Читаем без скачивания Из жизни начальника разведки - Леонид Шебаршин

В начале октября телевидение показало фильм «Один день в кресле председателя КГБ». Передача была поздней, внимания публики не привлекла и, пожалуй, была интересной лишь для меня самого, родственников и друзей: не каждый день можно увидеть знакомого человека на экране.

На следующий день в обеденное время дома раздался телефонный звонок:

— Мы с Вами незнакомы, но мне давно хотелось с Вами поговорить. Вчера я посмотрел Ваш фильм… Вы не откажете… Мне о Вас говорил Юрий Алексеевич Л.

Собеседник говорит немного сбивчиво, видимо, волнуется. Юрия Алексеевича я знаю, но не близко, хотя у него вполне может быть номер моего домашнего телефона.

— Простите, а кто Вы?

— Я работаю в аппарате президента, Николай Федорович Г-в. Надо с Вами поговорить. Может быть, посидим где-нибудь в спокойном месте? Вы хороший коньяк любите?

Стоп, стоп! Вот это настораживает — посидеть в спокойном месте, коньяк… С чего бы это? И голос в трубке явно нервничает. С другой стороны, интересно, чего же от меня хочет человек из аппарата президента.

— Вы где располагаетесь, Николай Федорович?

— Как где? В Кремле…

Ну ладно! Посмотрим на обладателя нервного голоса и разберемся.

— Хорошо, у меня есть время сегодня, готов встретиться в 17.30.

Собеседник и обрадован, и, кажется, чем-то обеспокоен. Объясняет скороговоркой, что должен отметить какую-то встречу и через полчаса перезвонит мне.

Все это очень подозрительно. И вообще, как советовал Булгаков, никогда не заговаривайте с незнакомым человеком.

Николай Федорович звонит ровно через полчаса, голос веселый, плетет какую-то ерунду. В назначенное время он будет у моего дома. Место предложил я. Он даже не задает вопроса: где это? Он знает, где я живу: «…Посидим, есть хорошее место, и недалеко…»

Обстановку надо создавать самому и так, чтобы она была неожиданной для противостоящей стороны. Сомнений нет, что дело нечисто.

За полчаса до назначенного времени надеваю спортивные брюки, афганскую куртку, беру собаку на поводок и отправляюсь на прогулку.

Минута в минуту выхожу к месту, у входа в магазин. Меня окликает и бросается в мою сторону несколько растерянный незнакомый мне человек. Николаю Федоровичу лет 45, высокого роста — выше меня, волосы черные, гладко зачесанные назад, прямой нос, густые брови вразлет, хорошо упитан, но не толст, хотя замшевый пиджак слишком туго обтягивает его фигуру. В общем, нормальный служащий любого государственного аппарата — старого или нового. Кормили его, во всяком случае, прилично.

Николай Федорович не готов к моему появлению в спортивном виде и с собакой. Он пытается пригласить меня в стоящую у обочины серую «волгу».

— Хочу показать Вам кое-какие документы.

— Какие еще документы?

— Очень важно. Вот они у меня здесь, в папке…

Мы уходим в сторону от машины, Николай Федорович суетится, достает какие-то бумажки, сует мне на ходу. Не останавливаясь — в одной руке собачий поводок, — смотрю: ксероксная копия статьи из «Советской России» и копия же материала ТАСС от конца июля. И то и другое я видел раньше — обычные сетования о судьбе России. Бумажки появляются не случайно, я совершенно уверен, что их переход из рук в руки в «спокойном местечке» был бы конспиративно снят на видеофильм. Удалось ли друзьям Николая Федоровича сделать это на улице, в неожиданной ситуации? Я не сомневаюсь, что мой спутник здорово нечист, но виду не подаю.

— Так что следует из этих бумажек и зачем Вы их мне показываете?

— А разве Вас не волнует судьба России? Надо спасать страну, я об этом хотел с Вами поговорить, посоветоваться, узнать Ваше мнение…

Егозливый Николай Федорович явно не в своей тарелке. Говорит, что работал в секретариате А. И. Лукьянова (видимо, рассчитывает, что для меня это прозвучит паролем), теперь оказался в аппарате президента, очень переживает за Россию.

— Ваши-то хотя бы что-то делают?

— Какие это «наши»?

— Такие люди, как Вы, те, что ушли из КГБ… Вы же не можете сидеть сложа руки, ведь гибнет Россия.

Очень сухо и очень корректно излагаю собеседнику позицию абсолютно лояльного и аполитичного обывателя, который смотрит телевизор и изредка заглядывает в газеты.

Николай Федорович нервничает — ему нужна крамола, а участник «заговора» отделывается банальными благоглупостями»

Возвращаемся к машине. Николай Федорович благодарит за разъяснения и обещает прийти еще раз.

— Ваш телефон? — Я говорю это резко. Николай Федорович дергается.

— Сейчас не могу его дать. Сами понимаете… В Кремле.

— Те-ле-фон!!!

— Понимаете… У меня к Вам будет серьезное предложение…

Без дальних слов достаю из кармана бумажку со статьей из «Советской России», сую ее в руки дергающемуся Николаю Федоровичу и ухожу.

Больше этот «спаситель России» не появлялся. Что за молокососы подослали его ко мне? На что рассчитывали? Даже легенду не отработали, не подготовили его как следует. «Подставка» — дело деликатное. Люди, занимающиеся политическим сыском, должны быть тоньше, интеллигентнее. Хотя… в 37-м году работали еще грубее, а результаты были.

Задумавшись о встрече с Николаем Федоровичем, об упадке истинного профессионализма, чуть было не проезжаю мимо «Белорусской». Выскакиваю из вагона последним, под закрытие дверей — так может поступать человек, которому надо отсечь наблюдение или убедиться в том, что оно есть. Резкое движение объекта, как правило, заставляет «наружников» проявиться. Я проделываю этот маневр не нарочно, выявлять «наружку» мне нет нужды, я ничего не прячу.

У выхода из метро толкучий рынок в самом первозданном виде, и приходится проталкиваться через густую толпу. Слева от выхода расположились «наперсточники» — мастера старого, как рынок, жульничества. Угадай, под каким из трех наперстков шарик, и получай деньги! Удивительно, находятся люди, попадающиеся на эту нехитрую удочку. Прав был американец Барнум, изрекший: «Каждую минуту в мире рождается простак». Этот людской ресурс неисчерпаем.

Слегка выпивший человек приличного, но несколько непутевого обличья просит закурить. Я копаюсь в кармане, достаю смятую пачку, а человек предлагает мне в обмен на сигарету допить пиво из открытой и начатой им бутылки. «Держи сигарету! Пива выпьем в следующий раз». Приличный человек удивлен, пожимает плечами — не хотите, мол, как хотите, — закуривает. Он предлагал щедрый обмен. Пива оставалось рублей на 8, а одна сигарета стоит 3–4 рубля.

Душа человеческая тонет в океане коммерции, захлебывается в нелепостях нового мира. 2 копейки стоят 3 рубля. Как так? Да так — чтобы позвонить из уличного телефона нужна монета в 2 копейки. Надо позвонить — купи 2 копейки за 3 рубля в любом коммерческом магазине. Цена стабильная, но скоро повысится.