Читаем без скачивания За короля и отечество - Роберт Асприн

Чем дальше они ехали, тем крепче стискивал Стирлинг зубы в бессильном гневе. Подобно викингам, которым только еще предстояло пройтись огнем и мечом по этим краям несколько столетий спустя, саксы развлекались, вскрывая своим жертвам грудную клетку так, что легкие вываливались на спину наподобие жутких крыльев — у викингов это называлось кровавым орлом. Даже видавшим виды катафрактам становилось не по себе. В воздухе стоял густой, медный запах крови. Единственными звуками в этом царстве смерти были стук подков по каменной дороге да крики воронов, вспугнутых от их страшного пиршества.

Сам Пенрит тоже лежал в углях, и здесь к запаху крови добавилась еще и тошнотворная вонь горелой плоти. Возглавлявший колонну Мерхион остановил коня и долгую минуту молча смотрел на эту жуткую картину, стиснув зубы и до боли в пальцах сжав поводья. Анцелотис подъехал к нему.

— Ты знаешь эти края лучше меня. Куда этот ублюдок может двинуться дальше?

Мерхион сплюнул на землю, словно пытаясь избавиться от привкуса смерти во рту.

— Он может, конечно, продолжать свой путь по древней римской дороге на юг от Пенрита, но я сомневаюсь в этом — он уже сжег все, что мог, отсюда и до большого каменного круга на реке Иден. Если он срежет на восток, между стремнинами Лонг-Мег и Колдрон-Сноу, он может ударить на север, где-нибудь у окончания Стены, а потом двинуться на юг, в Сассекс, вдоль побережья. Но раз он сжег сперва деревни у Лонг-Мег, а Пенрит разрушил уже потом, значит, он уже повернул на юг, в направлении залива Мерекамб и дороги, что проходит по южному Рейгеду в Пеннины, через Кэлхриннед и Кэр-Лундейн и дальше, в Сассекс.

Стирлинг сопоставил географические познания Анцелотиса и ту, начертанную на бычьей шкуре карту из залы королевского совета с картой современной Англии, какой запечатлелась она в его мозгу.

— Какую бы дорогу он ни выбрал, он должен двигаться быстро, ибо он не может не понимать, что мы поспешим ему вдогонку. Границы Уэссекса ближе, чем Сассекса, к тому же с ним едет Креода. Ну и еще он может добраться до Деуира, что лежит к югу от Эбройга, и из этой принадлежащей саксам гавани он без труда доберется на юг морем, избежав долгой и опасной поездки через земли бриттов.

— Раз так, нам надо разделиться, — решил Мерхион. — Я поведу свою кавалерию на юг. Ты же веди своих и стрэтклайдских катафрактов на восток, к Лонг-Мег. Если он едет в том направлении, ты быстро увидишь оставленные им следы. Если же он направился в Деуир, тебе придется здорово поспешить — но как знать, может, тебе и удастся его догнать.

В этом и Стирлинг, и Анцелотис были с ним совершенно согласны.

Отряд разделился. Мерхион поскакал от дымящихся руин Пенрита на юг, а Анцелотис и ведущий свою кавалерию юный Клинох — на восток. Кута и Креода явно проходили уже здесь, ибо на пути им то и дело встречались оставленные теми разрушения, от варварской жестокости которых становилось дурно. Почти стемнело, когда они наконец доскакали до берегов Идена и круга огромных камней-мегалитов, известных как Длинная Мег и Ее Дочери. В воздухе висел дым, окрасивший закатное солнце за их спинами в кроваво-красный цвет. Огромные, поставленные вертикально камни высились над разоренной местностью безмолвными стражами, а над ними кружили тучей угольной пыли бесчисленные вороны. Вдалеке грохотали на порогах воды текущего к морю Идена и пробивавшего свой путь на юг Колдрон-Сноу.

А за ревущими стремнинами виднелись на фоне темнеющего неба столбы дыма — наглядное свидетельство того, что Кута и впрямь гонит своих коней во весь опор на восток, к Деуиру. Деревни и хутора, оказавшиеся на его пути, не успевали опомниться, когда в них на всем скаку врывалась смерть. Такой бессильной злости Стирлинг еще не испытывал — даже в Ольстере. И все соображения насчет недопустимости изменения истории отступали на второй план перед мыслью о том, что это он и никто другой, не убив Куту, когда тот, безоружный, валялся в грязи у его ног, обрек всех этих ни в чем не повинных людей на жуткую смерть. Мысль эта преследовала Стирлинга еще долго после того, как солнце зашло, а они продолжали скакать навстречу невидимым в ночи пожарищам.

Выждав, пока первое потрясение в зале пройдет, Моргана отослала детей с Медройтом собирать вещи в дорогу, а сама тихонько отвела юного гонца в сторону, налила ему кубок вина, усадила у огня и махнула слугам, чтобы те принесли еды. Парень почти машинально опустошил кубок; в глазах его застыло выражение, слишком хорошо знакомое Бренне МакИген по Белфасту: так смотрят выжившие при взрыве бомбы или обстреле. Обе — и она, и Моргана — терпеливо ждали, пока паренек не успокоится настолько, чтобы хотя бы начать есть наваристую похлебку из оленины. Подождав еще немного, Моргана как можно мягче заговорила с ним.

— Когда сможешь, сынок, расскажи мне, что ты видел. Я должна знать это.

Он вздрогнул как от удара и встретился с ней затравленным взглядом.

— Негоже леди слушать такие вещи, — выдавил он из себя.

— Я хорошо тебя понимаю, и спасибо за заботу. Но я ведь королева Моргана из Гэлуиддела и Айнис-Меноу, и моим землям и людям тоже грозит опасность. Я должна знать, что позволяют себе саксы, прежде чем принимать решения, как мне лучше защитить свой народ.

Мальчик подумал с минуту, потом кивнул.

— Гадко это, королева Моргана. Просто жуть. Они даже цыпленка желторотого ни одного в живых не оставили. Пожгли все поля да леса, а мертвых на куски порубили. Всех — мужчин, женщин, младенцев грудных. Как звери какие, даже хуже зверей. Я на болоте был — ивняк резал для мамаши, когда они нагрянули. Пожгли дом, а ее убили, и сестер всех моих тоже убили, а я… что я супротив них со своим трехдюймовым ножиком на поясе…

Слезы снова покатились из его глаз, и он раздраженно смахнул их рукой.

— Я хотел было убить хоть кого из них, но ведь коли они поубивали всех в округе так быстро, как мамашу с сестрами, кто бы тогда дал знать в Кэрлойл? Вот я и схоронился в траве болотной, покуда они не ушли, а потом побежал из Лонг-Мег в Пенрит, к тракту римскому, и во всю дорогу никого живого не встретил, окромя ворон. — Он осекся и поднял на нее полные слез глаза. — Я все неправильно сделал, что лежал, схоронившись, покуда мои все помирали?

Моргана отвела покрытые коркой запекшейся грязи волосы паренька в сторону и осторожно поцеловала его в лоб.

— Нет, сынок. Спрятавшись на болоте, чтобы предупредить Кэрлойл, ты, возможно, спас не одну сотню душ. А может, даже тысячи душ, ибо катафракты из северных королевств начали охоту, и Куте нет другого пути, кроме как удирать от погони, и теперь ему уже не до убийств мирных бриттов. Сам Господь, не иначе, направил тебя на верный путь там, на болоте, и он же придал сил твоим ногам, чтобы весть пришла раньше. А теперь ешь, пей, а я скажу слугам, чтоб они показали тебе, где умыться и выспаться. Твоя семья была из фригольдеров?

Паренек кивнул.

— Вот и хорошо. Я попрошу короля Мерхиона, чтобы он позаботился о тебе. А если ты когда решишь начать все на новом месте, вспомни только мое имя и ступай в Кэр-Бирренсуорк, что в Гэлуидделе. Я прослежу, чтобы тебе дали хороший фригольд.

Слезы покатились по щекам паренька еще сильнее, но взгляд у него сделался уже не таким затравленным.

— Я… Спасибо, госпожа.

— И тебе спасибо. — Моргана оставила его доедать, а сама подошла к королеве Тейни, которая командовала целой армией слуг, помогавших королям и королевам готовиться к отъезду. Моргана повторила ей свою просьбу не оставить отвагу и сообразительность паренька без награды. Взгляд ее падчерицы затуманился.

— Ну конечно же, мы позаботимся о мальчике, тетя. Спасибо, что напомнила.

Тейни торопливо обняла ее, Моргана чмокнула ее в щеку и ушла, чтобы не мешать. У нее ушло всего несколько минут на то, чтобы уложить остаток своих вещей, найти Медройта и сыновей, укладывавших одежду в кожаные сумы, и приказать охране готовить лошадей к отъезду на север. Пока она искала свободного слугу, чтобы тот помог ей донести поклажу до конюшни, мимо проскользнул менестрель Лайлокен.

— В получасе езды по дороге на Кэр-Гретну? — шепнул он.

Она кивнула и прошла мимо, не задерживаясь.

Кто-то за спиной у нее принялся насвистывать нехитрый мотивчик, и Бренна вдруг резко обернулась, узнав его. Пока застигнутая этой неожиданной реакцией Моргана приходила в себя, Бренна вглядывалась в заполнивших зал мужчин и женщин, но так и не увидела, кто же насвистывал эту так поразившую ее песню.

В чем дело? Моргана не привыкла еще, чтобы тело ее использовали против ее воли, да еще на людях, и требовала объяснений.

Сообразив, что своей реакцией она запросто могла выдать себя, Бренна поспешно отвернулась и поспешила к выходу, отчаянно стараясь не выдать охватившего ее волнения. Что-что, а эту песню она не спутала бы ни с какой другой: ее горланили оранжисты на своих ежегодных июльских маршах в честь проклятой битвы семнадцатого века. Проклятой и кровавой: ирландских католиков резали как свиней, травили собаками в полях; английские протестанты назначили даже призы за головы ирландцев на манер тех, что выдавались охотникам, предъявлявшим хвосты убитых волков…