Читаем без скачивания Дочери богини Воды (СИ) - Шурухина Мария

— Зачем ты так сказал? — устало спросила Гведолин у Терри, когда тот вернулся со двора — помогал вдове наполнять водой большую бочку для бани, и усердием принялся за приготовленное угощение.

— О фем фы? — Гведолин не помнила, чтобы он позволял себе разговаривать с набитым ртом, но сейчас, похоже, он очень проголодался.

— Ты прекрасно знаешь, о чем. — Ей же, напротив, есть не хотелось совершенно. Тошнота и слабость не проходили, обожженная кожа под одеждой чесалась и зудела. — Ты сказал, что мы — муж и жена.

— Послушай, — Терри, прожевав картошку, плеснул жидкости из кувшина в высокую кружку, — что я должен был сказать? Что мы брат и сестра?

— Хотя бы…

— Нет, Гвен. Так выйдет правдоподобнее и жалостливее. Ведь мы можем наплести кому угодно про то, что мы безумно влюблены друг в друга, а родственники не одобрили наш выбор, потому мы решили сбежать и тайно пожениться. Затем найти работу, накопить на дом, нарожать детишек… И тому подобный бред. Люди падки на сплетни и, принимая путников на постой, жаждут узнать от них что-нибудь новенькое, а еще лучше такое, о чем смогут восторженно шептаться с соседями, передавая очередное: «А вы слышали?» Именно поэтому, Гвен, в сладкие сказочки о прекрасной любви, которые мы сочиним, поверят. А нас будут чаще и охотнее пускать на ночлег.

Сочинять сказки Терри мастер. Что поделаешь, нельзя не признать, что он, наверно, был прав. Гведолин это понимала, но от его слов почему-то становилось все горше и тоскливее.

Она зябко поежилась. Штаны промокли. Сапоги натерли ноги до кровавых волдырей. Руки же… Об этом не хотелось даже думать.

— Извини, Терри, — нужно попробовать прожевать хотя бы хлеб, но нет, глотать совершенно не хотелось, — я просто не привыкла врать.

— Ничего, научишься. Знаешь, иногда немного приврать вовсе не помешает. А иной раз и жизнь спасет. — Он потянулся так, что кости хрустнули. — А сейчас — мыгься. И так как в глазах почтенной вдовы я все-таки твой муж, то мыться я буду вместе с тобой.

— Что? — Гведолин показалось, что она ослышалась.

— Ты сможешь вымыться сама?

Наверное, квас был очень хорош, раз Терри, залпом осушив свою кружку, не удосужился налить новую и принялся жадно пить прямо из запотевшего кувшина. Куда делась его манерность? С ним определенно что-то не так.

— Я сомневаюсь, что мне вообще можно мыться. У меня ожоги…

— Я знаю. Но нужно хотя бы посмотреть, сделать перевязку.

Усталость в ее взгляде сменилась покорностью.

— А ты умеешь?

— Придется. Раз уж назвался твоим мужем. — Поискав глазами полотенце и не найдя его, он со вздохом вытер руки о штаны. — Пойду, спрошу, не найдется ли у нашей вдовы чистых тряпок для перевязки и каких-нибудь лекарств. Послушай, ты ведь целительница. Знаешь, чем себя лечить? Что тебе нужно?

В комнате жарко и душно. Казалось, даже воздух плывет перед глазами, преломляя предметы, искажая реальность. Гведолин сморгнула пару раз, надеясь, что наваждение исчезнет, но странная знойная дымка и не подумала рассеяться.

— Попроси череды или ромашки, их часто держат про запас. Нужно сделать отвар. Лучше бы его настоять, но нет времени. Еще поинтересуйся, не найдется ли у нее барсучьего жира или мази с арникой — желтая такая, — это от ожогов. Если нет, принеси три свежих яйца. Или мед.

Терри поднялся, направился к выходу из комнаты, но в дверях замешкал, обернулся.

— Гвен, а ты можешь…

Она даже головы не повернула в его сторону. Скатала шарик из хлебного мякиша и теперь пыталась медленно, боясь потревожить прокушенную губу, прожевать его.

— А ладно, — Терри махнул рукой и приоткрыл дверь.

— Что могу, Терри?

Он вернулся. Подвинулся поближе, возбужденно зашептал:

— Помнишь, как ты меня вылечила?

Конечно, она помнит, такое не забудешь.

— А себя так же можешь? Я знаю, некоторые целительницы умеют… как бы это сказать… лечить не лекарствами, а собственной энергией. Как это у вас называется? Магия?

Сухой хлебный шарик застрял в горле и Гведолин слабо закашлялась. С трудом сделала глоток кваса из кружки, заботливо протянутой Терри.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

— Не знаю. Возможно, магия. Бабка Зарана, которая меня учила, называла это даром. Но как ни назови, себя я вылечить не могу. Бабка любила повторять: «Дар ниспослан нам, дабы врачевать живых существ, но сам носитель дара не сможет использовать его для себя».

— Фи! — разочарованно и расстроено протянул Терри. — Значит, даже кошку подлатаешь, а себя — никак? Нечестно.

— Ничего не могу поделать. Я уже пробовала — бесполезное занятие. — Она устало потерла глаза. — Если ты и впрямь не брезгуешь и хочешь помочь… что же, буду рада.

В бане было совершенно нечем дышать. Гведолин и в комнате чувствовала себя дурно, а в окутанном влажным паром предбаннике у нее резко закружилась голова, потемнело пред глазами, и Терри едва успел помочь ей опуститься на низенькую скамеечку возле бревенчатой стенки.

— Покажи, — попросила она, когда перед глазами начал рассеиваться сумрак,

— что ты сумел раздобыть?

Парень придвинул табуретку, выложил на нее скудные запасы, выпрошенные у вдовы, наверняка не без помощи звонкого тори: облепиховое масло, мед, крепкие лоскуты для перевязки. И еще длинную латаную-перелатаную, но чистую и мягкую женскую сорочку и разношенные туфли.

— Сухих трав у нее не нашлось, — доложил Терри.

— Ясно. Значит, промою водой. Поможешь принести?

Колодезная вода в просмоленной бочке, которую он сам же и наполнял, еще не успела нагреться от банной духоты. Терри поискал глазами и обнаружил висящий над бочкой жестяной ковшик. Зачерпнул им воды, донес до Гведолин.

Затем он не торопясь, осторожно, снял с нее сапоги. Недовольно нахмурился.

— И ты молчала? Гвен, они же промокли насквозь! Надо было мне сказать.

Где твоя рассудительность и здравый смысл?

Дальше он принялся ворчать про простуду, которую теперь ей подхватить проще простого, про странности ее характера, еще раз про отсутствие здравого смысла. Дался ему этот смысл, в самом деле! Между делом стянул с нее широкие неудобные Квердовы штаны, и куртку, пахнувшую табаком и потом. Отошел к противоположной стене. Густые белесые брови сошлись на его переносице так, словно составляли одну мохнатую линию.

— Боюсь, одними перевязками не обойтись, — глухо констатировал он. — Здесь нужен доктор. И срочно.

— Не нужен, — со стальными ноткам упрямства, пробивавшегося сквозь усталую покорность, ответила Гведолин. — Ни к чему сейчас светиться, Терри. Нас непременно начнут расспрашивать, кто мы, откуда. А ты человека убил… А после мы сбежали. Тетка Роуз ни за что не успокоится, пока меня не найдет. А твои родители? Будут тебя искать?

Терри откинул с лица льняные волосы, слипшиеся сосульками.

— Вряд ли. Я написал им, рассказал, почему ухожу из дома. Не сказал только — куда. Письмо матери на прикроватный столик подложил. Прямо под пузырек с сонными каплями. А вот твоя тетка Роуз…

— И вовсе она не моя!

— Извини, не твоя, конечно. Так вот, у тетки Роуз, обнаружившей труп любовника, зарезанного собственным ножом, и тебя, пропавшую без вести, достанет ума сложить два плюс два. Да и меня она знает, еще наведается в лавку к родителям, узнает, что и я сбежал из дома. Поэтому нам необходимо, чтобы ты скорее поправилась, Гвен. И смогла двигаться дальше.

— Терри, — тихим, но твердым голосом сказала Гведолин, рассматривая свою сморщенную почерневшую ногу, — я не пойду с тобой. Не смогу. Ты разве не понял? Иди один. Беги. Как можно дальше и быстрее.

Он устало опустился на скамью возле противоположной брусчатой стенки.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

— Ты рехнулась? Что ты несешь? Мне в последнее время кажется, что ты не только кожу, но и мозги поджарила!

Резкий, заносчивый Терри. Таким он был, когда они только познакомились в лесу под старой липой. Дразнящим и поучающим Терри представал во времена их частых прогулок. Высокомерным и убедительным — когда рассказывал ей о достижениях науки, дальних странах и новых открытиях.