Читаем без скачивания Ра - Хейердал Тур

Абдулла, который знал только плавучие папирусные острова на озере Чад, был потрясен, когда услышал, что здесь, далеко в океане, есть суша и на ней живут люди. Какие они - черные, как он, или белые, как мы? И Сантьяго, антрополог по профессии, к тому же сам одно время живший на Канарских островах, рассказал ему про загадочных гуанчей, населявших уединенный архипелаг, когда их "открыли" европейцы, чьи внуки в свой черед "открыли" Америку. Одни гуанчи были темнокожие, низкого роста, другие - высокие, светлокожие, с голубыми глазами, русыми волосами и орлиным носом. На пастели, выполненной в 1590 году, видно группу коренных жителей Канарских островов, у них золотистая борода, светлая кожа, мягкими волнами спадают на плечи длинные желтые волосы. И еще Сантьяго рассказал про чистокровного русоволосого гуанча, с которым он познакомился, учась в Кембридже. Это была мумия, привезенная с Канарских островов. Подобно древним египтянам и перуанцам, коренные жители архипелага умели бальзамировать трупы и делать трепанацию черепа. Но так как светлокожие гуанчи больше смахивали на викингов, чем на племена, которые нам обычно рисуются при слове "Африка", родились догадки о древних северных колонистах на Канарских островах и даже гипотезы, будто архипелаг есть не что иное, как остаток затонувшей Атлантиды. Но на севере Европы не бальзамировали тела и крайне редко делали операции на черепе, и ведь это лишь две из ряда черт, связывающих гуанчей с древними культурами североафриканского приморья. Исконные жители Марокко, обычно именуемые берберами, многих из которых арабы больше тысячи лет назад вытеснили на юг, в Атласские горы, представляли такую же смешанную расу, как гуанчи: одни были малорослые, с темной кожей, другие - высокие голубоглазые блондины. Потомков этих древнейших марокканских типов по сей день можно увидеть в глухих селениях Марокко.

Мы смотрели на шлейф над могучим вулканом на острове Тенерифе. В ясную погоду его видно с берега Марокко. Чтобы найти родину гуанчей, вовсе не надо отправляться в Скандинавию или погружаться на дно Атлантического океана. Возможно, они попросту потомки коренных жителей ближайшего материка, которые сумели в древности преодолеть морской барьер, как это сделали мы на самодельной лодке из папируса.

В общем, загадка Канарских гуанчей заключается не столько в том, кто они, сколько в том, как они попали на острова. Когда сюда, задолго до плаваний Колумба, пришли европейцы, у гуанчей не было никаких лодок, даже долбленок или плотов. И дело не в нехватке древесины, потому что на Канарских островах росли могучие деревья. Гуанчи, и темные, и светлые, были типичные сухопутные крабы, они занимались только земледелием и овцеводством. Им удалось привезти овец с континента. Но выйти в море с женщинами на борту, везя с собой скот, могли только рыбаки или представители морского народа. Пастушескому племени такое не по плечу. Почему же гуанчи забыли морские суда своих предков? Может быть, потому, что предки не знали никаких лодок, кроме парусной мадиа из папируса, вроде тех, что до наших времен применяли на северном побережье Марокко? Лодочный мастер, который умеет лишь вязать лодки-плоты из папируса и никогда не видел, как сшивают из досок водонепроницаемый корпус, будет беспомощно сидеть на берегу, оказавшись на острове, где нет ни папируса, ни камыша.

Вдруг нас начало раскачивать так сильно, и папирус застонал так жалобно, что пришлось расстаться с гуанчами и поспешить к заполоскавшему парусу. Ветер не изменился, а вот волны стали круче - все более глубокие ложбины, в которые мы скатывались, все более высокие гребни, которые бросались на нас сверху, но никак не могли нас накрыть, потому что наш золотистый бумажный лебедь всякий раз приподнимал высокий хвост и спокойно пропускал волну под собой.

У Абдуллы началась головная боль и рвота. До сих пор он не страдал от морской болезни, но тут Юрию пришлось отправить Абдуллу в постель, ограничив его стол сухими, как мумия, египетскими галетами, зато Сантьяго смог подняться с постели и пообедать вместе со всеми, после того как врач нашел способ залечить его болячки. Норман отлично чувствовал себя, и мы дружно наслаждались горячим рисотто с миндалем и сухофруктами, приготовленным Карло, вдруг кто-то крикнул: "Смотрите" Мы посмотрели и с испугом увидели изогнувшийся над "Ра" высоченный гребень могучего вала. Мы рванулись было к каюте, но гребень уже превратился в маленький гребешок, он проскользнул, булькая, под папирусом, а на его месте разверзлась глубокая ложбина. За первым валом последовали другие такие же. Обычно море так колышется около устья большой реки, где сильное течение рождает высокую волну. А мы, видимо, попали в такое место, где идущее с севера мощное океанское течение, протискиваясь через узкие проходы между островами, как бы сжимается и становится еще мощнее. Для нас это означало прибавку скорости в нужном нам направлении. Нас несло Канарское течение - то самое, которое доходит до Мексиканского залива.

Вверх, все выше и выше, - а теперь вниз, вниз... Абдулла уснул и не увидел пятерку могучих кашалотов, которые всплыли совсем рядом с лодкой и ушли под воду раньше, чем Карло успел приготовить свою кинокамеру. Снова вверх, потом вниз, вниз в бездонную яму... В эту минуту опять раздался треск ломающегося дерева. Еще одно из наших малых весел превратилось в дрова для растопки, лишь кусок веретена остался висеть на бортовой связке. Так, теперь уже и гребные весла становятся дефицитными... Может быть, стоит попробовать зайти на острова Зеленого Мыса и раздобыть там материал покрепче? Единогласное "нет". Правда, у нас еще оставалась в запасе толстая прямоугольная мачта из египетского сенебара. Мачты пока не ломались, даже в крепкий ветер устояли. И мы решили укрепить резервное рулевое весло из ироко запасной мачтой, прикрутив ее к толстому круглому веретену. После этого весло стало таким тяжелым, что, когда мы поздно вечером управились с работой, пришлось мобилизовать весь экипаж, чтобы спустить его в воду. Светила полная луна, ярко сияли звезды. Волны упорно гнались за нами высокие, блестящие, черные и неистовые, - но мы их не боялись, зная, что им не одолеть папирус. Они только дерево ненавидели до такой степени, что сокрушали его в тот же миг, как оно погружалось в воду. Пока весла праздно лежали на палубе вместе с полутора сотнями хрупких кувшинов и прочим грузом, им ничего не грозило. Что ж, поглядим, чем кончится поединок весла-великана с океаном...