Читаем без скачивания Ленинградская бойня. Страшная правда о Блокаде - Владимир Бешанов

Появились случаи самоубийства. Боевые действия велись в основном в горловине «бутылки» и в полосе 54-й армии. Федюнинский до самого смещения с должности, сменяя обескровленные дивизии и выбитые танковые части, гнал и гнал свои войска через раскисшие болота — на Любань. Об этих боях генерал не оставил «тяжелых воспоминаний», наверно, потому, что совершенно ничего не сумел добиться, командуя самой мощной группировкой, состоявшей из десяти дивизий (3-й гвардейской, И, 80, 115, 177, 198,281,285,294, 311-й), пяти стрелковых (32, 33, 137, 140-й, 6-й морской пехоты), четырех танковых (16, 98, 122, 124-й) бригад, отдельного лыжного, пяти артиллерийских и одного гвардейского минометного полка, отдельных танковых, лыжных, аэросанных батальонов.

Армия Сухомлина, отпочковавшаяся от 54-й, в апреле на своем правом фланге безуспешно билась за Поселок № 8. Левым крылом (80-я стрелковая дивизия, 1-я горнострелковая, 4-я морская, 124-я танковая бригады) пыталась прорваться от Погостья на Шапки и Тосно, но застряла в трясинной хляби у Веняголово, едва преодолев речушку Мгу. В пятидневном сражении перестала существовать 1-я горнострелковая бригада, которой командовал герой «зимней войны» Угрюмов, по описаниям, человек «храбрый, но малограмотный и сильно пьющий», за два года выросший из лейтенантов в полковники: «Угрюмов лихо расхаживал под огнем, но немалую роль в его упрямой бесшабашности играла привешенная сбоку фляга…»

Штаб Волховского фронта, накопивший «большой опыт», вновь готовил «общее наступление». Командующий уверял всех, что «оперативная обстановка к настоящему времени на любанском направлении наряду с наличием трудностей более благоприятна, чем в прежние периоды операций».

Однако наступило время интриг и перетасовки генеральской колоды.

Сталин еще в марте решил, что руководство Ленинградского и Волховского фронтов надо менять. Он предложил возглавить Волховский фронт Ворошилову, однако маршал не пожелал взвалить на себя ответственность за «трудный фронт», прямо заявив, что боится «провалиться на этом деле» (легко было, ни за что не отвечая, подозревать в трусости Кошевого, хотя и Ворошилову в личной храбрости никак не откажешь, но мужества полководца он явно не проявил). Верховный окончательно убедился, что в этой войне «первый красный офицер» ему не помощник. В Ленинград отправился генерал-лейтенант Л.А. Говоров. В Малую Вишеру в компании с Ворошиловым, Маленковым и заместителем командующего ВВС Красной Армии генералом Новиковым 9 марта прибыл новый заместитель командующего Волховским фронтом, «сталинский полководец», генерал-лейтенант A.A. Власов.

В своих послевоенных воспоминаниях, давая оценки событиям и людям задним числом с оглядкой на идеологический отдел ЦК КПСС, наши мемуаристы, упоминая о Власове, рисуют портрет бездарности с моральным обликом потенциального предателя. Маршал Василевский, к примеру, сообщает, что «…Власов, не выделяясь большими командирскими способностями, к тому же по натуре крайне неустойчивый и трусливый, совершенно бездействовал».

Между тем в момент назначения генерал Власов находился в зените славы, являясь одним из самых перспективных военачальников РККА. Командуя 20-й армией во время битвы под Москвой, за успешную операцию по освобождению Солнечногорска и Волоколамска он был награжден орденом Боевого Красного Знамени, повышен в звании и заслужил особое расположение Сталина. О нем много и лестно писали газеты, публиковались его портреты. Генерал армии Жуков высоко оценивал боевые качества Власова, его оперативную подготовку и организационные навыки. И приехал он на Волховский фронт «для применения опыта подмосковной победы».

Мерецкову, естественно, новый заместитель тоже сразу не понравился: «Этот авантюрист, начисто лишенный совести и чести, и не думал об улучшении дела на фронте. С недоумением наблюдал я за своим заместителем, отмалчивавшимся на совещаниях и не проявлявшим никакой инициативы. Мои распоряжения Власов выполнял очень вяло. Во мне росли раздражение и недовольство».

Раздражение и недовольство Мерецкова вполне понятно: в ближайшей перспективе Власов должен был занять его место, и оба генерала об этом знали. Существует запись телефонного разговора Власова с Верховным Главнокомандующим, в котором он просит оставить его в должности заместителя, так как у Мерецкова — большой опыт ведения боевых действий в лесисто-болотистой местности. Уже будучи в плену, Власов тоже охарактеризовал Мерецкова довольно нелицеприятно: «Эгоист… Очень нервная, рассеянная личность. Спокойная беседа между командующим фронтом и командующими армиями была почти невозможна».

20 марта командующий фронтом отправил своего заместителя во главе специальной комиссии во 2-ю ударную армию, откуда ему было не суждено вернуться. 8 апреля, составив акт проверки, комиссия отбыла. Власов же остался, поскольку выяснилось, что генерал Клыков тяжело болен. По версии Мерецкова, 54-летний командарм серьезно хворал еще в феврале, это отражалось на исполнении им своих обязанностей, и «у меня не раз появлялась мысль о замене командарма». Однако тогда Кирилл Афанасьевич генерала Клыкова с армии не снял, а отстранил от должности совершенно здоровых начальника штаба и начальника оперативного отдела. Начальник артиллерии генерал Дегтярев, опубликовавший свои воспоминания раньше Мерецкова, о маршальском диагнозе еще ничего не знал, поэтому отклонений в здоровье командарма не заметил, а его снятие с должности напрямую связал с военными неудачами и работой проверяющих из штаба фронта:

«…был зачитан акт комиссии, и к вечеру она выбыла из армии.

— Все, — мрачно сказал Клыков, распрощавшись с нею, и машинально начал перебирать содержимое в ящиках своего рабочего стола.

Предчувствие не обмануло его: несколько дней спустя он был смещен с поста командующего 2-й ударной армией».

16 апреля «тяжело больного» Клыкова самолетом отправили в тыл.

Закономерно возник вопрос: кому поручить руководство войсками 2-й ударной армии? В тот же день состоялся телефонный разговор Власова и дивизионного комиссара И.В. Зуева с Мерецковым. Зуев предложил назначить на должность командарма Власова, Власов — начальника штаба армии полковника П.С. Виноградова. Военный совет фронта поддержал идею Зуева. Так «подлый предатель Родины» Власов с 20 апреля стал командующим 2-й ударной армией, оставаясь одновременно заместителем командующего фронтом. Он получил войска, практически уже не способные сражаться, армию, которую надо было спасать. С середины апреля хлеба выдавалось менее половины нормы, других продуктов вообще не было. Некомплект в дивизиях доходил до 70 %. Артиллерия была лишена снарядов. Обмороженные, изголодавшиеся, завшивевшие бойцы недели и месяцы сидели в болотных топях. Чтобы угробить своего солдата, нашему генералу вовсе не обязательно были нужны немцы.

Власов не мог отказаться от назначения, хотя прекрасно понимал, в какую задницу его засунули. «В беседе с Зуевым и Виноградовым, — рассказывал на допросе бывший генеральский адъютант майор И. Кузин, — Власов неоднократно говорил, что великие стратеги — это он по адресу товарища Мерецкова — завели армию на гибель. Власов по адресу Мерецкова говорил так: звание большое, а способностей… — и дальше недоговаривал, но давал понимать». Мерецков в это время докладывал о «разрыве в обороне противника», о 75-тысячной группировке, которую он в скором времени окружит и истребит, но «запланированному наступлению не суждено было свершиться».

Генерал Хозин, с прибытием в Ленинград Говорова оказавшийся в таком же положении, что и командующий Волховским фронтом, провернул свою комбинацию. Он доложил Ставке, что главной причиной провала Любанской операции является отсутствие взаимодействия между Ленинградским и Волховским фронтами: «Мы действуем разрозненно. В январе начал наступление Волховский фронт, Ленинградский фронт его не сумел по-настоящему поддержать, потому что войска 54 А были истощены в людском и материальном отношении. В феврале месяце истощился Волховский фронт. Ленинградский накапливал силы. В конце февраля и в марте месяце начал наступать Ленинградский фронт, но, не поддержанный Волховским фронтом, также выдохся. На днях вновь начал наступать Волховский, Ленинградский не в состоянии поддержать, т. к. дивизии 54-й армии выдохлись. Такое положение в дальнейшем терпимым признать нельзя. Действия должны быть одновременными, которые не позволили бы противнику маневрировать своими резервами и парировать наши удары».

Вывод: фронты необходимо объединить, доверив дело прорыва блокады одному единоначальнику, конкретно — генералу Хозину.

Маршал Б.М. Шапошников выступил против такого предложения, однако Сталин встал на позицию хитроумного командующего, и 20 апреля была подписана директива о преобразовании Волховского фронта в оперативную группу в составе Ленинградского фронта. Генерал армии Мерецков, вместе с накопленным «опытом», направлялся на Западное направление, заместителем к Жукову.