Читаем без скачивания Мой отец Иоахим фон Риббентроп. «Никогда против России!» - Рудольф Риббентроп

Развязанный британской прессой «майский кризис», от которого Бенеш ожидал вмешательство союзников, предусмотренное франко-британскими соглашениями, и вовлечение Советского Союза, разочаровал Гитлера в отношении его надежд, заставив, естественно, призадуматься. Присоединение Австрии к рейху случилось в обстановке неподдельного и по сей день неоспоримого ликования австрийского населения. И уже несколько недель спустя Великобританией была развязана кампания, которая легко могла привести к настоящему кризису. С немецкой точки зрения могло возникнуть впечатление, что Англия психологически мобилизируется, при этом однозначно против Германии. Виконт Галифакс, после отставки Энтони Идена новый британский министр иностранных дел, дал знать германскому послу в Лондоне Герберту фон Дирксену, что Великобритания может быть втянута в конфликт, так как французы, «неважно при каких обстоятельствах, следовательно, даже в случае массивных чешских провокаций», выступят против Германии.

Это можно было расценить как дипломатически дискретно сформулированную угрозу, с другой стороны, в то же самое время виконт Галифакс недвусмысленно дал понять, что «будет признателен немецкому правительству за любую инициативу и любое предложение». Решающая роль в этом очевидном покере между Великобританией и рейхом в отношении последующей немецкой политики принадлежала мировой политической ситуации. Предпринятый нами выше «tour d’horizon» воистину не свидетельствует о сильной немецкой позиции в Центральной Европе. Программы вооружения в странах западной демократии осуществлялись полным ходом, тем самым фактор времени приобретал все большее значение. Под этим углом зрения необходимо рассматривать указание Гитлера о военных приготовлениях против Чехословакии. В покере вокруг судетского вопроса Гитлер не хотел отдать инициативу противоположной стороне. Принимая во внимание наступавший цейтнот, ему едва ли оставалось что-либо иное, и, таким образом, он должен был создавать демонстративное впечатление огромной решимости. Он сформулировал это таким образом: «Моим непоколебимым решением является разгромить Чехословакию в ближайшем будущем путем проведения военной кампании»[181]. Этому соответствовала реплика отца представителю французского информационного агентства Хавас на встрече с иностранной прессой в Берлине во время кризиса: «Так или иначе, но мы решим судетскую проблему». Руководитель отдела прессы Министерства иностранных дел, посланник д-р Пауль Шмидт[182], присутствовавший при разговоре, тут же испросил разрешение довести до сведения прессы формулировку министра иностранных дел. Такое разрешение было ему дано[183].

В этой связи большое значение имеет наблюдение матери, о котором она рассказала мне после Мюнхенского соглашения. Изложив ход кризиса, она отозвалась об известной «речи в спортивном дворце» Гитлера от 26 сентября 1938 года: «Тем, кто его знает, бросилось в глаза, что он не хотел!» Мать отнесла формулировку «не хотел» expressis verbis к военной кампании. В ее словах даже прозвучал отчетливо критический тон, а именно в том смысле, что, если уж идти ва-банк, то надо действовать последовательно. То есть нельзя ни в коем случае дать понять, что ты, собственно, «не хочешь», как она это выразила. Этот, я повторяюсь, даже несколько критический отзыв матери показывает, что аккурат с немецкой стороны не хотели вести войну из-за Судетской области. Да и зачем же было ее вести? Речь шла как раз о консолидации немецкой позиции в Центральной Европе мирным путем, для того, чтобы удержаться в злосчастном положении между Советским Союзом с одной стороны и западными державами — с другой.

Конспирация

Гитлер и отец не могли предвидеть, что за ними стояли «игроки» на высоких позициях, имевшие, таким образом, возможность заглядывать в карты, «настоящее» качество которых они, однако, постоянно сообщали противнику, желая тем самым сорвать немецкую игру. Во время судетского кризиса активно действовала группа конспираторов вокруг государственного секретаря в Министерстве иностранных дел Эрнста фон Вайцзеккера, бывшего шефа Генерального штаба Людвига Бека и главы абвера Вильгельма Канариса, по самым различным каналам побуждавшая британское правительство выступать «жестко» и не идти навстречу немецким пожеланиям. Это наглое требование к британскому правительству обосновывалось, как уже представлено, утверждением, что немецкий министр иностранных дел Риббентроп сознательно вводил Гитлера в заблуждение относительно боевой готовности Англии. Основываясь на советах министра иностранных дел, Гитлер будто бы верил, что ему удастся добиться удовлетворения своих требований без того, чтобы Англия с оружием воспротивилась ему.

Вышеприведенные отчеты отца из Лондона не оставляют желать лучшего в смысле однозначности его оценки британской политики. Англия была опасна, и распад Чехословакии означал бы, по всей вероятности, войну с Прагой и Парижем, в которую был бы втянут также и Лондон, писал он в своем заключительном отчете. Конспирация предложила британцам послать к Гитлеру «генерала с хлыстом», который грохнул бы им по столу. Такой язык он бы якобы понял. Это было придумано неспроста, так как при менталитете Гитлера — что было, естественно, известно конспирации, — такое поведение вызвало бы противоположный эффект, а именно срыв переговоров. Как раз этого, однако, желали и ожидали заговорщики.

Чтобы подбодрить британцев, принять на себя риск начала вооруженного столкновения с Германией, которое должно было вызвать военный путч, эмиссарами немецкой конспирации, такими, как Эвальд фон Клейст-Шменцин, отставной ротмистр Виктор фон Кербер, Карл Герделер, Ялмар Шахт, Эрих Кордт, и другими внутригерманская ситуация всегда представлялась отчаянной, положение с вооружением характеризовалось как скверное, при этом выдавались военные тайны, и психологическая ситуация рисовалась созревшей для переворота. В рамках данных личных воспоминаний детальное изображение деятельности конспирации завело бы нас слишком далеко. О ней имеется подробная литература[184].

Укажу поэтому лишь на две акции, предпринятые летом 1938 года в тесном согласовании между шефом Генерального штаба Людвигом Беком, главой абвера адмиралом Вильгельмом Канарисом, его заместителем Гансом Остером, и, наконец, государственным секретарем Вайцзеккером.

19 августа 1938 года Эвальд фон Клейст-Шменцин посетил в Лондоне Черчилля и Ванситтарта. Клейст был помещиком из Задней Померании и, как он сам представлялся, монархистом, консерватором и врагом Гитлера. Он сделал себе имя — по собственным словам — среди других помещиков в 1920-е годы в жесткой борьбе с померанскими сельскохозяйственными рабочими, требовавшими повышения зарплаты. Клейст уже вскоре после присоединения Австрии просил британского журналиста в Берлине, Яна Колвина, чтобы тот побуждал друзей в Лондоне противопоставлять в будущем требованиям Гитлера категорическое «нет». Колвин являлся служащим высокого ранга в Sekret Service, «под крышей», иначе говоря, под видом журналиста поддерживавшим в Берлине контакт с заговорщиками. Клейст сообщал Колвину информацию, представлявшую военную тайну, такую, как данные о наличии резервистов и видов сырья, состоянии западных укреплений и т. д. Нацисты всего лишь блефуют — этот вывод он непрестанно внушал британцам[185].