Читаем без скачивания И нет любви иной… - Анастасия Туманова

– С чего он тебя учить взялся, китаец твой?! – поражался Илья. – Бабе это зачем?

– Он не хотел, я долго упрашивала. Молодая, интересно было… Да и попробуй покочуй одна! Всяк обидеть норовит, а так я раз взвод полиции в Кишинёве разметала! Это ещё что, а мой Люйчик пяткой каменные стены пробивал, даром что самого под мышкой носить можно было!

Илья только головой крутил. Ещё Роза рассказывала о том, как бродила по всему Приднестровью с цирком, как училась джигитовке на лошади и акробатическим номерам, как ходила по канату с бубном и плясала под барабаны и зурну. Приходилось ей несколько раз и петь в цыганских хорах, но там она надолго не задерживалась.

– Я же молодая тогда была, красивая! Только распоёшься в хоре – сейчас идут сватать! Ну, зачем мне это нужно было?

Так они и жили. И к концу месяца Илья уже не удивлялся ничему.

…С перемётом провозились до полудня. Солнце поднялось высоко над сияющим морем, прямые лучи жгли сквозь рубаху. Сначала он пытался помогать Розе, которая, вытягивая из моря крючки перемёта, снимала с них рыбёшку и ловко раскидывала её по двум корзинам: большую – на продажу, мелочь – на жарку. Но вскоре оба убедились, что толку от его помощи никакой. В очередной раз проследив за тем, как выроненный Ильёй бычок бодро уплывает в зелёную глубину, Роза предложила:

– Отдыхай лучше, морэ. Тебе ещё обратно грести.

Илья не ответил, с тоской посмотрев на стёртые ладони. Вот уж воистину, заставь дурака богу молиться… За каким лешим его в море понесло, что он в крючках да рыбах понимает?! Давным-давно пора на Староконный рынок, сегодня прибудут татары с необъезженными степными неуками, и если не успеешь перехватить эту вонючую орду – всех коней скупят одесские барышники. В прошлый раз Малай, правда, обещал, что никому, кроме Ильи, продавать не станет, но кто знает, что у косоглазого чёрта на уме, всяк свой навар ищет… А тут с этими морскими вшами ещё провозишься, пожалуй, час. Вон, другие рыбаки уже отловились да уплыли давно…

Лодок возле песчаной косы и в самом деле становилось всё меньше и меньше. Солнце пекло нещадно, короткие волны искрились, с тихим шелестом ударяя в борта шаланды, покрытые белёсым налётом соли. Роза наконец выудила последний крючок перемёта, отцепила от него сердитого чёрного лобастика и, подумав, выкинула его за борт, пояснив: «Страшенный какой-то, всех рыб мне перепугает!» Затем улеглась на дно шаланды отдыхать. Илья взялся за вёсла, разворачивая лодку, в который раз подозрительно покосился на сидящего на носу Митьку. Когда на рассвете они отчалили от берега, на мальчишке поверх тельняшки были надеты рубаха и огромный чёрный рваный матросский бушлат. Потом бушлат отправился под банку, спустя час туда же перекочевала латаная-перелатаная, испачканная чешуёй рубаха, вслед за ней полетела и тельняшка. Теперь же Митька стягивал штаны, стараясь не слишком раскачивать шаланду и опасливо посматривая на лежащую с закрытыми глазами Розу. Поймав взгляд Ильи, он прижал палец к губам. Когда его скрученные в жгут штаны шлёпнулись на дно шаланды прямо перед лицом Розы, та стремительно вскочила, но было поздно: в воздухе мелькнули грязные пятки, шаланду тряхнуло, пустой таз для наживки бухнулся с кормы в воду, а через мгновение чёрная Митькина голова показалась рядом с бортом.

– Паршивец! – завопила Роза. – Куда?! Кто обещал, что рыбу до рынка дотащит? Кто сказал, что воды наносит? Кому ещё рано по девкам шляться?! Сейчас получишь у меня! Десять аршин до дна, утопнешь, висельник! Вертайся!

«Висельник» невозмутимо греб к берегу.

– Ну, подожди, нечистая сила! – сердито прокричала Роза и, к изумлению Ильи, тоже принялась раздеваться. Он и рта не успел открыть, как к его ногам полетели юбка, кофта, платок, и Роза осталась в одной тельняшке с закатанными рукавами и вытянутым почти до колен подолом. Взбежав на нос лодки, Чачанка лихо, по-извозчичьи, ухнула и бултыхнулась в воду. Брызги поднялись столбом, шаланда отчаянно закачалась, Илье пришлось схватиться за банку, чтобы не упасть за борт.

– Розка, сдурела?! Куда ты? Лезь назад, утонешь!

Роза, не слушая его, размашистыми сажёнками резала воду. Через минуту Митька понял, что спасения нет, но хода не сбавил. Некоторое время между двумя чёрными головами в воде оставалось небольшое расстояние, но оно сокращалось на глазах и вскоре совсем сошло на нет. Роза, взвившись из воды, отвесила Митьке подзатыльник – мальчишка молча скрылся в морской глубине, пробкой выскочил на поверхность неподалёку от тётки и на сажёнках понёсся к едва видневшейся белой полосе берега.

– Домой даже не возвращайся! – Роза непонятным для Ильи образом подпрыгивала в воде, потрясая кулаками. – Выдеру как сидорову козу! Навязался, дармоед, на мою голову! Чтоб не смел на Костецкую идти, подцепишь от этой Фануцы чего, я лечить не буду и Шлойме не дам! Отвалится всё ещё до свадьбы, узнаешь тогда, бессовестный!

Когда голова Митьки стала невидимой, Роза умолкла, развернулась и не торопясь поплыла к ещё покачивающейся шаланде. Наконец две загорелые исцарапанные руки ухватились за борт, а за ними показалось улыбающееся лицо. Илья открыл было рот, чтобы выругаться, но Чачанка деловито спросила:

– Таз, что ли, утоп?

– Утоп… – Илья посмотрел вниз, где на глубине десяти аршин, на голубоватом морском песке, покоился свалившийся от Митькиного прыжка таз.

– Жалко, – огорчилась Роза. – Почти новый. – И прежде чем Илья успел остановить её, с головой ушла под воду. Свесившись через борт, Илья глядел, как Чачанка, с силой расталкивая руками зелёную, насквозь высвеченную солнцем воду, погружается на дно. Курчавые волосы Розы встали столбом и напоминали куст причудливых чёрных водорослей. Любопытная стайка рыбок скользила рядом с ней, тёмно-коричневая от загара кожа Розы казалась в зелени воды нежно-золотистой. Провожая цыганку глазами, Илья с тревогой думал о том, что если Розе вдруг вздумается тонуть, а ему – её спасать, то на дно, скорее всего, пойдут оба: Илья, к стыду своему, плавал гораздо хуже Чачанки. В нём даже шевельнулась зависть, когда он увидел, как ловко, несколькими сильными гребками, Роза достигла дна, подцепила таз с раскисшей начинкой, спугнув золотых мальков, и, вытянувшись всем телом, поплавком выскочила на поверхность.

– Фу-у-у… – Таз полетел в шаланду. Осторожно, стараясь не черпнуть бортом воды, Илья помог Розе взобраться в лодку.

– Куда тебя понесло, дура? Зачем за Митькой помчалась?

– А ты знаешь, куда он ходит?! – Роза обеими руками отжимала волосы. – На Костецкую, где самые похабные дома срамные! Девчонка там живёт, молдаванка, Фануца, прошмань, каких поискать… Я ему не дозволяю, а он бегает! Такой же кобель, как и ты! Ладно, отвернись.