Читаем без скачивания Ричард Длинные Руки - монарх - Гай Орловский

Она мило прощебетала:

- Ах, сэр Ричард… Я уже начинаю в это верить. Вы в самом деле так уверены, что и я вам верю. Мама говорит, мужчинам нельзя верить, а я все равно верю, они ж мужчины, как им не верить?

Глава 7

Она щебетала и щебетала, ее речь перепархивала от одной глупости к другой, как птица с ветки на ветку, я молча любовался ее свежестью и нежным румянцем, что вспыхивает на щеках и тут же исчезает, чтобы через мгновение снова появиться и разлиться от скул и до подбородка.

Женщина сама выбирает мужчину, вспомнил старую истину, который ее выбирает, так что лучше вот так учтиво поклониться и топать дальше, милостиво улыбаясь и стараясь чем-то себя занять, пока чертово Зеркало Горных Эльфов продолжает дозаряжаться.

Дальше сэр Эраст Маклейн - типичный мезогин, как, впрочем, и большинство мужчин, только он больший мезогин, чем остальные, в том смысле что помимо толстых массивных костей еще и наделен массой дурного мяса, а живот выпирает больше чем весьма.

Поклонившись, он заметил со знанием дела:

- Ваше Величество, я бы не хотел оказаться в вашей шкуре!

- Да, - согласился я миролюбиво, - вам в ней было бы тесновато.

Сказал я по-дружески, но он почему-то поджал губы и помрачнел, хотя быть толстым не так уж и чудовищно, я знавал и вполне приличных толстяков.

- Ваше Величество, я имел в виду, заново все налаживать…

- Я не один, - заверил я, - вы ведь поможете?

И, похлопав его по плечу, не стал слушать счастливые заверения в преданности, двинулся дальше, остановился возле сэра Клоубля. Этот тоже вроде бы занимал какое-то место в моей канцелярии или не занимал, не помню, но видел его пару раз во дворце. Этого достаточно, чтобы подозрительный Кейдан выдворил и его.

Как у большинства придворных, негромкий голос и сдержанные движения, чрезвычайно умен, судя по отзывам, знает всех как облупленных, что позволяло ему легко лавировать в сложностях двора, избегать ненужных интриг и успешно проводить свои.

- Сэр Клоубль, - сказал я, - вы уже показывались Куно Крумпфельду?

Он поклонился.

- Ваше Величество… он пока раздумывает.

- Значит, - сказал я, - ценит.

Дальше за ним юная леди Ширлиния, она посмотрела на меня, вздрогнула и побледнела, а плечи зябко передернулись.

Я спросил в удивлении:

- Что с вами, леди Ширли? Я ужасен? А все говорят: прекрасен-прекрасен… Брешут, сволочи?

Он прошептала:

- Видела недавно, как казнили одного за государственную измену. До сих пор дрожь берет, как только вспомню. Зачем вы это делаете?

- А не вспоминайте, - сказал я легко. - Разве мало всякого радостного? Наверное, и в аду можно что-то найти для счастья.

- В аду? - переспросила она. - А мы где?.. Нельзя ли в честь вашего возвращения сделать какой-то милостивый жест…

- Я весь из милостивых жестов, - огрызнулся я. - Столько помиловал мерзавцев!

- Я о четвертовании, - сказала она. - Все равно лишаете человека жизни. Нельзя ли просто отрубить голову или повесить? И ему приятно, и мы не наслаждаемся нехорошим зрелищем…

- Нехорошим? - спросил я. - Да народ одевается в праздничное и прет к месту казни, как на карнавал!

- И все-таки нехорошо, - возразила она. - Нет, казнить хорошо, преступления должны быть наказаны, но любоваться казнью нехорошо!

- Предлагаете казнить там же, в тюрьме?

- Да!.. Это гуманно!

- Я гуманист, - согласился я, - и вполне с вами согласен. Но как насчет воспитательного эффекта?.. Вы женщина, будущая воспитательница своих детей, разве вы не должны их удерживать от незаконной преступной деятельности?..

Она вспыхнула негодованием.

- Ваше Величество!

- А разве не самый простой, - спросил я, - и действенный способ удерживать детей и юношество от всего такого нехорошего, показывать, к чему это приводит?

- Но не самый достойный!

- Леди Ширли, - сказал я мягко, - одному из ста подростков достаточно и моральных запретов, а всем остальным нужно показывать казни, чтобы представили наглядно, что их ждет. Только один из ста ведет себя хорошо, потому что нехорошо вести себя нехорошо… а остальные ведут себя хорошо, потому что страшатся петли палача! Я, как политик, свои призывы быть хорошими людьми подстраховываю статьями уголовного кодекса, где четко прописано, что ожидает нехороших. И если наказание суровое, то даже нехорошие ведут себя хорошо!.. А в нашей жизни человеку все равно, почему у него не украли: потому что хорошие или потому что страшится виселицы.

Она сказала жалобно:

- Ваше Величество! Но четвертование…

Я вздохнул.

- Леди Ширли… Как вы знаете, большинство преступников как раз и заканчивают жизнь легко и радостно на плахе, виселице или в рудниках. К экстремальному четвертованию прибегаем редко. В силу исключительности преступления.

Она сказала горько:

- Потому, что посягнули на вашу жизнь?

- Леди, - ответил я с надменностью, - за себя я постоять могу. Но эти заговорщики, подняв мятеж, обрекли бы на смерть сотни, а то и тысячи людей, как говорят у нас церковники, ни в чем не повинных… Повинных только в том, что поверили мерзавцам и пошли за ними. Повинных в том, что убивали бы верных королю людей. Их бы тоже убивали, чему противится мое сердце, ибо это налогоплательщики и мое народное достояние. Потому того, кто ради кошелька убил в темном переулке горожанина, оставил его жену вдовой, а детей сиротами - вешают, а того, кто поступил точно так же с тысячами, я говорю о главарях мятежа, подвергают особо мучительной смерти!.. Вообще-то вы меня натолкнули на мысль…

Она спросила испуганно:

- Какую? Господи, что я наделала… Вы же чудовище, можете придумать что-то вообще зверское.

- Зачем придумывать? - пробормотал я. - Один великий мудрец сказал: «Будущее светло и прекрасно. Любите его, стремитесь к нему, приближайтесь к нему, переносите из него в настоящее сколько сможете перенести…»

Она в испуге распахнула хорошенький ротик, спохватилась и прикрыла его такой же розовой и почти просвечивающейся в пламени свечи ладошкой.

Я со щемом подумал, что вот ее хорошо бы в фаворитки, такая просить дворцы и земли, даже для бедных родственников, не станет, чистая и бескорыстная душа с крылышками…

Холодный голос в душе напомнил язвительно, что бескорыстные обходятся дороже. Для себя ничего, такие стараются для народа, еще не понимают, что народу сколько ни дай - все мало и все недовольны, потому что у короля как бы больше.

Я поклонился и нежно поцеловал ей пальчики.

- Леди Ширли…

Она снова распахнула ротик в удивлении, женским чутьем уловив и мое расположение, и мое желание помять ее в постели, в то же время не понимая, почему так не делаю, если хочу и могу.

Увы, только один из тысячи догадывается, что поступать нужно как надо, а не как хочется.

Но даже этот один редко так поступает, ибо семя Змея в нас сильно, а голос Каина звучит громко. И все-таки я начинаю понимать, чего притащился именно сюда, а не вышел на крышу любоваться звездами.

Я красиво развернулся у дальней стены и направился обратно, делая вид, что малость размял ноги, а теперь вот снова за стол и государственные бумаги, я же король и тружусь на благо, а как же иначе.

Все кланяются, кто с надеждой быть замеченным, кто с облегчением, что страшило уходит, без него проще будет отрываться. Я шел напыщенный и важный, леди Мередит снова улыбнулась мне, когда я проходил мимо.

Я кивнул и легонько взял ее за локоть, увлекая за собой.

- Как вам здесь? - спросил я. - Вы так чисты и невинны…

Она сказала с удовольствием:

- Я знаю.

- И как жаль, - вздохнул я, - что человек я уже, увы, женатый.

Она посмотрела с удивлением:

- И что?

- Дык, - проговорил я со вздохом, - теперь многое вроде бы не совсем льзя. А скорее нельзя.

В ее глазах удивление переросло в патетическое изумление.

- Почему?

- Моральные узы, - сказал я важно, - святость брака.

Мы миновали зал, оставив там придворных, я вел ее по тихой галерее, освещенной только редкими свечами, и с нами по стенам двигаются две огромные темные тени, причем одна то и дело намекающе налезает на другую.

Леди Мередит тихонько фыркнула.

- Ну да, так и поверю! К тому же вы не совсем муж, а как бы… нет, не скажу. И вообще… там вы в подчинении, а неужели вам никогда не хотелось самому нагнуть женщину? Показать ей, кто хозяин?

- А кто хозяин? - спросил я тупо. - Я думал… Господь Бог…

- Господь Бог, - напомнила она, - сказал, что хозяин всему - человек. В том числе и женщине. А что, вы против Господа Бога?

Я сказал поспешно и в страхе:

- Нет-нет, леди Мередит!.. Я же не еретик!.. Раздевайтесь скорее, а то Господь Бог вдруг не так поймет мотивы моего так долго сдерживаемого целомудрия. Ой нет, что это я так сразу, пойдемте лучше… ко мне или к вам?