Читаем без скачивания Ангарский Сокол - Дмитрий Хван

Три дня спустя.

Ужин был великолепен. Хозяйки Ангарска постарались на славу. Мясное рагу с овощами, запечённый с сыром и мясным фаршем картофельный пирог, салат «Столичный», хлеб с кедровыми орешками и ягодный морс – всё было съедено до крошки. Супруга Беклемишева и два его взрослых сына были довольны приёмом, что им оказали в доме ангарского князя. Беседы на житейские и бытовые темы в гостиной продолжались, а мужчины тем временем уединились на веранде, чтобы обговорить более серьёзные дела.

Пожилая тунгуска вынесла им горячий чайник с медовым напитком, настоянным на травах, – по рецепту княгини. Проводив её глазами, Соколов повернулся к сидящему в кресле Беклемишеву:

– А как тебе, Василий Михайлович, новый воевода енисейский?

– Молодой да бойкий. Предан он отечеству и царю нашему батюшке. А отец его геройски погиб при Смоленске, за Отечество своё стоя, потому Василий Артёмович царём и обласкан, – отвечал тот.

– Смоленск теперь у Руси, это хорошо, – заметил ангарский князь.

– Без сомнения! Богатый город, прибыток Отечеству учиняет немалый, да и Полоцк тако же, – соглашался царский чиновник.

– А ещё хорошо бы и русские порты на Балтике иметь для торговли? – спросил, отхлебнув горячего напитка, Соколов.

Беклемишев сверкнул глазами:

– Не в силах нам со свеем совладать нынче. Свей силён да с ляхами дружен стал. Не совладать… Чую, сызнова война будет с ляхами, не иначе те себе короля нашли нового, тако же свейских кровей.

– А если мы сможем помочь? – поднял глаза Соколов.

– Что? Нешто вы… – Брови Беклемишева поползли вверх. – Не пойму я тебя, князь.

– Сколько стрельцов ты можешь привести в Ангарию сейчас? – продолжал удивлять собеседника Вячеслав.

– Под восемь десятков, не более…

– Мои люди могут обучить их палить из ангарских ружей да лить для них пули, – внимательно смотрел на собеседника Соколов. – А также стрелять из пушек.

– Те, что не каменьем, а бонбами палят? – недоверчиво, с удивлением вопрошал Василий Михайлович.

– Ими самыми, – кивнул Вячеслав и добавил: – Плата обычная.

Беклемишев поморщился:

– Не реки оное уплатой али покупкой. Государь наш не может людьми православными торговлю учинять. Ибо церковь наша святая, православная, проклянёт его.

– А что же он учинил уже? Не продажу ли? – усмехнулся Соколов.

– Не смейся, князь! То государевы людишки были, на волжские землицы посаженные, а нынче они в Ангарское княжество определены. Тако и далее будет! А слова твои я в уши царские сам передам.

Как сказал Беклемишев, по такому случаю он и сам на Москву путь держать станет. Вместе с ангарскими послами.

Ивашка, недавно получивший фамилию, сегодня пытался осознать, зачем вообще эта фамилия? Рядышком, свернувшись калачиком и покачиваясь на мешке с одеждой, спала Машка, а мать и отец сидели на краю телеги, свесив ноги. Как сказал сержант Василий, один из ангарцев, Засурские и ещё семьдесят пять человек определены на поселение в Свирское. Поначалу их везли на подводах по дороге, идущей параллельно реке и петляющей по вырубленной и вычищенной от кореньев лесной просеке, приходилось огибать и скалы, подступающие к самой Ангаре. Слева, за скалами, на порогах шумела река, сбегая по камням и прорываясь в скальных теснинах. А в лесу было тихо и спокойно, птичий пересвист в шумящих кронах деревьев действовал умиротворяюще. Ивашка смотрел на облака: в высоком голубом океане неба парили белые островки самых причудливых форм. Мальчуган и не заметил, как провалился в глубокий сон. Снился ему родной дом, да рядом с ним седой дед с бабкой, улыбавшиеся ему, но глаза их были полны печали. А Ивашке надо было догонять ушедших уже вперёд родителей и Машку, которая тонким голосом звала его за собой. Рядом ужом вился любимый пёс, громко и визгливо лая, пытавшийся не пустить Ивашку далеко от дома. И тут паренёк с ужасом понял, что не помнит ни клички пса, не имён своих родных деда с бабушкой, всё ещё смотрящих на него и прощально машущих ему руками, стоя у невысокого заборчика в тени развесистой яблони, на которую любил он прежде забираться. Вдруг не стало пса, а тени принялись обступать мальчишку со всех сторон, совершенно закрыв собою отчий дом. На Ивашку навалился липкий ужас, ноги его сковал кандалами страх, и он застыл на месте, не в силах двинуться. А вокруг него сгущалась тьма, обволакивая и превращая в серую, волнующуюся массу всё вокруг – цветы, травы, и Ивашкины лапти уже стали сереть, а за ними и порты. И только обернувшись, он увидел родителей, шедших в ореоле света. Заорав дурным голосом, Ивашка… проснулся.

Поскрипывала телега, рядом тихонько сопела Машка, подоткнув под щёку кулачок. Мальчик быстро чмокнул сестрёнку в лобик и, повернувшись, сел, свесив ноги. Вечерело. Возница негромко переговаривался с одним из мужиков.

– Скоро середина пути, чуть далее зимовье будет, – уже говорил ангарец, – там на ночёвку встанем.

И правда, через некоторое время показалась покрытая зеленью леса скала, а дорога упёрлась в ворота небольшого зимовья, устроенного вплотную к скале. Барак, домик охраны, стойла для животных, поленница, отдельно стояла, как оказалось, уборная и будка пса – вот и все постройки окружённого частоколом зимовья. Пока распрягали оленей, крестьян проводили устраиваться в барак. Кто-то из воинов подбрасывал хворост для костра, чтобы приготовить кашу на ужин. А к сержанту Василию подошёл для доклада бывший в зимовье старшим молодой парень из первых переселенцев. С четырьмя товарищами он смотрел за этой частью дороги, что шла мимо ангарских порогов, прямо через зимовье.

– Казачков тех поймали, товарищ сержант! Пятеро, в лесу ховались, как с крепости по рации и передавали.

На дорогу нашу они как раз вышли, Буян их издалека ещё почуял, – докладывал юноша. – Среди них один больной совсем. – Тут Ивашка заметил, что у парня на рукаве, так же как и у давешнего усатого ангарца, светлой нитью вышит падающий за добычей сокол. – В хлеву запер их, – продолжал доклад парень, – да они смирные, просили поесть, и только. А болезный у нас на топчане лежит, спит. Под охраной.

– Молодец, Прохор, веди к казачкам, – похвалил его старший обоза и обернулся, заметив топтавшегося сбоку Ивашку: – А ты чего здесь делаешь? А ну марш к своим! Ужинать и спать!

Мальчишка нехотя поплёлся к бараку, но по пути присел на бревно у костра. А там уже засыпали в первый котёл порцию крупы. Ивашка тут же нашёл нового человека для расспросов – кухарящего паренька из обоза с тем же знаком сокола на рукаве. Хоть он и был юн, ружьё его было приставлено к бревну, а на поясе висели серьёзного вида ножны, длинный нож был воткнут в лежащее у костра бревно. Ивашка тут же решил потрогать это красивое оружие.

– Не тронь! – крикнул паренёк.

Мальчишка вздрогнул и чуть ли не отпрыгнул от ножа, сложив руки. Лишь спустя несколько минут, когда прошла обида, он решился на вопрос:

– А что за нож такой странный, уж больно длинной.

Вместо ответа, парень вытащил лезвие из дерева и с сухим щелчком приладил его к ружью таким образом, что получилось нечто вроде копьеца.

– Понял? – спокойно спросил он.

– Нешто каждому ружжо дадут? – спросил Ивашка, кивая на оружие паренька.

– Не, сначала младшую школу надо закончить и пойти в старшие классы, у меня – механический класс. А ещё в соколята надо вступить.

– Чего? – не понял Ивашка. – Соколята?

– Ха! Новенький, ты потом всё узнаешь сам, – усмехнулся кашевар.

А в загоне для оленей сержант обоза начал допрашивать пойманных казаков.

– Кто такие и чего делаете на земле ангарского князя? – Сержант, сдвинув брови, спросил поднявшихся с сена помятого вида мужиков.

Бородачи хмуро переглядывались, а чуть вперёд вышел один из них:

– Казаки мы вольные с Енисейска.

– А тут зачем? – продолжал ангарец. – Ведомо ли тебе, что и застрелить тебя могли, а обратного пути не будет? Как попал сюда?

– Вестимо как, с Енисейска на самоходном судне вашем, – ответил Осип. – У крепости по воде ушли, а лесом обошли подалече. На дорогу вышли.

– И что, думали, вас не заметят? – усмехнулся сержант. – Кстати! Я тебя помню, ты с енисейским воеводой был! С нашим ещё на кулачках дрался!

– Мы со товарищи до деревни какой дойти хотели, а там и сесть на землю али в войско попроситься, – казалось, простодушно молвил казак, разведя руками и виновато глядя в земляной пол.

– Что же, хорошо, коли так. Скоро будет каша готова, вам принесут. А завтра, – ангарец посмотрел на Осипа, – ещё раз на пароходе покатаетесь.

Наутро, после завтрака, телеги продолжили свой путь. Добравшись к вечеру до Быковской пристани, где начинались опасные ангарские пороги, люди погрузились на ладью, что была прицеплена к пароходу размером поменьше, чем тот, на котором они попали в княжество. Порадовав Ивашку протяжным гудком, пароходик потащил ладью вверх по реке, прочь от порогов. Снова потянулись однообразные картинки подступающего к реке леса, скал, и только редкие зимовья по берегам реки указывали на то, что люди тут бывают.