Читаем без скачивания Странные приключения Ионы Шекета. Книга 2 - Песах Амнуэль

НА ВСЕХ ПАРУСАХ

Некоторые говорят, что межзвездные полеты убили романтику. Дескать, выходила раньше влюбленная парочка на балкон своего блочного дома, смотрела в небо и мечтала, глядя на звезды — загадочные, яркие и слабые. А теперь о чем мечтать, если знаешь, что к этим раскаленным газовым шарам мчатся сотни металлических громадин, влекомых вовсе не игрой фантазии, а жаром атомных реакторов? А как было бы хорошо передвигаться от звезды к звезде на парусниках или даже на байдарках! Сколько романтики… Сколько препятствий, позволяющих каждому мужчине ощутить себя героем, а каждой женщине вообразить себя амазонкой! Так может рассуждать лишь человек, никогда не покидавший Землю. Мне доводилось не раз (и я уже рассказывал об этом) перемещаться от звезды к звезде. Каких только способов я не использовал! Один только дарсанский звездолет чего стоит, не говорю уж о том времени, когда я передвигался вообще на своих двоих — с помощью ранцевых двигателей системы Огорискина-Метелли. Уверяю вас, самое романтичное, что я помню — это полет на огромном суперзвездолете «Иерусалим», вмещающем две с половиной тысячи пассажиров. Стоишь на прогулочной палубе, перед тобой на обзорном экране сияют звезды… совсем так, как если бы ты стоял с дамой сердца на балконе своего блочного дома и мечтал, как мечтали твои предки. Есть, правда, в космосе и другая романтика, но к ней обычно не стремятся те, кто путешествует ради отдыха. Я имею в виду гонки на космических парусниках. Не на тех парусниках, конечно, что выпускает на потребу обывателя Хайфский завод космосудостроения. Я говорю о космических парусниках типа Stellarium erectus mobile, относящихся к подвиду хищников, виду позвоночных и классу углеродоживущих. Мы, звездные путешественники, называем этих животных емким словом «бредуны». Здесь по меньше мере два смысла. Первый: бредуны действительно бредут в космической пыли, не торопясь и не зная цели. И второй смысл: попробовав оседлать бредуна, путешественник обычно начинает бредить, ему мерещится, что он попал в страну своей мечты, стал, допустим, халифом или председателем домового комитета… Трудно потом вернуться к обычному течению жизни. Но приходится, и это главный недостаток общения с бредунами. Я уверен, что никто из моих читателей не видел бредуна живьем, не говоря уж о том, чтобы попытаться оседлать это животное, размер которого превышает три километра. Я же знаю: читатель любит смотреть космические приключения, развалясь на диване… Впрочем, не буду говорить все, что думаю о читателе — в конце концов, для кого же я пишу свои мемуары? Своего первого бредуна я оседлал, когда возвращался на Землю из третьего полета к Дарсану. Звездолет, выданный мне дарсанцами во временное пользование, я вернул законным владельцам, что вызвало со стороны бортового компьютера неадекватную реакцию. Он, бедняга, почему-то решил, что я буду коротать в его обществе весь остаток своей жизни и потому, расставаясь, лил слезы и пытался покончить с собой, отключившись от систем энергопривода. Чтобы избежать сцен, мне пришлось сматываться с Дарсана на первом попавшемся неразговорчивом боте, и половину пути к Солнечной системе я вынужден был общаться с собственным отражением в зеркале. Шла третья неделя полета. Я стоял у иллюминатора, глядел на звезды и пытался понять, какая романтика заключена в этих ярких гвоздях, прибитых на черный бархат небесного… э-э… ну, вы понимаете, что я имею в виду, у меня просто не хватает памяти пересказывать ту романтическую чепуху, которая радовала наших предков. Стою я, смотрю на звезды, и вижу: наплывает на мой корабль какая-то тень, чернее самого пространства. И ощущение возникает соответствующее: будто мир исчез, и ты попал в рай, где с тобой сейчас начнут разговаривать ангелы, начиная от Габриэля и кончая Разиэлем. Хорошо, что я сразу сообразил: мой кораблик оказался на пути движения одного из бредунов, и я могу пережить одно из самых удивительных приключений. Я мигом надел скафандр (в ту пору я еще не поставил себе искусственных легких и вынужден был облачаться в пластик, выходя в космос), открыл люки и вылез на поверхность корабля. Бредун висел над моей головой подобно гигантской простыне с бахромой. Если животное свернется клубочком, то я вместе со звездолетом окажусь внутри, будто в мешке, и бредун сразу начнет меня переваривать… Нет, это была не та смерть, какую можно пожелать порядочному путешественнику его еврейская мама! Я прыгнул и оказался на мягкой поверхности паруса. Собственно, само тело бредуна невелико, по размерам не больше нильского крокодила и по форме похоже. Но вместо лап у бредуна паруса — три полотнища, которые у взрослой особи достигают, как я уже говорил, размеров трех и более километров. Паруса улавливают и отражают свет звезд, как парусные суда девятнадцатого века улавливали ветер. Давление звездного света невелико, и потому бредуны не могут двигаться быстро — никакое животное не в состоянии развить скорость больше трех тысяч километров в секунду. Но и этого достаточно, поверьте мне! Итак, я стоял на пупырчатом теле главного паруса и прекрасно помнил, что мне грозит смертельная опасность: либо я в течение пяти минут обнаружу крокодилью тушку — тело бредуна, либо поплыву по волнам галлюцинаций, и мне станет так хорошо, что я никогда больше не вернусь ни на Землю, ни вообще никуда. Вы пробовали бежать по болоту? Ощущения были именно такими. Я видел небольшой выступ метрах в трехстах — это была голова хищника, она глядела на меня фасетчатым глазом и ждала, когда я впаду в ступор, чтобы поглотить и переварить. Кстати: переваривают бредуны не тело человека, а его жизненный опыт — воспоминания, умения, знания. Делиться всем этим грузом я не собирался, а бежать и хватать зверя за глотку уже и времени не было. И что я мог сделать? Да именно то, что подсказала мне моя богатая фантазия. Я вытащил из карманчика, расположенного на груди скафандра, пистолет с клеящим веществом (используется для латания дыр, пробитых микрометеоритами) и, прицелившись, пальнул прямо в фасеточный глаз животного. Только не спрашивайте, попал я или нет. К вашему сведению: я попадаю с первого выстрела в глаз утки, летящей на высоте полукилометра, и это на Земле, где сила тяжести искажает все траектории. Естественно, я не промахнулся и на этот раз. Клейкое вещество залепило глаз и лишило бредуна возможности видеть то, что происходило вне его сознания. Пришлось бредуну погрузиться в глубину собственного «я», а мне того и было нужно. Теперь все галлюцинации, какие могли возникнуть в подсознании этого животного, всплывали не в мозгу у жертвы (моем — в данном конкретном случае), а в собственном мозгу бредуна. Я до сих пор не знаю, что именно увидел «мой» бредун. Как бы то ни было, конечности его расслабились, и поверхность паруса, на которой я стоял, стала твердой как стол и такой же плоской. Теперь я уже без опаски мог потренироваться в управлении этим удивительным парусом. В запасе у меня было часа два-три, я-то знал, что клей только в инструкции называется вечным, а на самом деле слезная жидкость любого космического животного способна расплавить этот состав — нужно только время. Я подбежал к торчавшей, будто торшер, голове бредуна с залепленным глазом и нашел на лысом черепе два небольших рога: насколько я знал, это были антенны, с помощью которых бредуны связывались между собой. Рожки можно было использовать и иначе: подавая команды на впавший в ступор мозг. Я огляделся — вверху сияла гамма Ориона, а над самой поверхностью паруса мрачно висел Антарес. Он-то мне и был нужен — точнее, давление его красных лучей. Я сдвинул один из рогов на голове бредуна чуть вправо — ровно настолько, чтобы поверхность паруса повернулась на три с половиной градуса, и звездный ветер почувствовал свою силу. О, какое это было ощущение! Парус напрягся подо мной, инерция прижала меня к поверхности, и мы помчались. Я огляделся и немного передвинул рог управления. Поверхность паруса чуть наклонилась, курс изменился, и я увидел Солнце. Еще одно движение рога, и мы мчались уже в направлении Солнечной системы — домой. Естественно, домой ко мне, ибо никто не знает, где находится дом этих крылатых космических тварей. Я был так очарован полетом на бредуне, что из моей головы начисто исчезли всякие мысли о том кораблике, на котором я летел, когда увидел в иллюминатор приближающийся парус. Мой корабль исчез в глубинах космоса, и найти его теперь мог разве что оборудованный поисковой аппаратурой разведчик. Я понял, в какую историю влип, только тогда, когда от фасеточного глаза начали отваливаться один за другим слои клейкого вещества. Сейчас животное придет в себя, увидит меня перед собственным, как говорится, носом и… И все — дни мои будут сочтены, я навсегда останусь здесь в мире галлюцинаций, навеянных сознанием бредуна! Что было делать? Кто-нибудь другой наверняка впал бы в уныние, но опасность лишь придает мне сил. Пока еще поверхность паруса сохраняла твердость металла, я подошел к голове бредуна и плюнул в фасеточный глаз, напоминавший глаз огромной мухи. Немногие это знают, но в космическом холоде человеческая слюна действует не хуже, чем патентованный клей фирмы «Тамбур». Правда, я не подумал в тот момент о том, что нахожусь в скафандре, и в результате оплевал стекло собственного шлема. Но это была небольшая беда — щетки мигом очистили стекло и вывели мою слюну наружу. Остальное было делом техники — глаз бредуна был опять залеплен, животное вновь погрузилось в разглядывание собственных галлюцинаций, а я перевел парус в режим движения по галсам. Кто не знает, что это такое, пусть спросит у капитана любого из клиперов, бороздивших просторы Индийского океана в конце XIX века. Да, это было давно, и капитаны клиперов давно умерли, но это уже не мои проблемы, верно? Ровно через двое суток я подвел своего бредуна к орбитальной станции Плутона и напоследок еще раз плюнул в глаз животного, чтобы у диспетчеров было время закончить швартовочные операции. Меня встретили как героя, но все эти церемонии меня совершенно не интересовали. Я ведь болше двух суток провел в скафандре и ничего не ел, поскольку перед выходом забыл наполнить пищевые контейнеры. Поэтому я воздал должное бифштексу и под одобрительные возгласы экипажа орбитальной станции позволил своей записной книжке рассказать о моих приключениях. Она, как обычно, все перепутала и вместо рассказа о полете на космическом парусе выдала историю моей экспедиции к выборщикам Альдебарана.