Читаем без скачивания Симфония для пяти струн (СИ) - Дарья Кузнецова

Почему всё крутится вокруг бедной девушки, в своей жизни не обидевшей и мухи? Кому вообще могло помешать это невинное дитя, настолько оторванное от мира, что, кажется, выросла она в какой-то оранжерее? И нельзя было бы назвать это сговором, просто у всех окружающих, и у самого Карта в том числе, она вызывала безотчётное желание укрыть её от всех невзгод и трудностей, и необходимость сообщить ей что-то неприятное вызывала каждый раз почти болезненные ощущения. Было ли это свойством её дара или чертой характера? Или имелась иная причина подобного поведения окружающих?

Вспомнив об Ау, Карт нервно усмехнулся. Он никак не мог простить себе вчерашнего поступка, и это только усугублялось её искренним безоглядным доверием. Раньше катралю не доводилось испытывать столь ярких и столь человеческих эмоций, как страсть и стыд. Точнее, он-то думал, что доводилось; но оказалось, всё, что было раньше, было бледным подобием настоящих чувств. Но это было бы не так страшно, и он даже порадовался бы столь явному прорыву. Всё снова усугублялось личностью этой во всех отношениях замечательной девушки. Оказываясь в поле зрения, она тут же полностью завладевала его мыслями и эмоциями, и для того, чтобы заставить себя думать о чём-то ещё, приходилось прилагать воистину титанические усилия. Да что там, сложно было о ней не думать и на расстоянии. С того самого первого поцелуя на границе между реальностью и Хаосом, он не мог отделаться от желания повторить его; стоило закрыть глаза, и он вновь чувствовал её объятья и вкус её губ.

Но и это было бы мелочью, будь Ау… просто девушкой своего возраста. Но эта её непосредственность, эта искренность и элементарное незнание очевидных всем остальным вещей… Ребёнок, запертый в теле взрослой и, что уж греха таить, весьма привлекательной девушки. С искренним ужасом Карт представлял, что бы было, не остановись он вчера вовремя. И хотелось бы похвалить себя за проявленную сознательность, но мешало понимание: остановила его неподходящая обстановка, и только она одна.

Следователь пребывал в таком эмоциональном раздрае, что работа — это было вообще последнее, о чём он мог думать. То и дело приходилось себя одёргивать и возвращать мысли в нужное русло, и, пожалуй, от неприятных вопросов со стороны спасала лишь многолетняя и неискоренимая привычка «держать лицо» в любой ситуации, как бы внутри ни было погано, и какие бы эмоции ни рвались наружу. Это работало с сутью шторма, это столь же безотказно выручало и с куда более человеческими проблемами, с которыми ещё предстояло окончательно освоиться.

Нужный магазин я нашла очень быстро, дольше осваивалась и боролась с собственным смущением, мысленно ругая Оли, бросившую меня на произвол судьбы. Нет, она-то, конечно, не бросала, ей просто срочно нужно было возвращаться — она забежала перекусить буквально на пару минут, вырвавшись из больницы на перерыв. И она уговаривала меня отложить поход на вечер, потому что у неё явно чесались руки продемонстрировать, какое именно бельё стоит считать очень-очень красивым. Но я быстро окончательно соскучилась сидеть в одиночестве, захваченная новой идеей. А теперь… ну, надо же хоть на что-то отвлечься!

К счастью, продавщица в магазине оказалась женщиной весьма тактичной и явно обладающей огромным опытом. По моему запинающемуся, заикающемуся и краснеющему виду она мигом сделала вывод, что именно мне нужно, и без лишних вопросов предоставила искомое.

Оценить эффект, увы, я была неспособна, чувствуя себя крайне неуверенно; особенно нервировала странная конструкция, называемая «подвязки с чулками». Я понимаю, что лет пятьдесят назад так носили все, потому что колготки ещё не придумали, но привыкнуть было трудно. Пришлось послушаться совета многоопытной продавщицы, и надеть платье поверх обновки с целью привыкания.

В общем, в сторону дома я двигалась весьма поспешно. Поминутно краснея и вздрагивая, и мечтая провалиться сквозь землю. Или, ещё лучше, провалить это проклятое смущение!

Правильно говорят, бойтесь своих желаний, потому что они имеют свойство осуществляться.

До дома Сарка оставалось минуты две. Я свернула в узкий проулок, в котором даже в этот солнечный день царил приятный полумрак. Где-то вверху, между глухими стенами домов, синела полоска неба, а туфли звонко цокали по брусчатке — я всегда любила такие тесные улочки, которыми изобиловал мой родной город. Замедлив шаг, с любопытством прислушалась к улочке; симфония дня осталась где-то позади, здесь было существенно тише, здесь пели вечные сумерки. Улыбнувшись, прикрыла глаза… и вздрогнула от резкого диссонанса тревоги, пронзившего окружающий мир.

Повинуясь наитию, отшатнулась в сторону, вжимаясь в стену. Мимо, опалив жаром, пронёсся клуб пламени, чьей-то неведомой волей удерживаемый внутри непривычной огню шарообразной формы. Бросив взгляд в ту сторону, откуда прилетел сгусток, заметила спешащую в мою сторону фигуру. Развернулась, метнувшись в противоположную сторону, и замерла: выход перегораживал ещё кто-то. Испуганно вжавшись в стену, заметалась взглядом по сторонам в поисках спасения, но в тесную улочку не выходило ни единого окна или двери. Ещё один шар, сплетённый из огня, покатился по переулку, и я, сжавшись, зажмурилась — увернуться от него возможности уже не было. Огонь нёсся на меня с рокотом, с каким, должно быть, сходят лавины в горах, и было удивительно, как не дрожат стены соседних зданий.

А потом в глазах на мгновение потемнело, и грохот исчез. Тут же распахнув глаза, я принялась озираться, пытаясь понять, где я и что происходит.

— Ой, — только и сумела выдохнуть я.

— Ау! — тихонько прорычал Карт, очень крепко, но довольно аккуратно сжимавший меня поперёк туловища поверх локтей. Кажется, мы стояли на какой-то крыше. Но вопрос, как мы здесь оказались, я задать не рискнула. Стоило только поймать пристальный взгляд живого ветра, и я поспешила спрятать глаза. Не нужно быть семи пядей во лбу, чтобы понять — синеглазый демон очень зол. И зол, кажется, на меня, и, что обиднее всего, абсолютно прав. — Во имя Хаоса, что ты забыла в этом переулке? — не выпуская меня из рук, всё тем же вкрадчиво рычащим тоном прошелестел он и слегка меня встряхнул. — Ну?!

— Я… в магазин ходила… — робко пропищала я, зажмуриваясь и понимая, что сейчас меня точно будут убивать.

— Что ты там забыла?! — выдохнул он уже вовсе шёпотом.

— Ну… я сюрприз тебе хотела сделать, — решив, что честность — лучшая политика в данном случае, а любая фальшь выйдет мне боком, сообщила я, неудержимо краснея. Открывать глаза не решалась; хоть и не пытается он меня пока придушить, но кто знает?