Читаем без скачивания Изумрудное пламя - Лаура Грант

Не зная, что делать, Джоанна шла следом, и ей казалось, будто все происходит не в жизни, а в ночном кошмаре. Она смотрела, как бесчувственного барона укладывают в постель.

– Как это случилось? – ласково спросил ее Алан.

То и дело прерывая себя рыданиями, Джоанна рассказала, как они ели, разговаривали, а потом барон стал хватать воздух ртом и словно потерял дар речи.

– Вы говорили с ним о чем-нибудь неприятном?

Джоанна покачала головой, не в силах признать свою вину. И она промолчала, что речь шла о трагической смерти жены барона. «О Боже, если это сон, дай мне силы проснуться!»

– Он умрет? – еле выговорила Джоанна.

– Не знаю. По тому, что вы говорите, похоже, у барона удар. Он может умереть ночью, а может прожить еще несколько недель или месяцев, а то и встать завтра совсем здоровым, будто ничего не было.

– Мне не надо было... Не надо было приезжать. Наверное, волнение. Ничего бы не было...

– Вы напрасно вините себя, миледи. У милорда уже случались головные боли и немели пальцы на руках. Это быстро проходило, а потом опять возвращалось. Он считал, что виноваты годы. Вспомните, леди Джоанна, он ведь уже старик.

Среди ужинавших за большим столом в зале был священник, который теперь вошел в комнату, чтобы причастить барона. Он помазал ему лоб и перекрестил его, повторяя шепотом слова молитвы. Джоанна опустилась на колени, но не могла вспомнить ни слова.

Когда священник наконец ушел, она повернулась к Алану.

– Его нельзя оставлять одного. Я побуду тут ночью.

– Нет, миледи, вы слишком измучены, сказал управляющий. – Я найду какую-нибудь женщину, а потом вы пойдете отдыхать. Завтра вам потребуется много сил... Вы ведь единственная родственница барона и, значит, хозяйка Уиллоуби.

Джоанна удивилась.

– Но вы... вы ведь управляющий. – «Боже, как она устала. Даже сказать ничего не в силах».

– Миледи, я был хорошим слугой моему господину, но я простой человек... В доме нет хозяйки после смерти госпожи Алисии. Ближе вас у него нет родственников.

– Наверно, нам нужно поставить в известность короля... У барона нет наследника, значит, его владения отходят к короне. Правильно?

Алан был терпелив.

– Мадемуазель, сэр Роджер жив... пока. На все воля Божья, но кто-то ведь должен распоряжаться и приказывать. Обещаю, что помогу вам, чем смогу. Но все равно вы должны выспаться. Завтра тяжелый день, – повторил они ушел искать няньку барону.

Вопреки своим ожиданиям Джоанна заснула, правда, только благодаря поссету, поданному ей самой старой служанкой в замке Годой.

Утром она проснулась и поняла, что все, случившееся вчера, не дурной сон.

Прослушав службу, Джоанна откусила кусочек хлеба, выпила разбавленного вина и отправилась в комнату барона. По дороге она встретила Году с грязными простынями. Сэр Роджер не спал.

Рот у него все еще был перекошен, но в глазах кипела жизнь.

Джоанна села в кресло, стоявшее возле кровати.

– Милорд, да вам уже лучше! Боже, как я рада! Простите меня! – радостно бормотала она, схватив его за руку.

Рука была безжизненной и холодной, и барон смотрел на нее, словно удивляясь, зачем она вообще ему нужна. Потом он поднял глаза и попытался что-то сказать, но у него ничего не получилось.

– Миледи, он не может говорить, – укоризненно глядя на Джоанну, сказала Года. – Одна половина у него неподвижна. Попробовала я дать ему кашку, так он сколько проглотил, столько и выплюнул, бедняжка.

Джоанна перевела взгляд на барона и увидела, как по его щеке течет слеза.

– Неужели ничего нельзя сделать? А если послать за лекарем?

– Поблизости лекаря нет, миледи, да если бы и был, управляющий говорит, он ничем ему не поможет.

В голосе служанки явственно звучала обида.

– Мне кажется, я помню, тут была одна... мудрая женщина, – Джоанна говорила все тише и тише, пока не смолкла совсем, изо всех сил стараясь вспомнить лицо старухи, которую видела только издалека.

– А, это Мэг, – Года посмотрела на барона. – Знаете, миледи, она торгует приворотными зельями и амулетами, а больше ничем.

Старуха покачала головой.

Этот день и следующий пролетели, как в тумане. Джоанна нянчила беспомощного барона, приказывала, что готовить на завтрак, обед и ужин, и смотрела за хозяйством. Спальня барона превратилась в хозяйский кабинет, потому что все, кто жил в замке, привыкли получать распоряжения барона каждый день и теперь шли за распоряжениями к Джоанне, так что ей волей-неволей пришлось принимать решения. Всякий раз, когда вопрос был более или менее серьезный, Джоанна советовалась с бароном, несколько раз повторяя одно и то же лежавшему в постели старику. Он был в состоянии ответить только «да» и «нет», кивнув или покачав головой, а более сложные ответы были ему недоступны, и он в бессилии сжимал здоровую руку в кулак и заливался краской.

Джоанна думала о том, какая печальная участь постигла сэра Роджера, живой быстрый разум которого был словно в тюрьме его тела. Жизнь не жизнь и смерть не смерть. Лучше бы ему сразу умереть. Джоанне было жалко этого еще совсем недавно сильного человека, который теперь беспомощно лежал перед ней. Несколько раз в день она растирала ему неподвижную руку, мечтая вернуть ей жизнь, но с каждым разом ей все труднее было разжать пальцы.

Один раз, когда Джоанна покормила барона, он здоровой рукой ухватил ее за юбку и притянул к себе, глядя прямо ей глаза, словно о чем-то спрашивая.

– Хотите еще? – спросила Джоанна.

Он отрицательно покачал головой.

– Вам тепло?

– Да.

– Вам стало хуже? Позвать священника?

– Нет.

Быстрым движением Джоанна проверила простыни, неловко улыбаясь при этом. Он тоже ей улыбнулся. Простыни были чистые.

– Вы жалеете, что не смогли рассказать мне об Алисии, да? – поняла она.

Он кивнул и заплакал.

Все надежды Джоанны рухнули. Роджер уже ничего не расскажет ей, ведь тут не обойдешься одними «да» и «нет».

Когда она увидела его наутро после удара, то поверила, что с каждым часом и с каждым днем ему будет все лучше, пока он в конце концов не станет, каким был до случившегося с ним несчастья. Сейчас она заставила себя взглянуть правде в глаза. Лучше барону не станет. Может быть, только хуже. Не дай Бог, он простудится, а как не простудиться, когда он такой слабый, и это будет конец.

Теперь она не узнает правду, похороненную в его сердце. Значит, так тому и быть. Она смотрела на него, слезы градом катились у нее по щекам.

Весь оставшийся день она была сама не своя и исполняла свои обязанности, думая о чем угодно, только не о них.