Читаем без скачивания Warhammer: Битвы в Мире Фэнтези. Омнибус. Том I - Гэв Торп

Ботхвар рассмеялся без особого веселья, когда псина — больше похожая на волка, чем на собаку — вырвала варвару глотку. Как только человек умер, остальная часть своры набросилась на тело, отрывая куски свежего мяса. Полудикие собаки были полезным дополнением к его орде, поэтому он терпел их присутствие.

С каждым часом всё больше драк вспыхивало в ночи, и Ботхвар упивался этим. Это было всем, ради чего жил чемпион и его люди.

Настроения в залах Карак Гулга были далеки от пьяного легкомыслия лагеря Ботхвара. Горе тана в связи с кончиной любимого сына было абсолютным, и его страдания пронизывали твердыню, распространяя печаль, которую чувствовали все, кто жил в ней.

Гномы также готовились к войне, хотя, по сравнению с варварами, их приготовления были намного более аккуратными и куда более походили на подготовку солдат к битве. Затачивалось оружие, а рунные кузнецы работали до поздней ночи, нанося руны-обереги на броню и оружие, и за всеми этими приготовлениями даже чувство отчаяния слегка притупилось. Они были свирепые и великолепные бойцы, но возвращавшиеся — пусть даже и едва-едва — разведчики доносили, что воинство Ботхвара было огромно.

Если бы Железная Челюсть не был настолько погружён в свою скорбь, он бы был среди своих воинов, обходя их ряды, говоря слова отваги и успокаивая всех и каждого и сим даруя надежду на то, что грядущее несёт победу, а не поражение. Вместо этого тан заперся в своих личных покоях, якобы для того, чтобы «приготовиться» к войне, оставив своего сына-наследника заниматься этими вещами.

Если Эльгрим и ощущал гнев от такого поведения отца, то не подавал виду. Облачённый в свой собственный доспех, покрытый вмятинами и шрамами от многих битв, в которых он принимал участие, принц Карак Гулга обходил освещённые канделябрами залы твердыни. Он ворчливо проговаривал слова надежды всем, кто встречался у него на пути, и суровые лица гномов освещались светом вновь вспыхивающей надежды.

Ничего не говоря отцу, Эльгрим принял решение послать дополнительные отряды разведчиков на юг: он должен был знать — столь же по причине того, что хотел выяснить общую картину, сколь и по иным причинам — погиб ли один Фелбьёрн или же весь караван попал в засаду. Каждая частичка его души также испытывала муку, как и его отец, от смерти Фелбьёрна, но, в отличие от Скалди, принц понимал жизненную важность знания, живы ли его сородичи.

Когда пришло известие, что никаких признаков каравана обнаружено не было и шансы на то, что Фелбьёрн ехал обратно один, были достаточно велики, Эльгрим распространил эту весть среди защитников. К тому времени самая долгая ночь закончилась, и общая надежда укрепилась. Теперь у гномов Карак Гулга было что-то, за что стоило сражаться.

Для варваров ночь не тянулась столь же медленно. Пьяные и воинственные, большинство воинов Ботхвара не делали ничего, что напоминало бы подготовку к войне. Вместо этого они тратили время на драки и азартные игры. Рассвет подкрался почти незаметно, отмечая начало дня, но воины были так поглощены своими мелкими пьяными спорами, что, когда облака над ними потемнели ещё больше, они не сразу заметили это. В итоге именно чемпион и стал тем человеком, кто первый узнал о её присутствии. На протяжении многих лет он стал так «настроен» на свою госпожу, что мог ощутить её приближение, даже не глядя. Восхитительный трепет предвкушения встряхнул его окровавленное тело.

— Она пришла! — проревел он так громко, как только был способен, и вся орда, мгновенно прекратив свои дела, остановилась, захваченная страстью в голосе своего лидера. Все они, каждый мужчина и женщина, все они пали на колени. Все, кроме Ботхвара, который остался стоять, хоть и слегка покачнулся. Чемпион с одобрением посмотрел на коленопреклонённую толпу, а затем повернулся, чтобы взглянуть в глаза своей возлюбленной госпоже.

Столь же высокая, как и он, она представляла собой одновременно прекрасное и ужасающее зрелище. Когда она ещё ходила среди смертных, то, рассказывали, её гибкое, атлетичное тело было плодом вожделения многих воинов северных племён. В бессмертной жизни же она была воплощенным восторгом, мечтой во плоти её супруга.

Большие кожистые крылья сложились за её спиной, и падающий снег лёгким покровом оседал на них. С грацией, казавшейся необычной, учитывая нескладную природу её заканчивающихся копытами ног, она медленно шла к Ботхвару. Столь же царственна, сколь и смертоносна. Несмотря на обожание, испытываемое им, чемпион внимательно следил за каждым её шагом, словно ястреб, тяжёлое отрезвление накатило на него. Она была прекрасна и была его королевой, но всё могло измениться в мгновение ока. Он уже неоднократно становился этому свидетелем.

Её глаза были подобны пламени, пылающие и красные, как и броня, с которой постоянно капала кровь, орошая снег. Словно багряные цветы вырастали по её следу. В правой руке она несла могучее, богато украшенное копьё. Все её воины знали это оружие. Слаупнир. Он убивал без числа, пожиная жизни во имя её супруга.

Но что действительно притягивало к себе внимание — это щит. На нём никогда не умолкающая голова Лоцернаха, принца Слаанеш, повернутая, насколько позволяли ей оковы, с ненавистью сверлила взглядом и тех, кто противостоял ей, и ту, что несла щит на своей руке. Валькия сразилась и одолела демонического принца ещё в те времена, когда всё ещё ходила по царствам смертных. Это и стало тем деянием, с которого началась легенда, и которое привлекло внимание Кхарнета к королеве-воительнице. Её деяния были легендарными, и последствия не заставили себя ждать. Возвысив до тех, кому дозволено посещать миры бессмертных, Кхарнет взял её в свои супруги.

То, что она пришла, что она была здесь, что она ходила среди своих избранных — являлось великим предзнаменованием, и сердце Ботхвара воспарило. Все мысли о предательстве покинули его, и нечестивый экстаз охватил чемпиона. С личным благословением Валькии его армия будет сражаться с невиданной ранее свирепостью.

Мгновение она оценивала его, её лицо было непроницаемо, а затем уголки губ поднялись кверху в жестокой усмешке. После чего демонесса облизала губы извивающимся языком, медленно и многозначительно. Сделав ещё один шаг, она подошла к нему практически вплотную.

— Мой чемпион, — проговорила Валькия, подняв руку, чтобы ласково погладить Ботхвара по щеке. Её когти почертили красные линии на его коже.

— Моя королева, — ответил он голосом, охрипшим от обожания. Он медленно опустился на колени перед ней, глядя вверх с восхитительным, преданным безумием, которое она одобряла всей душой.