, нащупал позади себя кирку. Это было его единственное оружие. Ждать какой-либо помощи не приходилось. Собрав все свои силы, Сокол с диким возгласом прыгнул вперед, забыв, что чудовище все равно его не услышит.

Паук немного отодвинул назад туловище. Но ноги его не сдвинулись с места. Из широко раздвинутых страшных клювов вырывалось угрожающее шипение. Длинные волосы на его туловище взъерошились. Чудовище не сдавало позиции.

Сокол оглянулся на Рындина. Старик стоял, опершись на скалу и тяжело хватая воздух открытым ртом. Его глаза были закрыты, грудь конвульсивно поднималась и опускалась. На лбу блестели большие капли пота.

Не помня себя, Сокол схватил с земли большой обломок глыбы и бросил в паука. Обломок попал выше клювов, отскочил и упал. Над клювами выступила густая белая жидкость. Чудовище было ранено.

Сжав похолодевшими руками кирку, Сокол увидел, как паук поднял угрожающе переднюю пару лап и на четырех остальных парах быстро двинулся вперед. Страшные волосатые лапы с острыми когтями на концах шевелились в воздухе, готовые схватить противника и притянуть к клювам, из которых слышалось свирепое шипение.

Чудовище было настолько отвратительно, что Сокол невольно отступил на шаг назад. Он почувствовал, как покрывается потом его лоб, как пальцы становятся влажными в липкими. Паук медленно, словно рассчитывая каждое движение, подвигался вперед, не опуская передних лап и держа их наготове.

Глухой стон донесся до Сокола. Это стонал Николай Петрович. Должно быть, паук тоже услышал этот стон, потому что он внезапно переменил направление и двинулся прямо к академику, намереваясь схватить его бессильное тело своими когтями.

И опять Сокол забыл обо всем, даже об отвращении. Что-то выкрикивая, сжимая зубы, он бросился вперед на паука, замахиваясь на него киркой. Чудовище остановилось. Его лапы махнули в воздухе, пытаясь схватить Сокола. Клювы широко раздвинулись. На них появились густые желтоватые капли.

— Яд? — молниеносно промелькнуло в голове Сокола. — Ну, пусть яд, все равно.

Изо всех сил он хватил паука киркой по голове. В то же самое мгновение он почувствовал, как что-то схватило его за бока. Что именно — он не видел, но знал, что это были передние лапы паука. Сокол изо всей силы тянул назад кирку, чтобы ударить еще раз. Но она застряла и не вытаскивалась. Мощные объятия чудовища сжимали тело Сокола и медленно, но верно подтягивали его к клювам.

Сокол почувствовал, что его ноги отрываются от почвы. Он висел в воздухе, зажатый в когтях чудовища, не выпуская из рук рукоятки кирки и пытаясь вытащить ее. Вот перед его глазами, перед стеклянными окнами шлема мелькнули кривые зубчатые клювы. Чудовище, наконец, подтянуло его голову к себе. Клювы раздвинулись еще шире и схватили шлем.