Читаем без скачивания Орхидеи еще не зацвели - Евгения Чуприна

Лора Френкленд, то есть Лора Лайонс. Дисколету, чтобы лунной ночью долететь до замка, хватит минут десять, в то время как машина может заблудиться; она может заехать не туда; может врезаться в ствол; может утонуть в трясине.

— А что будет, если Уил превратится в волка, когда он будет за рулем, а мы будем в воздухе? — поинтересовался Генри. — Мы разобьемся?

— Этого быть не может, — сказала Бэрил, — он в моем поясе. Но для верности я ему могу уколоть морфий.

— Нет-нет, не надо! — запинаясь, вскричали мы с Генри. — Пояса верности хватит!

— Как скажешь, котеночек, я не буду колоть морфий.

Дальше все произошло просто и мило. Тарелка села, мы туда вошли. Я не стану описывать ее внутреннее убранство, спросите лучше у Генри — он кое-как зарисовал его в свой молескин. Бэрил сначала хотела было помешать, но потом еще раз глянула и отступилась, подумала, ну его, сильный мужчина, упрямый, челюсть квадратная, да что он успеет сделать.

Действительно, мы даже толком не взлетели, как уже и сели на лужайку прямо перед Баскервиль-Холлом. Через полчаса я парил ноги в своей комнате и пил неразбавленный виски — я хотел бренди, но Дживс сказал, что после украинского напитка из редиски лучше не рисковать.

Глава 35

— Я ночью очень плохо спал, — сообщил Генри за завтраком.

— Меня это не удивляет, я тоже спал плохо, — ответил я, тщательно проглотив очередную порцию овсянки (ее, как это ни проблематично, всегда следует проглатывать полностью). Что же до качества моего ночного отдыха, то даже если бы я и хотел соврать, мой вид бы меня выдал. Этот синюшный оттенок кожи, эти лиловые полукружия под глазами в стиле модерн…такого не бывает у людей, которым еще только предстоит медовый месяц, если они не прикладывают к тому специальных усилий: не пьют абсента, не пишут стихов… — Стивен, а ты как спал? — обратился я к Шимсу.

— Я вообще не спал, Берти, — ответил Шимс, хоть и сидящий вместе с нами за столом, но по-прежнему так гладко выбритый, как будто бы я все еще плачу ему за это. — Сон не шел, мне не удавалось расслабиться. Должно быть, сказались волнения этой ночи. Поняв, что я не усну, я взял томик Спинозы и стал читать. До утра я прочел его полностью. Это существенно обогатило мой внутренний мир.

— Мне тоже казалось, что я не спал, — сказал Генри.

— А проще говоря, приснилось, — вставил я. — Приснилось, что не спал.

— Так или иначе, но я все-таки успел увидеть сон, — сказал Генри, проигнорировав мое тонкое замечание, хотя мне самому оно очень понравилось.

— Сон? — зачем-то переспросил Стивен.

— Сон? — зачем-то переспросил я.

— Да, сон, — подтвердил Генри. — Ярчайший и весьма странный. Мне приснилось, ну надо ж, как будто бы я цеппелин. Ну, ощущал я себя как цеппелин, и вроде бы им и был. Но при этом я был и собой тоже, со всеми своими мыслями, опытом и желаниями.

— Так случается, — ввернул Шимс.

— И вот я хочу взять на борт Бэрил, — продолжил Генри, проигнорировав на этот раз уж и замечание Шимса, — чтобы она покаталась, но какой-то голос мне говорит, что мой цеппелин для нее слишком новый, и ей больше к лицу старая метла. И вроде бы как она эта самая метла и есть, какая глупость! Да еще и усатая, как метла может быть усатой?! Я отвечаю: мой цеппелин тоже когда-нибудь станет старым, но это можно отсрочить с помощью усатой метлы.

— Генри, вы не пытались толковать свой сон по Фрейду? — деловито спросил Стивен.

— Ой, я не слишком-то силен в этой теме. Когда-то пытался прочесть сборник его лекций о психоанализе, но не выдержал, запил.

— Однако если бы мы были трезвенниками, и притом поклонниками Фрейда, — продолжил Стивен, — мы бы истолковали цеппелин как образ мужественности, благодаря его продолговатой форме и тому, что он взлетает, действуя при этом в направлении, противоположном законам гравитации, а…

— По поводу взятой на борт Бэрил и ее метлы продолжать не надо. Я и так все понял, — опередил его Генри и томно добавил: — Мне здесь неясно другое…

— Генри, вы знаете точно, сколько лет вашей невесте, мисс Степлтон? — ни с того, ни с сего спросил Шимс.

— Ей… полагаю, лет двадцать, а что?

— А вам не приходило в голову, что если дама занимается оккультной биохимией, о ее возрасте нельзя судить опрометчиво? Судя по всему, ваше подсознание, Генри, оказалось здесь более прозорливо, чем ваш интеллект. Оно коснулось иглой сути. Поэтому оно генерировало образ старой метлы, которая больше к лицу Бэрил, чем ваш молодой цеппелин. Это выглядит очень логично, ведь метла усатая.

— У Бэрил нет усов!

— Конечно, Генри. Это было бы катастрофой, такая очаровательная мисс…

— Ах, Шимс… Стив, ты меня убиваешь! Сколько ж ей лет?! Как узнать?! У тебя есть идея?

— Я не знаю, Генри, не знаю.

— А почему ты мне это сказал, а?

— Я просто подумал…

— Ты не просто так это сказал, вот что я тебе скажу. Ты коварно посеял в меня сомнения. И не просто так. А ты же не станешь отрицать, что ты Глостер?

— Я не тот Глостер, Генри, который вас интересует. Кроме того, Шекспир был предвзят к Ричарду III, многие исследователи считают, что Эйвонский Лебедь приписал ему много лишнего.

— Вроде как официанты иногда приписывают посетителям в счет, чего они вовсе не заказывали, — вставил я.

— Полагаю, что Бард сделал это не из корыстных соображений, а для усиления зрелищности спектакля, — вступился Шимс за своего домашнего любимца.

— Ты знаешь, Стивен, когда еще мой дядюшка был жив, а я был беден…

— Одно из другого следовало, — заметил Шимс.

— …а я ведь в ресторан ходил только с девушками, которые мне очень нравились, это тоже надо учесть, то лишнее блюдо, дописанное в счет, впечатляло меня больше, чем все театральные убийства вместе взятые.

— Да чепуха это! — вскричал Генри. — Как ваш Шекспир мог что-то куда-то там дописать, если давно уже доказано, что его вообще не было!

— Но кто ж тогда создал пьесы? — возразил Шимс, начиная приподнимать левую бровь.

— А конь в пальто!

— Как же так?

— А вот так!

— Но позвольте…

— Нет, не позволю! Я думаю, ты нарочно так мне сказал, чтобы заморочить мне голову, а потом сам жениться на Бэрил! Ааа! Вот оно что! Я все понял: ты теперь подходящая партия, и твой дьявольски хитрый ум…

— Сэр…

За это время я доел овсянку и, рассудив, что в своем собственном