Читаем без скачивания Антибункер. Навигация - Вадим Денисов

У него широкие брови, характерно выразительные еврейские глаза и неизменная шкиперская бородка. Крепкий, даже полноватый мужчина сорока девяти лет, ростом чуть выше среднего, весёлый, с хорошим чувством юмора и с голосом армейского старшины, зычным, властный, способным, пожалуй, заглушить мощную сирену толкача. Себе на уме.

После общемировой катастрофы хитрый Кофман поначалу решил стать вольным шкипером, возрождая енисейские традиции XVIII-XIX веков, когда на реке действовало такое сообщество капитанов, не входящих ни в одно из купеческих пароходств. Вольные шкиперы заключали договоры на перевозку самостоятельно, на личную ответственность. Однако природный ум и расчётливость изменили планы, Кофман быстро понял, где ему выгодней и удобней работать, влившись в коллектив Подтёсовского транспортного анклава. Жил в Красноярске, а недавно переселился в посёлок.

Тем не менее, вольные шкиперы на Енисее есть, знаю трёх капитанов, которые ходят на небольших теплоходах типа «Ярославец» и работают по мелким заказам в средней и верхней части реки.

Шкипер «Аверса» любит подразнить, или, как говорят, потроллить других, и не против, когда подкалывают его.

На вахте он запросто может стоять в майке-тельняшке и еврейской шапочке-кипе на затылке. В рулевой рубке есть крошечный бар, злящий обывателя, хотя в процессе управления судном Кофман не употребляет, это для понтов. С такой же целью, как я понимаю, под потолком в чёрных пластиковых кронштейнах закреплён дорогой сложенный спиннинг с катушкой и плавающим шнуром для ловли нахлыстом. Где он умудряется его использовать, работая на тяжёлом толкаче-буксире, ума не приложу.

Кофман охотник со стажем и немного милитарист, под рукой рядом с ним всегда находится купленная за дикие деньги достаточно тяжёлая финская Sako TRG-21 — очень серьёзное оружие, военная штукенция, которую в России можно было купить и гражданским... Причуды законодательства. Пистолет нельзя, снайперскую винтовку — можно. Модель под натовский калибр 308 Win., десятиместные магазины, хорошая оптика, сошки, дульный тормоз. Вполне можно использовать для спецопераций, будь я снайпером, заинтересовался бы.

На «Аверсе» самый большой в караване экипаж, целых пять человек. Штурманом и сменным рулевым работает двоюродный младший брат Святослава — Яков, кареглазый, спортивного склада невысокий парень двадцати трёх лет, данные есть в объективке. На вахте он всегда стоит в парадной фуражке речника старого образца с нахимовским козырьком. Тоже ходит по рубке в тельняшке, но с длинными рукавами. Тощий, вот и мёрзнет постоянно, несмотря на то, что солнце палит нещадно...

— Внимание. Сейчас во-он там, смотри, сильные водовороты пойдут, состав может и поводить, Яша, учти это, — строго предупредил Слава, ткнув пальцем в штурманскую карту и передавая штурвал брату, — прижимайся к белому бакену, так верней. Схожу, автосцепы проверю.

И никуда не пошёл.

Глянув в бинокль на ближний правый берег, он нежно положил руку на худенькое, совсем ещё подростковое плечо своей дочери, молодой девчушки по имени Майя. Эта уже опытная, несмотря на свой детский вид, обжившаяся на реке пятнадцатилетняя блондинка работает на «Аверсе» судовым коком, да и вообще по хозяйству помогает.

Она застенчиво глянула на меня, приоткрыла губы, словно желая о чем-то спросить, но неожиданно покраснела.

— Леса горят, папа, чувствуешь? — шепнула девчонка, почти не разжимая губ. И вдруг, забыв о моем присутствии, подалась вперёд и прижала щёку к руке отца. Смотри, мол, не шали, у меня надёжная защита, голову свернёт...

Эх, птаха, не мне это нужно демонстрировать, а Саньке, который тоже в судовой роли числится, да не юнгой, а полноценным матросом, нынешним хозяином палубы. И старательно, но безуспешно показывает всем, что эта юная особа со своей коварной застенчивостью его ничуть не интересует. Принцесса тоже показывает, но нет-нет, да и оказываются они рядышком на корме.

— Ниже Подкаменной Тунгуски горит, где-то за Бором, по правой стороне. Так тому и быть, тушить некому, кроме дождя. И ещё будет гореть, доча, — без малейших ноток беды и сожаления в голосе уверенно предрёк капитан, — пока все опасные участки не прогорят, а все придурки не переведутся.

Она кивнула, высвободилась из-под тяжёлой руки и, сообщив, что обед будет готов через сорок минут, упорхнула через крыло мостика.

Кофман вахту сдал, но из рубки уходить не торопился. Переживает капитан, фарватер петляет, состав, пусть и не самый длинный, вести непросто.

— Ещё жмись! Но не дави. Нам отчёты в контору по обязательству: «За навигацию не сбить ни одного бакена!» не писать, премиальных не лишат, но теперь их беречь нужно. Пять градусов влево! Так держать!

Мне уже разъяснили, почему многие бакены на реке всегда были с вмятинами. Избиты так, словно их кто-то специально лупил тяжеленной кувалдой — такое на поворотах реки проделывали плота длиной в полкилометра и длинные составы при проходе по сложному фарватеру.

Ни спутниковой навигации, ни лоцманов. Раньше на Енисее была самая длинная в мире лоцманская проводка морских судов. Это гораздо севернее, участок от мыса Ошмарино у входа в Енисейский залив до Игарки, восемьсот сорок километров. Проводку судов осуществляли сорок государственных морских лоцманов Игарской гидрографической базы Минморфлота.

У каждого капитана на реке есть лоция, но только лоцманы могут безошибочно посоветовать, где безопасней пройти и как поступить в сложной ситуации. Они отлично знали свой участок: плёсы и мели, перекаты и шиверы, глубины и течения, повороты и изгибы фарватера, разные приметы реки и ее нрав. Со временем совершенствовалась береговая обстановка и оборудование фарватера, многие створные навигационные знаки стали металлическими, хотя частенько встречаются и деревянные, сделанные из стволов молодых сосенок и крашеные в белое. Маяки в низовьях — с изотопными источниками питания. Были и лазерные, дающие яркие вспышки, которые видны почти вдвое дальше электрических ламповых.

Фарватер обставлялся буями с сигнальными огнями, в тёмное время включающимися автоматически. Локаторы достигли совершенства. Но без лоцманов многие судовладельцы всё же не обходились. Сейчас нет ни лоцманов, ни полного комплекта знаков береговой обстановки на участках, ни спутников систем навигации. Зато локатор «Фуруно» на «Аверсе» самый мощный в караване, с большой антенной, стоит высоко, видит далеко.

В рубке тихо, кругом мерцает экранами и огоньками электроника, слышно лишь работу вентиляторов, да нервное дрожание корпуса от работы машины. Иногда раздаётся писк какого-то сигнала, но этот звук наших флотоводцев не пугает.

Подсветок много, жаль, что днём они почти не видны, лишь к вечеру рубка наполняется цветомузыкой, а почти всегда озабоченное лицо вахтенного желтовато подсвечивает картушка компаса, вечное устройство. У них есть полный комплект классических навигационных приборов. Всё сами, и всё по старинке.

Погода близка к райской.

Над темными линиями таёжных массивов, стоящих по берегам, почти прямо по курсу висело пушистое белое облако с легкой синевой понизу, за ним поднимались уже более тёмные серые облака, а из-за них высоко вверх уходило огромное розово-белое облако, подсвеченное лучами солнца, залюбоваться можно.

С правого борта проплыл ещё один населённый пункт в несколько изб, и все без крыш, стропила торчат наружу почернелыми ребрами. Следов эвакуации уже не видно, ледоход всё вычистил. Небольшая списанная железная баржа, служившая посёлку причалом. Раньше был один верный признак: если дров и больших чёрных куч угля на берегу нет, значит, нет и северного завоза, посёлка как такового не существует. Две облезлые моторки без подвесников стоят высоко на берегу, ломаные, брошенные.

А вот изба жилая! Дымок из трубы идёт.

В стороне одиноко поблескивает «Обь» светло-жёлтого цвета с «Ямахой» на транце. Как-то случайно она смотрится, словно кто-то приехал из города на выходные, поохотиться да порыбачить. На самом же деле тут живёт одиночка, бирюк, как с недавних пор их начали называть, вспомнив старое слово. Человека нигде не видно, если и посматривает из оконца, то прячется. Не у кого проконсультироваться, изменилась ли в последнее время обстановка на участке великой реки. Некому рассказать о том, какого фарватера следует придерживаться при прохождении отмелей в районе деревни, и какие новые сложные места, ещё не обозначенные на лоции, поджидают караван на дальнейших километрах пути.

Бирюки общине не интересны. Всё, тут уже никогда больше не загрохочет якорная цепь подошедшего судна, списано.

— Здесь давно уже картина безрадостная, с первых дней плавания по Енисею такое вижу, — едко поведал Кофман, присаживаясь на небольшой диванчик, поставленный у задней стены.