Читаем без скачивания Республика воров - Скотт Линч

– Что ж, одной заботой меньше. Меня это вполне устраивает, – кивнул Жан.

– Теперь надо определиться, кто – железный кулак, а кто – бархатная перчатка.

– Погоди, ты ничего не путаешь? Мы избирательную кампанию организовываем, а не в бордель собираемся.

– Я б тебя стукнул, да толку все равно не будет. Ну, ты понимаешь, о чем я.

– А, значит, все как обычно: я – громила, ты – проныра.

– Ну да. Ты – громила, я – гений-вдохновитель. Только для начала не стоит краски сгущать. Начнем с полутонов: пока тебя не разозлят, ты будешь громила добродушный.

– По-твоему, мы должны играть самих себя?

– А что такого? – пожал плечами Локк, с хрустом разминая пальцы. – Еще одной заботой меньше. И вообще, Терпение обещала, что эти люди будут нам во всем повиноваться. Вот сейчас мы это и проверим.

– Сударь, мы готовы вас выслушать, – обратился Жан к молодому человеку, покорно ожидавшему поодаль. – Продолжайте.

– Господа, я счастлив, что вы пребываете в добром здравии! – воскликнул тот, подойдя к Жану и Локку.

Круглолицый незнакомец с румянцем на пухлых щеках всем своим видом выражал горячее желание угодить, однако глаза его за стеклами очков в тонкой оправе были умными и проницательными. Волос надо лбом и ушами не было вообще, но с макушки на спину до самого пояса спадала тугая черная, как вороново крыло, коса.

– Мы так переволновались, узнав о кораблекрушении! – торопливо продолжил он. – Какое несчастье! Случай чрезвычайно исключительный, Аматель штормит редко…

– Ах, кораблекрушение… – протянул Локк. – Да-да, разумеется, трагическое, весьма своевременное кораблекрушение. Именно из-за него мы и прибыли в Картен чуть ли не голыми и босыми. И без гроша в кармане. Беда пришла неожиданно, но, по слухам, нам удалось уцелеть.

– Великолепно, господа! Превосходно! Не беспокойтесь, мы все немедленно уладим. Меня зовут Никорос.

– Себастьян Лазари, – представился Локк, протягивая руку.

Никорос ошеломленно поглядел на него и учтиво пожал протянутую ладонь.

– Таврин Каллас, – назвался Жан.

Пухлая ладонь Никороса оказалась сухой, а рукопожатие – крепким.

– Премного благодарен, господа! Я польщен и растроган до глубины души! Какая приятная неожиданность! Какая невиданная честь! Я постараюсь оправдать ваше доверие и…

– Прошу прощения, – остановил его Локк. – Мы в Картене люди новые, поэтому не совсем понимаем причину вашего восторга. При чем тут наше доверие?

– Ох… – смутился Никорос. – И как же я сразу не сообразил! Примите мои искренние извинения. Видите ли… только умоляю, не сочтите нас за полных простаков… Дело в том, что у нас существует старинная традиция… Здесь, в Картене, мы очень, очень редко, можно сказать, почти никогда не называем свое имя. Ну, вы понимаете, это связано с Предстоянием. – Он так почтительно произнес это слово, что в нем явственно звучала заглавная буква.

– Вы намекаете на вольнонаем… – начал Жан.

– Да-да, я имею в виду обитателей Исла-Схоластики, – торопливо закивал Никорос. – Мы предпочитаем говорить о них иносказательно – о, уверяю вас, исключительно из уважения. Мы к ним давным-давно привыкли. У картенцев они не вызывают никакого… любопытства. Возможно, вы мне не поверите, но они даже выглядят как самые обычные люди!

– Я ничуть в этом не сомневаюсь, – пробормотал Локк. – Вы сообщили нам весьма ценные сведения. Значит, при знакомстве с картенцами своих имен называть не стоит, верно?

– Совершенно верно. Дурацкий обычай возник после падения Теринского престола, и, к великому сожалению, старинный предрассудок сохранился до наших дней. Именами нам служат либо фамильные занятия, либо прозвища. Вот меня, например, называют Никорос Виа Лупа, потому что на Виа Лупа – улице Волков – находится моя контора.

– Премного благодарны за ваши доходчивые объяснения, – улыбнулся Жан. – А чем именно вы занимаетесь?

– Страхованием торговых кораблей и караванов. А еще я секретарь и казначей исполнительного комитета партии Глубинных Корней, своего рода пастырь партийной деятельности.

– И ваши соратники к вам прислушиваются?

– Да, конечно. Я заведую партийной казной и принимаю непосредственное, смею вас заверить, самое живое участие в наших делах. Однако же сейчас, господа, моя основная обязанность – беспрекословно исполнять ваши распоряжения. Разумеется, перво-наперво необходимо удовлетворить ваши насущные потребности.

– Полагаю, наши задачи вам известны.

– О да! – Никорос, многозначительно улыбнувшись, приложил указательный палец к носу. – Нам, партийным руководителям, хорошо известно, что успех избирательной кампании зависит от… скажем так, нетрадиционных способов ее проведения. Должен признаться, что мы возлагаем на них огромные надежды. В конце концов, черноирисовцы тоже не гнушаются их применять. Кстати, вполне возможно, что они тоже обратятся за помощью к сторонним советникам.

– Уже обратились, – вздохнул Локк. – И как давно вы всем этим занимаетесь?

– Партийной деятельностью? – уточнил Никорос. – Лет десять. В светском обществе Картена это сейчас самая распространенная забава. Великолепная игра, куда лучше бильярда. На прошлых выборах с помощью тогдашнего советника нам удалось девять мест в Конселе получить. Ах, победа была так близка… Мы уже давно мечтаем об успехе…

– В таком случае чем скорее мы, гм, удовлетворим свои насущные потребности, тем быстрее приступим к претворению ваших мечтаний в жизнь, – заметил Жан.

– Разумеется. Прошу вас, господа, пройдемте к карете. Первым делом следует обзавестись достойным гардеробом… – Никорос радостно помахал стройной белокурой женщине в черном бархатном камзоле, дожидающейся у кареты. – Позвольте представить вам Вторую дочь Моренна из рода Модисток Моренна.

– К вашим услугам, господа. – Моренна присела в реверансе, и в пальцах у нее, как нож в руке убийцы, мелькнула мерная лента, утяжеленная медным грузиком. – Как я понимаю, вы жаждете поближе познакомиться с мастерством картенских портных?

– О да, – вздохнул Локк. – К сожалению, злодейка-судьба всячески старается этому помешать.

– Сначала мы вас приоденем, – пообещал Никорос, распахивая перед Локком и Жаном дверцу кареты, – а потом озолотим.

Как только Моренна уселась на сиденье, Никорос закрыл дверцу и стукнул в стенку кареты. Колеса загрохотали по булыжной мостовой. Моренна, ухватив Локка за шиворот матросской робы, заставила его приподняться и принять вертикальное, хотя и несколько согбенное, положение.

– Прошу прощения, сударь, – зачастила она, прикладывая мерную ленту то к его плечам, то к шее и спине. – Мужчин обычно мерных дел мастер обслуживает, но сегодня он занемог… Смею вас заверить, что я проделываю эти манипуляции с бесстрастием лекаря, а потому умоляю, не смущайтесь…

– Даже не подумаю, – ошеломленно пробормотал Локк.

– Превосходно. А теперь, сударь, позвольте мне… – В тесноте экипажа она ухитрилась стянуть с Локка робу, из карманов которой на пол и сиденья просыпались сухари. – Ох, простите, сударь, я не предполагала, что…

– Ничего страшного, – сконфузился Локк. – Видите ли, я птичек люблю кормить.

С ловкостью фехтмейстера, наносящего удары шпагой, Моренна обмерила Локка с головы до ног, а потом занялась Жаном.

– Будьте так добры, сударь, позвольте… – бормотала она, пытаясь повернуть Жана и снять с него робу.

– Погодите, я сам… – начал Жан, но сопротивление оказалось бесполезным.

– Ах! – сказала Моренна, вытягивая из-за спины Жана пару боевых топориков, заткнутых за пояс штанов. – Похоже, вы мастер своего дела.

– Видите ли, это большое подспорье в разрешении недоразумений определенного рода, – смущенно заметил Жан.

– Безусловно. Вам удобнее носить их под камзолом?

– Там им самое место.

– В таком случае, с вашего позволения, я могу предложить особые крепления, вшитые с изнанки, – кожаные или матерчатые, с металлическими кольцами или без таковых, вполне надежные и незаметные. При желании вы сможете спрятать под одеждой целый арсенал.

– Всю жизнь мечтал встретить такую мастерицу, как вы, – с довольной улыбкой вздохнул Жан, покорно подставляя бока мерной ленте.

Путь до города занял минут десять. Из окна кареты Жан с любопытством разглядывал улицы и дома, залитые нежным светом восходящего солнца.

Картен оказался городом пологих склонов и ступенчатых террас. Набережная и гавань остались позади, и карета направилась на север, к холмам, переходящим в плато, на несколько сотен футов возвышавшееся над Понта-Корбессой. Если Тал-Веррар был городом обрывистых стеклянных утесов, то Картен вольготно раскинулся на косогоре у озера, словно бы город вначале возвели на равнине, а потом – по воле богов или по замыслу Древних – резко наклонили ее вместе со всеми постройками.