Читаем без скачивания Но пасаран - Роман Кармен

У ВСЕХ СЕГОДНЯ В МЫСЛЯХ ПРОШЛОЕ. ВЯЗЬМА, СТАЛИНГРАД, НАРВА, УБИТЫЙ ОТЕЦ, РУИНЫ ГОРОДОВ. У КАЖДОГО СВОЙ СЧЕТ ВРАГУ, КОТОРЫЙ ОН БЕРЕЖНО, КАК ГОРЬКУЮ ЧАШУ, ДОНЕС В БИТВАХ ДО ВРАЖЕСКОЙ ЗЕМЛИ. ВОТ ОНА — ГЕРМАНИЯ, С ЕЕ ДЕРЕВНЯМИ, ГОРОДАМИ, КИРХАМИ, ПОХОЖИМИ ОДНА НА ДРУГУЮ, АККУРАТНЫМИ ДОРОЖНЫМИ ЗНАКАМИ, ПУХОВЫМИ ПЕРИНАМИ, ДОРОДНЫМИ КОНЯМИ И БЛЕДНЫМИ ПОЛУГОЛОДНЫМИ ПОДРОСТКАМИ.

ГИТЛЕРОВЦЫ ОТСТУПАЮТ. ОНИ НЕ ПРОСТО БЕГУТ. ДЕРУТСЯ ЗА КАЖДОЕ ДЕРЕВО, КАЖДЫЙ ДОМ. СЛЕДЫ ЖЕСТОКОЙ БОРЬБЫ МОЖНО ВИДЕТЬ НА КАЖДОМ ШАГУ НАШЕГО НАСТУПЛЕНИЯ. ВТОРАЯ ТАНКОВАЯ АРМИЯ ИДЕТ ВПЕРЕД, СОВЕРШАЯ ЕЖЕДНЕВНО БРОСКИ ПО 50–60 КИЛОМЕТРОВ, И ГИТЛЕРОВЦЫ НЕ МОГУТ ОСТАНОВИТЬ ЭТОТ МАРШ СТАЛЬНЫХ КОЛОНН. ОНИ НЕ В СОСТОЯНИИ ЭТО СДЕЛАТЬ.

ГИТЛЕР ПРОСЧИТАЛСЯ В СВОИХ УПОВАНИЯХ НА «ФОЛЬКСШТУРМ», НА ВСЕНАРОДНОЕ СОПРОТИВЛЕНИЕ КРАСНОЙ АРМИИ. ЗА ДВА ДНЯ ДО НАШЕГО ПЕРЕХОДА ГРАНИЦЫ ОН ПРИЕЗЖАЛ В ШНАЙДЕМЮЛЬ И, ВЫСТУПАЯ НА ШИРОКОМ ПАРТИЙНОМ СОБРАНИИ, ПРИЗЫВАЛ ВСЕХ ОТ МАЛА ДО ВЕЛИКА ВЗЯТЬСЯ ЗА ОРУЖИЕ…

В КАЖДОМ ГОРОДЕ, В КАЖДОМ СЕЛЕ НАС ВСТРЕЧАЮТ СОВЕТСКИЕ ЛЮДИ. СКОЛЬКО РАДОСТИ В ЭТИХ ВСТРЕЧАХ, СКОЛЬКО СЛЕЗ, ОБЪЯТИЙ И ПОЦЕЛУЕВ. В ГОРОДЕ ВИЗЕНТАЛЬ, КУДА ВОРВАЛИСЬ НАШИ ТАНКИ, НАВСТРЕЧУ ИМ ПО ПУСТЫННОЙ УЛИЦЕ БЕЖАЛА ГРУППА МАШУЩИХ РУКАМИ ПЛАЧУЩИХ ДЕВУШЕК. ТАНКИ ОСТАНОВИЛИСЬ. ЛЮБА КОЗЛОВА ИЗ ОРЛА, МИЛЯ КУЗЬМЕНКО ИЗ СУМ, ТАНЯ МАЛЬЦЕВА ИЗ КУРСКА ВСКАРАБКАЛИСЬ НА ТАНКИ. СМЕЯСЬ И ПЛАЧА, ОНИ ОБНИМАЛИ И ЦЕЛОВАЛИ ТАНКИСТОВ. В БЮССОВЕ КАТЯ ГОЛОБОРОДЬКО, ЛИДА ИЩЕНКО С ПОЛТАВЩИНЫ, ПРОНЯ УПНАХОВА ИЗ ЧЕРНИГОВА НАПЕРЕБОЙ РАССКАЗЫВАЛИ НАМ О СТРАШНЫХ ГОДАХ РАБСТВА. С ЧЕТЫРЕХ УТРА ДО ПОЗДНЕЙ НОЧИ РАБОТА НА ХОЗЯИНА. ПОБОИ, ИЗДЕВАТЕЛЬСТВА, ГОЛОДНЫЕ ОБОРВАННЫЕ ДЕВУШКИ ВСЕ СНОСИЛИ, ТЕРПЕЛИ, ВЕРИЛИ, ЧТО СЕГОДНЯШНИЙ СВЕТЛЫЙ ДЕНЬ ПРИДЕТ.

НА ШОССЕ БЫЛ ВЫСАЖЕН ИЗ МАШИНЫ УДИРАВШИЙ ВИЦЕ-ПРЕЗИДЕНТ ГОРОДА ШНАЙДЕМЮЛЬ ИОГАННЕС ДАНЦИГ. Я РАЗГОВАРИВАЛ С НИМ. ВИДНЫЙ ФАШИСТСКИЙ ЧИНОВНИК. ЧЛЕН НАЦИОНАЛ-СОЦИАЛИСТИЧЕСКОЙ ПАРТИИ С 30-ГО ГОДА. ИДЕЙНЫЙ ГИТЛЕРОВЕЦ. ОН ШАРКАЕТ НОГАМИ, СТОИТ НАВЫТЯЖКУ, РУГАЕТ НА ЧЕМ СВЕТ СТОИТ ГИТЛЕРА, ХУЛИТ ВСЕ, ЧЕМУ СЛУЖИЛ. ГОТОВ ВСЕ ПРОДАТЬ, СПАСАЯ СВОЮ ШКУРУ. С ОТКОРМЛЕННОГО ЛИЦА ЕГО НЕ СХОДИТ ПОДХАЛИМСКАЯ УЛЫБКА.

ВЧЕРА НА МАШИНЕ С БЕЛЫМ ФЛАГОМ ПОДЪЕХАЛ К НАШИМ ТАНКАМ НЕМЕЦКИЙ МАЙОР. ОН СКАЗАЛ: «РУССКИЕ ПОДХОДЯТ К ОДЕРУ. ВОЙНА ПРОИГРАНА. СДАЮСЬ В ПЛЕН».

МАЙОР Р. КАРМЕН

ПЕРВЫЙ БЕЛОРУССКИЙ ФРОНТ

Город Зольдин похож на все маленькие города Германии. Две остроконечные кирпичные кирхи, неуклюжая арка у въезда на окраине, несколько вымощенных булыжником улиц. Табличку «Гитлерштрассе» лижут языки пламени, перекрестки окутаны дымом, сквозь который идут нескончаемой вереницей машины, танки.

Город сравнительно с другими немецкими городами сохранился, гитлеровцев вышибли молниеносно, не дав им закрепиться в домах. На перекрестках к столбу прибиты стрелы с названиями городов. Невольно останавливаешь взгляд на стрелке «Берлин». Среди десятка других названий городов и деревень эта деловитая фанерная стрела говорит о главной цели.

Я сворачиваю с дороги, чтобы взглянуть на немецкий аэродром, захваченный нашими танкистами. Ангары, прожекторы, зенитные батареи, штабеля бомб — все брошено. Танки ворвались сюда внезапно. Кругом десятки самолетов — «юнкерсы», «хейнкели», «фокке-вульфы».

На аэродроме уже новые хозяева. Рулят из ангаров, садятся, взлетают советские истребители. Наш авиационный полк на рассвете овладел немецким аэродромом, чтобы отсюда прикрывать наступающие советские войска.

Рядом с аэродромом я увидел бараки, окруженные несколькими рядами колючей проволоки с белыми электроизоляторами. Точно как в Майданеке — фашистский стандарт. Я зашел в ближайший барак. В полумраке разглядел на нарах живые существа. На меня устремились взгляды больших глаз, сверкающих на пергаментных мертвенных лицах. Это были женщины. Они протянули поверх одеяла сухие, тонкие, как щепы, руки и молча глядели на меня.

— Кто вы?! — почти закричал я им. — Здесь есть русские?

— Есть! — ответил тихий голос с верхней нары. Я подошел и увидел девушку, приподнявшуюся на локте.

Прерывающимся шепотом она рассказывала:

— Осадчая Степанида. Шестнадцати лет увезли в Германию. Была во многих лагерях, городах. Здесь — филиал самого страшного лагеря Равенсбрук, что под Берлином. Строили этот аэродром. Босыми ногами утаптывали снег на посадочных площадках. Позавчера немцы всех угнали, нас, больных, оставили. Загубили мою жизнь проклятые фашисты… — закончила девушка и, закрыв глаза, легла на спину.

Сколько женщин погибло в этом лагере? На это никто не мог мне ответить. Сотни? Тысячи? Женщины всех национальностей томились здесь, умирая от голода, истязаний, болезнен. Неизвестна судьба двух американок — Джаксон и Виржинии Дальбер, трех женщин — офицеров английской армии, парашютисток — Лилиан Рольф, Даниэль Виллиям, Виолетты Шабо. Женщин до смерти избивала палками комендант лагеря садистка Вильгельмина Пилен.

— О, если бы она попалась нам в руки! — в один голос заговорили женщины, окружившие меня во дворе. На них — рубища с крестами, вшитыми на спине, деревянные колодки. Страшно смотреть на тринадцатилетнюю девочку Ядвигу Хомицкую. На ее прозрачном лице огромные серые глаза смотрят по ту сторону мира. Удастся ли спасти эту девочку-старуху? Научится ли она улыбаться?

Часть майора Куратова, расположившаяся вблизи лагеря, окружила оставшихся в лагере изможденных женщин заботой. Им обеспечена медицинская помощь, питание, уход.

* * *

Около города Бромберг я встретил на шоссе большую колонну людей, идущих с котомками за плечами. Впереди колонны развевался большой британский флаг. Это была группа английских солдат и офицеров, освобожденных нашими войсками из лагеря английских военнопленных. Они были взяты в Дюнкерке, Кале, Сен-Валери. Пять лет провели они в лагере в Торне. Там же наши войска освободили больше тысячи французов, проданных в рабство Гитлеру Лавалем. Англичане идут бодрым шагом по шоссе, хохочут, поют. Иногда останавливаются, чтобы поболтать с нашими бойцами и офицерами, среди которых некоторые кое-как изъясняются на английском языке.

В городе Шубин, в день его освобождения, я наткнулся на лагерь американских офицеров — военнопленных. В этом лагере содержалось тысяча пятьсот человек, взятых в плен в Африке, Сицилии и Франции. Накануне немцы угнали большую часть их на запад. Где-то наши танки их, наверное, догонят и освободят. В лагере осталось двести человек.

Меня встретил седой полковник Друри, одетый в свежий мундир с орденскими ленточками. Все офицеры, как и полковник, одеты в мундиры, сверкающие золотыми пуговицами и знаками различия, они в галстуках, сорочки открахмаленные, ботинки начищены до зеркального блеска.