Читаем без скачивания Журнал «Если» 2003 № 01 - Адам-Трой КАСТРО

Заключенный радостно улыбнулся посетительнице, словно давней знакомой, встал и протянул ей руку:

— Привет.

— Привет, — сухо сказала она, демонстративно не замечая руки. Сэндберг, обреченно пожав плечами, сел на койку.

— Может, присядете?

— Спасибо. — Она осталась на ногах. — Я проделала длинный путь, чтобы встретиться с вами, Эмиль.

Он ухмыльнулся, и она тут же изменила свое мнение по поводу его улыбки — она была не дружелюбной, а нахальной.

— Фу-у-у. Бюрократизм.

— Андреа Корт. Представитель юридического совета Дипломатического корпуса.

— Махровый бюрократизм, — сказал он, и его улыбка стала еще более кривой. — Надо сказать, долго же вы сюда добирались, мэм.

Корт, которая провела последние два месяца, страдая от высокого тяготения, с которым никак не желал мириться ее желудок, совсем не хотела вспоминать о своем путешествии.

— Ну, в конце концов, я здесь. Сэндберг оглядел ее с головы до пят.

— Не знаю, как мне к этому отнестись, мэм. Ну… вы симпатичная и все такое, мне нравятся ваши ножки, но вас ведь послали сюда, чтобы вы проследили за тем, как меня будут линчевать, не так ли?

И об этом человеке говорят, будто он лишен индивидуальности?

— Я не прокурор, Эмиль.

— Возможно, и нет, но я по глазам вижу: вы мечтаете оказаться среди присяжных. — Сэндберг весело, без намека на горечь рассмеялся, демонстрируя, что ему плевать на все мнения, кроме собственного. Потом похлопал рукой по матрасу рядом с собой. — Я не собираюсь к вам приставать, дорогая. Но ужасно хочу, чтобы вы сели. Иначе я просто сверну шею, разговаривая с вами.

В его голосе не было и тени агрессии, но уже то, что Андреа находилась в одной с чудовищем комнате, вызывало у нее тошноту.

— Вашу проблему легко решить, узник. Вы можете встать. Более того, я на этом настаиваю.

Сэндберг закатил глаза, но, стукнув руками по коленям, с видом мученика поднялся на ноги.

— Слушаюсь, мэм!

Корт пожалела, что у нее нет никакой бумажки, куда она могла бы заглянуть, или, на худой конец, медицинского справочника. А еще лучше — коллеги, чтобы отвести его в сторону и посоветоваться относительно этого случая. Все, что угодно, только бы оттянуть предстоящий разговор хотя бы на несколько секунд, необходимых для того, чтобы взять себя в руки.

— Как мне известно, вас застали в тот момент, когда вы копались, во внутренностях катарканца. Перед этим вы ампутировали ему конечности. Позже вы сами признались, что совершали похожие преступления шесть раз. Вы также заявили об отсутствии мотивов убийств, если не считать желания немного развлечься. Все правильно, Эмиль?

— Вас информировали исключительно точно, мэм.

Корт приблизилась к нему так, что почти касалась его лица.

— Вам нравится убивать?

— Иногда. — В глазах Сэндберга искрилось веселье.

— А мучить?

— Это самое интересное. Вы пытали катарканцев?

— Не думаю, что данное слово подходит в нашем случае. То есть с этим видом существ.

— Ваше «хобби» распространяется только на катарканцев или же вы включили в круг своих интересов и другие виды разумных существ?

— А вот это вас не касается, — внезапно оскалившись, заявил Сэндберг.

Значит, когда-то в прошлом, в другом мире, где побывал негодяй, в темных, скрытых от людских глаз уголках спрятаны еще тела. Наверное, в детстве он обожал «экспериментировать» с животными, потом служба в Дипломатическом корпусе предоставила ему более широкий выбор возможностей. А вдруг удастся доказать, что кое-какие из нераскрытых преступлений — на его совести, забрать дело Эмиля у местных властей и таким образом разрешить все сомнения… Впрочем, Сэндберг не вел бы себя так игриво, не будь он уверен в своей безнаказанности.

Она улыбнулась ему столь же злобно и заявила:

— Хорошо, оставим ваши старые подвиги и займемся убитыми катарканцами.

— Это значительно сэкономит время, — кивнул Сэндберг.

— Зачем вы их убивали, Эмиль?

— Вы топчете жуков, мэм?

Андреа вспомнила залитое кровью, истерзанное тело инопланетянина, который не мог подняться, пытался остановить ее, умоляюще протягивая к ней руки; лицо, опухщее от ударов и почти неузнаваемое, глаза существа, которого она когда-то считала своим вторым отцом…

— Значит, вот как вы рассматриваете свои преступления?

— Примерно. Вы за ними понаблюдайте, а потом скажите мне, что думаете иначе.

— Эти так называемые «жуки» были разумными существами.

— Слышал много раз, — сказал он совершенно спокойно, а потом криво ухмыльнулся. — Только я не вижу в них ничего разумного.

— Иными словами, вы собираетесь объяснить свое поведение тем, что, по вашему мнению, катарканцы не являются разумными существами?

— Я ничего об этом не знаю, просто не вижу в них особого разума, вот и все.

Ублюдок ничего не боялся, даже не волновался. Он нагло рассчитывал на дипломатический иммунитет. А еще ему было известно, что сама природа существ, которых он убивал, защитит его от их собственного правосудия. Следовало отдать ему должное: Сэндберг выбрал идеальные жертвы для своих развлечений. Однако Андреа, подавив спазмы в горле, сказала:

— Вы совершили шесть убийств, Эмиль. Если вы думаете, что ваш поступок кажется мне нормальным или даже благородным, если вы думаете, будто меня интересует, что вы там видите или не видите, значит, вы больны еще более серьезно, чем я думала. Обещаю вам, я сделаю все, чтобы вы заплатили за ваши преступления.

— Их было гораздо больше шести, — по-прежнему спокойно заявил Сэндберг. — Да, мне доставляло удовольствие убивать их; кроме того, на этой дурацкой планете совершенно нечем заняться. Но если вы хотите, чтобы меня настигло правосудие, вам придется разобраться с несколькими проблемами, мэм, верно?

— Можете не сомневаться, я справлюсь. Сэндберг демонстративно зевнул.

Угу. Справитесь. Думаю, нам пора заканчивать, мэм. Я хочу спать.

Он улегся на кровать спиной к ней и принялся притворно храпеть.

Андреа несколько мгновений смотрела ему в спину, раздумывая, не объявить ли его социопатом. По долгу службы ей пришлось довольно близко общаться с несколькими индивидуумами, относящимися к данной категории (сидящими как за канцелярскими столами, так и за тюремными решетками), и она всегда реагировала на них одинаково: инстинктивное, глубинное отвращение и — приходилось признать — нечто, сходное с завистью. Она попыталась представить, как живет человек вроде Сэндберга, человек, который не имеет никаких внутренних запретов и может делать все, что пожелает. Он выходит сухим из воды, не чувствуя ни угрызений совести, ни сожалений, ни даже смущения. Пожалуй, это своего рода свобода. Хотя сама Андреа не хотела бы получить такую свободу — даже если бы ей удалось забыть о крови, которую она пролила. Впрочем, следует признать, что такая философская концепция весьма привлекательна — в каком-то смысле сродни одной из многочисленных форм инопланетной жизни.