Читаем без скачивания Степная царица - Джон Робертс

Глава 13

Время их не поджимало. Когда Конан проснулся, он понял, что проспал лишь немногим больше двух часов. Даже в подземелье, где не существовало ни дня, ни ночи, чувство времени не покидало киммерийца. Сон его нарушил какой-то звук, и сейчас Конан ждал, не услышит ли этот звук снова. Рядом на боку, ровно дыша, лежала Акила и крепко спала. Он не думал, что ее инстинкты менее остры, чем его. Но она никогда не проводила столько времени в тюрьме. Как и большинство неопытных людей, она, вероятно, полагала, что толстые стены, решетки и цепи означают, по крайней мере, что она может спать в безопасности. Конан, испытавший уже тюрьмы, казематы, застенки, темницы, остроги, чуланы, трюмы, ямы, колодцы, кандалы и другие средства лишения свободы, знал, что все тюрьмы - жестокие места, где люди, запертые, как звери, под присмотром жестоких стражников и капризных тюремщиков, могут броситься друг на друга, будто голодные крысы в клетке. И более всего уязвим человек во сне. Конан едва ли мог сосчитать, сколько раз он просыпался и обнаруживал, что товарищ по камере заколот во сне самодельным кинжалом, задушен собственными цепями, что ему проломлен череп камнем или его вытолкнули за борт к акулам, и убийство это всегда совершал враг внутри тюрьмы. Конан часто, просыпаясь в таких местах, обнаруживал, что товарищи по цепям жаждут его крови. Поэтому он приучил себя в кандалах спать еще более чутко. Он снова услышал этот звук. Кто-то находился в коридоре перед камерой. Он узнал по походке, что это не кто-то из обычных стражников и что это не Аббад. Слух его хорошо различал такие тонкости. Походка была легкой, крадущейся. Еще до того, как фигура появилась в двери, киммериец был почти уверен в том, кто это. Лежал киммериец тихо, как труп, дыша так же ровно и глубоко, как и Акила. Он прекрасно понимал, что не следует изображать храп. Такие уловки редко бывают убедительны для опытного обманщика, а здесь, Конан знал, вошел ветеран. Сквозь неплотно закрытые веки киммериец видел, что фигура пригнулась и вползла в камеру на четвереньках. Тусклый свет бездымного факела, горящего в коридоре, блеснул на чем-то в правой руке: на каком-то металлическом предмете. Фигура подошла ближе, еще ближе, и вдруг сильная левая рука киммерийца выбросилась вперед, и мощные пальцы схватили жилистую шею так быстро, что и при солнечном свете движение показалось бы размазанным. В полумраке камеры оно было совершенно незаметно. Громкий сдавленный крик прервался, когда Конан нажал большим пальцем на горло человека. Акила вздрогнула, зазвенев цепью, и села. - Конан! Что... кто это? Она быстро моргала. - Как же... Это наш старый друг Амрам. А зачем он здесь, он сейчас нам сам расскажет. Конечно, он может предпочесть умереть и не говорить. Сейчас наш друг сделает выбор! Амрам отчаянно замахал руками, выражая яростное желание говорить. Конан немного ослабил захват, позволив щуплому человеку набрать немного воздуха в легкие. - Друзья мои! - прохрипел он. - Я не причиню вам вреда! Я пришел, чтобы предложить вам спасение! - И делаешь ты это, подкрадываясь, как рептилия? - холодно спросил Конан. - Ты это делаешь, подползая ко мне с оружием в руке? - Конан снова начал сжимать пальцы. - Никакого оружия! Посмотри! - Он протянул правую руку. Действительно, на ладони лежал не кинжал, а блестящий ключ. - Это уже лучше, - прорычал Конан. - Но еще недостаточно хорошо. Почему ты бежал от нас во время песчаной бури, ты, подлец? Где близнецы? Кто ты этим муравьям и зачем ты заманил нас сюда своим лживым рассказом? - Прошу вас, друзья мои, сейчас не время! - сказал Амрам. - Да, но у пленника ничего нет, кроме времени, - ответил Конан. - Я хочу услышать твой рассказ. Только теперь я буду внимательнее слушать, чтобы не пропустить лжи. Как только мне покажется, что ты говоришь неправду, я сломаю твою тощую шейку! - Но, мой киммерийский товарищ, я никак не думал, что ты любишь разговоры! - Мне плевать на его историю, - сказала нетерпеливо Акила. - Выпусти нас отсюда! - Мне это не нравится, - мрачно произнес Конан. - Это насекомое только заманивает людей в ловушки. Акила раздраженно поглядела на Конана. - В ловушки? Мы прикованы к стене в подземелье, ты, придурок! Куда еще он может нас завести? - Ты не видела света, женщина, - резко ответил ей Конан, - если считаешь, что это самое худшее. - Мои милые друзья, - пытался успокоить их подобострастным голосом Амрам, - не будем ссориться. Я вижу, что вы слегка расходитесь во мнениях, но здесь не место и не время решать вопросы. Позвольте мне дать вам свободу, и тогда на досуге вы все подробно обсудите. - Ладно, - сказал Конан. - Но я не успокаиваю себя обманом. Оставаться здесь без цепей еще не означает свободы. На арене, когда мы бились с крокодилом, на нас не было цепей. - А я думаю, что это улучшит наше положение, - заявила Акила, почти потеряв от нетерпения рассудок. - Сними с меня эти цепи, Амрам, пока я еще не сошла с ума! - Сию минуту, госпожа. То есть если мой добрый друг киммериец соизволит отпустить меня. - Конан! - Ну ладно. - Он нехотя разжал руку, но тут же схватил костлявую щиколотку. - Получишь назад свою пятку тогда, когда мы будем свободны от цепей. Амрам закудахтал. - Так трудно угодить. А я еще ожидал благодарности. По крайней мере, доброго слова. - Когда мы выберемся отсюда, - сказал Конан, - я воздам тебе величайшие почести. Если хочешь, назову в твою честь сына, но только снова нас не предавай. Несколько минут Амрам возился с замками на ошейниках и кандалах. Ключ, явно не предназначавшийся специально для этих замков, являлся просто-напросто отмычкой, которая требовала значительного искусства в обращении. - Хорошо, что они их не заклепали, - проворчал Конан. Но скоро цепи упали, и пленники были на ногах, потирая стертую кожу и разминая конечности. - Теперь освободим моих женщин, - заявила Акила. - Нет времени, - сказал Амрам, тряся головой. - Они просто прислуга. Оставь их. Теперь надо было спорить с Акилой. Она схватила Амрама за шею так же, как делал до этого Конан. - Если бы я не была царицей и не имела представления о том, что все-таки должна тебя благодарить, я бы тотчас свернула бы тебе шею. Мой товарищ хорошо знаком с замками и кандалами. Могу поспорить, что он сумеет воспользоваться твоим ключом. - Да, это простое устройство, - подтвердил ее слова Конан, мрачно улыбнувшись. - О, тогда ладно! - сказал Амрам, скрипнув зубами при виде такого самоубийственного спокойствия. - Я их освобожу. Но время нам может стоить очень дорого. - Просто выведи нас отсюда, - сказал Конан.- Дай добраться до нашего оружия, и тогда мы побеспокоимся о том, чтобы все расходы понесли эти муравьи. - Ты говоришь слишком самоуверенно, - пробормотал щуплый человек, когда они направлялись к другой камере. Они вошли внутрь, и Акила растолкала своих женщин, предварительно прикрыв каждой рот рукой. Женщины радовались, но дисциплина их была совершенной, так что они не задавали вопросов, когда с них снимали цепи. Враги явно не посчитали амазонок столь же опасными, как их двух предводителей, поскольку на каждой из них был только ошейник, прикованный цепью к стене. - Теперь, - сказал Конан, когда все были освобождены от цепей, - веди нас к нашему оружию, затем к реке. - Ты думаешь, это прогулка, и я могу отвести вас к любым достопримечательностям по вашему желанию? - Тогда только к оружию, - заявила Акила. - К реке мы проберемся сами. И к нашим вещам и верблюдам. Я возьму свой рог. - Свой рог? - Конан поднял брови. Он не видел украшенного серебром рога с самого Лонха: царица его тщательно упаковала на время дороги. - Да. Это древняя реликвия моего народа. Без него я не уйду. - Как я слышал, твой народ с тобой разделался. Но если ты хочешь забрать рог, я не возражаю. Я направляюсь за своим мечом и кинжалом. Амрам глядел то на Конана, то на Акилу, будто на двух диковинных зверей. - Вы сошли с ума оба. Я среди безумцев. - Пробудешь с ними еще недолго, - заметил Конан. - Но мне кажется, что ты в любом положении можешь извлечь для себя выгоду, так что делай то, что тебе говорят, и извлекай ее. Я так понял, что ты и сам хочешь убраться из этого чудовищного места? - Я хочу этого так же сильно, как и жить! - заявил Амрам. - Да, - заметила Акила, - ты из тех людей, которые многое согласны переносить ради того, чтобы просто остаться в живых. Делай так, как мы говорим. Она похлопала его по бритой макушке, но в этой ласке скрывалась такая же угроза, как и в прямых словах киммерийца. Амрам глубоко вздохнул. - Ладно. Идемте за мной и ведите себя очень-очень тихо. От этого зависит наша жизнь. - Веди, - сказал, ухмыльнувшись, Конан. В соседнем помещении они обнаружили дежуривших стражников, которые были либо мертвы, либо усыплены, бегущие пленники не стали выяснять, что именно. Конан нагнулся и подобрал короткий стигийский меч, а Акила взяла кинжал. Экун хотела было забрать длинную алебарду, но Акила остановила ее. - Никакого длинного оружия, - шепнула она. - Оно неудобно в узких коридорах и создает много шума. Амрам высунул голову из двери и посмотрел в обе стороны. - Снаружи никого, - прошептал он громко. - Идите за мной. - На этот счет не беспокойся, - заверил его Конан. - Я буду у тебя за спиной. - Может показаться, что ты мне не доверяешь, - обиженно проговорил Амрам. Киммериец оставил это замечание без ответа. - Почему так тихо? - спросил Конан. Они проходили по району, который, как он знал по прошлому опыту, занимали ремесленники. Всюду была тишина, помещения пустовали. - Сейчас ночь. Даже здесь, где нет ни солнца, ни луны, должны быть день и ночь. Людям нужно спать, и для удобства организации труда все спят одновременно. Лишь работники вентиляции и некоторых других необходимых служб работают и "ночью". Сзади к нему подошла Акила. - Каких таких необходимых служб? - Т-с-с-с-с! - Амрам поднял руку, призывая всех к тишине. - Работники одной такой службы сейчас приближаются. Сюда! - Амрам затолкал всех в чулан, где хранился инвентарь для приборки. Беглецы оказались в тесноте среди метел, швабр, тряпок и ведер. - Что там? - спросила шепотом Акила. Ее тело было плотно прижато к спине Конана. - Какая разница, - произнес с улыбкой киммериец. - Мне здесь нравится. Она ударила его по затылку. - Тихо! - зашипел Амрам. - Это патруль освещения! Вход в чулан был завешан занавеской так, что оставалась щель. По коридору шли два раба. Около каждого рожка они останавливались. Конан уже обратил внимание на то, что горел лишь каждый третий факел: несомненно, из-за того, что сейчас была "ночь". Эти рабы подстраивали пламя горящих факелов. У каждого негорящего рожка один из рабов пригибался и нюхал. У одного такого рожка раб нахмурился и молча подал знак другому. Другой раб вынул из сумки какой-то бронзовый инструмент и что-то поделал с рожком. Первый раб снова понюхал, затем кивнул. Они прошли мимо. Когда оба раба скрылись за углом, беглецы и их провожатый вышли из чулана. - Это стоило нам времени, - все беспокоился Амрам. - Что они делали? - спросил Конан. - Освещение надо постоянно проверять, - сказал Амрам. Объяснение, казалось, как-то успокаивало его нервы. - Там горят природные пары, которые поступают из глубины земли. Пары сгорают полностью без дыма и запаха, но сами по себе эти пары - смертельный яд. Если пламя погаснет, то пары будут поступать в воздух. Много людей может погибнуть, если быстро не обнаружить утечку. А при большом их скоплении пары могут взорваться, как вулкан. В прошлом так погибли целые районы подземного города. - А зачем один из них нюхал рожок? - спросила Акила. - Проверял, нет ли утечки паров. Рожки сделаны из бронзы и керамики, и со временем соединения становятся неплотными, и могут начать выходить пары в небольшом, но все равно опасном количестве. Надо постоянно следить. А так как эти пары не имеют запаха, к ним в цеху добавляют другие пары с резким запахом. И таким образом находят утечку. - Они не только живут в земле, как насекомые, - сказал Конан, - но еще каждое мгновение рискуют задохнуться или сгореть. Разве так могут жить люди? Амрам пожал плечами. - Ты был когда-нибудь в море? Жизнь на борту судна намного опаснее. - Там, по крайней мере, свежий воздух, солнце и звезды, - возразил Конан. - Кому что нравится, - ответил Амрам, - я человек большой терпимости и нахожу все образы жизни одинаково странными. Дальше они шли молча по спящему городу, минуя широкие коридоры, пробираясь по узким коридорам, среди спальных помещений, откуда доносились храп и сопение; поднимаясь по длинным лестницам, по прямым и по винтовым. Несколько раз им встречался патруль освещения, и они прятались в ближайшей комнате, где не было факелов. Наконец они подошли к огромному залу, из которого доносился резкий запах. - Это завод паров, - предупредил Амрам. - Будьте предельно осторожны. Здесь все время дежурят рабочие. Зал был огромен, и Конан вошел в него с трепетом - не из-за опасности быть обнаруженным, а из-за нелюбви находиться рядом с чем-то таким непонятным, как завод паров. Он знал от Омии, что подземные жители неспособны даже на колдовство, но этот огромный резервуар горючего газа для его варварских инстинктов вполне мог быть и результатом магии. Свет был тусклым, и создавался он здесь не открытым пламенем, а кучками светящихся грибов. Ядовито-зеленое, голубое, оранжевое и желтое свечение их давало достаточно света, чтобы можно было разглядеть огромные из соединенных заклепками бронзовых листов чаны, от которых переплетающиеся трубы тянулись к другим емкостям, к другим трубам или устройствам. Конан не мог подобрать им названия. Всюду были разных размеров вороты, явно приводящие в действие клапаны, регулирующие подачу паров. В воздухе висел едкий запах. Конан подумал о том, как же здесь удается обнаружить утечку. Среди таинственного оборудования двигались странные тени, некоторые маленькие, некоторые громадные. У киммерийца зашевелились волосы на затылке, когда он увидел людей с длинными тяжелыми мускулистыми руками и плечами гориллы, но с необычно маленькими головами. Он похлопал Амрама по плечу и показал на одного такого человека, который шел по металлическому мостику наверху: кисти рук почти волочились по железным перекладинам, рот был раскрыт, а глаза тупо глядели перед собой. Амрам прошептал ответ на ухо: - Они безопасны. Это рабы, специально выведенные для того, чтобы крутить самые большие колеса, как бы сильно их ни заклинило. Когда случается авария, то нет времени звать кого-то еще на помощь или использовать инструменты. Пары должны быть перекрыты мгновенно. С трудом преодолевая желание поскорее убраться отсюда, Конан пытался запомнить то, что здесь происходило. По сравнению с остальным подземным городом, здесь было очень шумно: всюду шипело и грохотало, лязгал металл, выкрикивались команды, и пыхтели огромные рабы. Они прошли мимо гигантского ворота, к которому были прикованы шесть огромных рабов. Конан заключил, что это главный клапан, перекрывающий подачу паров в случае аварии для всего города, включая и этот цех. Киммериец подумал о том, как город может жить в полной темноте, но затем понял, что ответ всюду вокруг него: светящиеся грибы. Без сомнения, у муравьев достаточно этих грибов во всех частях города для аварийного освещения. И конечно же, размышлял он, продумано у них все хорошо. Хотя ведь они имели тысячи лет для того, чтобы совершенствовать искусство жизни без солнца. Он поежился при этой мысли. Рабы и свободные рабочие всем своим видом с безжалостной ясностью говорили о последствиях такой жизни. Холодный свет грибов делал их похожими на разлагающиеся трупы. Как только беглецы вышли с завода паров, они оказались в более привычной обстановке. Киммериец узнал места, по которым они проходили, впервые попав в этот город. Дорога все время шла вверх, и он понял, что Амрам ведет их назад к огромному храму. Его не прельщала перспектива снова идти по пустыне, но это лучше, чем еще несколько дней оставаться в гостях у Омии и Аббада. Амрам вдруг повел их по незнакомому боковому коридору. - Куда мы идем? - спросил Конан, схватив щуплого человека за руку. - Я не помню этого места. - Ты и не должен его помнить, - был ответ. - Но вы, кажется, говорили, что вам нужны ваше оружие и вещи? Конан улыбнулся: - Веди. Они пошли дальше, пока у поворота Амрам не остановил их. Он притянул к себе головы Конана и Акилы и едва слышно зашептал: - Здесь за углом помещение стражников. На посту должны быть по крайней мере двое, и с ними вы разбирайтесь сами. Ваши вещи лежат в следующем помещении. Киммериец и амазонка кивнули. По команде Конана беглецы внезапно выскочили из-за угла. Двое стражников стояли по сторонам двери, опершись на алебарды, и почти спали. Они так напугались, когда Конан с Акилой набросились на них, что не успели даже вскрикнуть. Конан схватил стражника слева за горло и проткнул живот насквозь мечом. Акила пронзила свою жертву кинжалом, а женщины подхватили стражников под руки и бесшумно уложили их на пол. Амрам очень ловко подскочил и подхватил падающую алебарду, чтобы шум не выдал их. Конан тут же бросился в следующее помещение, размахивая окровавленным мечом, готовый встретить еще врагов. В помещении ничто не двигалось, и киммериец выпрямился и принялся рассматривать то, что находилось тут. Комната была небольшая, шириной шагов в десять, и до самого потолка заполнена ларцами, а на стенах висели различные предметы. - Вот! - восторженно воскликнула Акила. Она кинулась к стене, туда, где висел ее кожаный пояс, застегнула его на себе и затем, сев на корточки, начала рыться в куче вещей у стены. Конан нашел рядом свое оружие, оно висело над кучей, в которую были свалены его халат и прочие вещи. Он завернул все, кроме своего пояса с оружием, в накидку и перекинул через плечо. Дикие женщины тоже отыскали свои вещи. Они не тронули того, что принадлежало Джебе или Ки-Де. Киммерийцу показалось, что чего-то не хватает. - Где верблюжьи седла и сбруя? - Наверное, все еще на верблюдах, - ответила Акила. Надеюсь, что там. Если это так, то мы сэкономим время. - Идем! - позвал Амрам. - Мы и так здесь надолго задержались. Город скоро проснется, и наступит время смены караула у вашей камеры. Тревога распространится по городу мгновенно! - Я готов, - сказал Конан, выходя из комнаты. - Теперь, когда мы вооружены, этим выродкам лучше не попадаться нам на пути. Поднимаясь вверх по спиральному пандусу, беглецы услышали за спиной шум. Там был звон гонгов, бой колоколов и пронзительный визг свистков. - Поздно, собаки! - крикнула Акила. - Мы вырвались от вас! - Не будь самонадеянной, - предостерег ее Амрам. - Любимое занятие богов - наказывать смертных за такие заявления. - Сейчас, - ответила амазонка, - я не боюсь ни богов, ни людей, ни дьяволов! Неожиданно они оказались в просторном темном помещении, где голоса и шаги отдавались эхом. Это была внутренность огромного идола в самом большом храме Джанагара. Факелы еще горели внутри бронзовой скульптуры, но пламя их было так тускло, что над ними виднелись лишь неясные очертания. - Где ворота? - спросила Акила. - У ног богини, - ответил Амрам, бросаясь вперед. - Здесь где-то рычаги управления. Он принялся дергать за рычаги, и послышался лязг цепей и скрип петель. Но шум, доносившийся сзади, все нарастал. - Они приближаются! - закричала Паина. - Их много! Три женщины выстроились перед выходом с пандуса, заслонив собой царицу. Будто по волшебству, в руках их появились короткие мечи и топоры. Конан и Акила выхватили свои мечи и приготовились к бою. - Скорей открывай ворота! - крикнул Конан. - Я бы предпочел иметь с ними дело снаружи, а не в этой бронзовой тюрьме! Внутри сделалось светлее, когда факелы вдруг выбросили языки пламени в пять футов высотой. Кто-то внизу увеличил подачу паров. Конан взглянул наверх. Нельзя исключать того, что враг может притаиться и наверху. Он увидел лабиринт галерей и лестниц, цепи, свисающие огромными петлями, рычаги, колеса и шестерни неизвестного назначения, но не заметил ни одной живой души. Вдруг что-то привлекло его внимание. Это было уже знакомое пурпурное мерцание. Но времени для размышлений больше не осталось. Стражники достигли вершины пандуса. Киммериец забежал вперед женщин Акилы и ударил по первым трем воинам, показавшимся наверху. Сталь прорубила черные доспехи и вошла в плоть и кости. Напав на этих трех стражников неожиданно, он одолел их достаточно легко. Когда Конан дрался, он с облегчением заметил, что это не тот хорошо обученный отряд, впервые встретивший их с сетями и веревками. Это были просто стражники, первые прибежавшие на тревогу и к тому же утомившиеся после долгого подъема. - Дайте мне больше места! - потребовала Акила, размахивая мечом. Два стражника кинулись на нее, но так же быстро отпрыгнули назад - у одного рука была распорота вдоль до кости. У другого из перерубленной артерии на бедре фонтаном хлестала кровь. Дикие женщины умело действовали своими короткими мечами. Пандус сделался скользким от крови, и на некоторое мгновение нападавшие в замешательстве отступили. Конан бросил взгляд через плечо и увидел что Амрам, дергая за разные рычаги и, в свою очередь тоже оглядываясь на драку за спиной, сумел открыть ворота примерно на фут. Он еще раз дернул - повышался лязг металла. Ворота отрылись еще на фут. Киммериец обратил внимание на то, с каким рычагом боролся этот щуплый человек. - Уходите! - закричал Конан.- Уходите через ворота! Я их задержу и догоню вас. Направляйтесь к большим городским воротам туда где наши верблюды. - Я не покину битвы! - заявила Акила, лицо ее светилось жаждой боя. - Не позволю мужчине драться за меня! Конан обратился к трем женщинам: - Уберите отсюда свою царицу! Они молча кивнули. Затем все втроем схватили Акилу и грубо потащили ее. - Конан! - орала она. - Один ты их не остановишь! Они убьют тебя! - Мы им нужны живыми, разве ты забыла? На самом деле он не был в этом уверен. Омии он, может быть, и нужен живым, но здесь ее видно не было, а эти стражники вполне могут иметь инструкцию убивать всех, пытающихся бежать. Он увидел, что женщины проталкивают свою царицу в ворота. Амрама видно не было. Вероятно, он вышел первым, проявляя свою обычную заботу о собственной шкуре. Больше у киммерийца не было времени оглядываться. В толпе стражников под одобрительные возгласы своих товарищей появился стражник более крепко сложенный и в более тяжелой броне. Конан догадался, что прибыл местный герой. На нем была маска демона, а в руке он держал булаву. Взревев, он попытался со всего маху нанести удар в голову. Киммериец пригнулся и ответил горизонтальным ударом. Стражник отпрыгнул и остановил меч своим оружием. Клинок меча и ручка булавы зазвенели, и посыпались искры. Затем массивная голова булавы полетела к Конану сбоку, но киммериец сделал шаг вперед, сократив дистанцию, и схватил стражника под локоть. Рукоятью меча Конан ударил в лицо стражника, смяв тонкий металл маски; удар был таким мощным, что из прорезей для глаз брызнула кровь. Стражник взвыл и отпрянул назад. В это время Конан выхватил у него булаву. Широко размахнувшись булавою, он размозжил голову большого стражника и не останавливаясь, расплющил бок другому, в то время как меч пронзил грудь третьего. Толпа в ужасе отступила, а он развернулся и побежал к воротам. Тем не менее стражники собрались с духом и бросились следом, однако киммериец был уже у ворот. Но он не вошел в них. Вместо этого он взял меч в зубы, бросил булаву на пол, схватился за рычаг и потянул. Мускулы вздулись, рычаг застонал, и ворота захлопнулись. Затем Конан нагнулся, схватил булаву и размахнулся. Железный рычаг, толщиной с человеческое запястье, сломался, полетел по воздуху и со звоном ударился о бронзовую обшивку идола. Стражники стояли, разинув рот, не понимая, что только что произошло. Затем сзади послышался шум, и появилась Омия. Следом шел Аббад. - Что это? Где... - Она вдруг увидела улыбающегося ей киммерийца. - Ты никогда раньше не разводила быков? - спросил он ехидно. - Если бы разводила, то была бы осторожнее. Все скотоводы знают, что лучший племенной скот самый опасный! - Где женщины? - заорал Аббад. - Какое тебе дело? - спросил Конан. - Тебе все равно к ним не притронуться! С последним словом он бросил булаву прямо в Аббада. Он не считал булаву оружием и взял ее лишь для того, чтобы сломать рычаг управления. Аббад увернулся так ловко, что позавидовал бы и акробат. За его спиной повалившись два человека с лицами, превращенными в кровавое месиво. - Убить его! - крикнул Аббад. - Нет! - закричала царица. - Он мне нужен живым! Но Конан не слушал их. Он несся к ближайшей лестнице. Снова взяв меч в зубы, киммериец прыгнул вверх и схватился руками за перекладину в пятнадцати футах от земли. Он тут же принялся карабкаться, как обезьяна. Конан услышал, как внизу щелкнул арбалет, и рядом с головой пролетела и отскочила от бронзовой пластины стрела. Омия что-то орала. Выстрел явно был сделан в нарушение ее приказа. Лестница вела на галерею, и он вскочил на нее. Сзади лезли стражники. Лестница была слишком крепко привинчена, и Конан не мог ее отсоединить, и швырнуть вниз было нечего. Киммериец понимал, что он может стоять на месте и рубить головы весь день, как только они будут появляться над лестницей, но сам он являлся хорошей мишенью для лучников, по крайней мере для тех из них, кто подчиняется приказам Аббада. - Слезай! - крикнула Омия. - Тебе не причинят вреда! Не обращая на нее внимания, Аббад дал команду двум женщинам с арбалетами, и обе тетивы запели одновременно. Одна выбросила стрелу с острым наконечником, другая метнула свинцовую пулю, которая может пробить череп. Киммериец едва увернулся от того и другого. Омия набросилась на Аббада. - Ты умрешь за это, предатель! - Я так не думаю! - сказал Аббад. Он подошел к Омии и, казалось, нежно обнял. - Твое робкое правление подошло к концу, моя царица. Настало время оставить прошлое и вернуться в настоящий мир. - Ты сошел с ума! - кричала она, извиваясь в его руках. - Мы все погибнем! Джанагара не будет! Тебе нельзя... Стража! Последние слова она прокричала в ужасе, увидев, как Аббад поднял клинок. Затем он медленно, будто лаская возлюбленную, провел острым лезвием по горлу. Омия открыла рот, чтобы закричать, но вопль захлебнулся в потоке крови. Она повалилась у ног своего убийцы. Стражники стояли, не в состоянии понять смысла событий. - Теперь будете подчиняться моим приказам, - спокойно заявил им Аббад. Я новый царь Джанагара. Мой первый приказ как царя - убить этого... где же он? Взгляд его проследил направление, указываемое его же рукой, но на галерее наверху был лишь только что влезший туда стражник. Когда киммериец увидел, что царица Джанагара погибла, он не стал задерживаться. Ему приходилось видеть, как трон меняет своего обладателя и с меньшими церемониями, и он понимал, что новый монарх был не столь мягкосердечен, как предыдущий. По крайней мере, этому не за чем сохранять ему жизнь. Киммериец тихо пробежал к концу галереи и вскочил на перила. Вложив меч в ножны, он запрыгнул на следующую галерею, ухватившись за стойку перил и подтянувшись с легкостью человека, выросшего среди обрывистых скал. Ни один горный козел не был так ловок, как киммериец. - Вот он! - крикнул кто-то, и Конан пригнулся, зная, что за словами последуют стрелы арбалетов. Он пробежал по галерее и прыгнул в пустое пространство. Затем ухватился за свисающую цепь и, качнувшись на ней, перелетел на большую платформу, полную шестерней и рычагов, явно часть механизма, приводящего в движение руки идола и другие подвижные части. Конан прошел к краю платформы и принялся думать, стоя на краю на высоте сотни футов, куда направиться дальше. Он не боялся высоты, чего нельзя было сказать о стражниках, которые карабкались крайне осторожно. Но они все-таки приближались. Они заполняли лестницы и галереи, и скоро они окажутся на платформе вместе с ним. Конан понимал, что даже величайший воин должен склониться перед численным превосходством. Вдруг он увидел что-то наверху. От платформы, где он стоял, поднималась, теряясь в темноте, лесенка из перекладин между двух тросов. Там, куда не достигал свет факелов и нельзя было разглядеть подробностей, мерцало пурпурное сияние. В центре сияния находилась фигурка человечка, и она, казалось, махала Конану рукой. В платформу у его ног ударилось три стрелы. Не имея лучшего выбора, Конан полез на эту очень ненадежного вида лестницу. Он обнаружил, что лезть по такой лестнице - то же самое, что карабкаться по корабельному такелажу, с одной лишь разницей, что на судах нет длинных лестниц. Мимо пролетали стрелы, но даже хорошему стрелку трудно метиться под таким углом, к тому же киммериец подозревал, что эти стрелки редко совершенствуют свое искусство в стрельбе по отдаленным мишеням. Конан подумал, что, если бы за ним гнались гирканийцы, он был бы истыкан стрелами, как мишень на сельской ярмарке. Конан не мог сказать, в каком месте идола он находится. Верхний конец лестницы окутывал мрак. Но он мог различить тускло мерцающее тело гомункула. Как ни ненавидел он колдовство, этот человечек, похоже, настроен не особенно враждебно, чего нельзя сказать о людях внизу. Затем его привыкшие к темноте глаза различили еще одну платформу наверху. Она казалась лишь чем-то черным в общем мраке, но это по крайней мере доказывало то, что лестница где-то кончалась. До конца оставалось не больше двух десятков перекладин, как вдруг лестница начала трястись. Оглянувшись, Конан увидел, что на платформе стоят стражники в масках и что один из них, похрабрее, решил карабкаться по ненадежной лестнице. По пустому пространству внутри идола разнесся металлический грохот, сопровождаемый лязгом и звоном. Внизу старались открыть ворота, механизм которых киммериец сломал. Он усмехнулся, прошел оставшуюся часть лестницы и встал на более надежную по сравнению с лестницей платформу. По его расчетам, если Акила и остальные бежали, как только могли, и не заблудились в городе, то они к этому времени должны находиться вблизи украшенных опалами ворот Джанагара. Смех киммерийца оборвался, когда платформа с металлическим стоном качнулась у него под ногами под действием его веса и веса стражников на лестнице внизу: крепление древней шаткой конструкции оказалось вырванным. Платформа снова качнулась, и послышалось, как лопаются ржавые заклепки. Платформа наклонилась, и люди на лестнице в ужасе закричали. Конан искал средства спасения. Сможет ли он пробиться вниз по лестнице, до того как платформа сорвется полностью? Это было так же мало вероятно, как и остаться в живых среди превосходящих числом врагов внизу. Куда девался этот проклятый гомункул? Вдруг он снова заметил пурпурное сияние. На вогнутой бронзовой стене перед ним, от которой в любое мгновение могла оторваться платформа, была длинная горизонтальная прорезь, и сияние это проникало сквозь нее. Крошечный человечек появился в щели и позвал его рукой. Конан бросился к нему, в то время как стали вылетать еще заклепки и платформа начала отрываться от стены с металлическим скрежетом, который смешивался с воплями стражников на лестнице. В щель едва могла пролезть голова, но, пожертвовав небольшим количеством волос и кожи, Конан слегка расширил ее, упершись руками в нижний край, и попытался пролезть. На наклонившуюся платформу было неудобно опираться, но в следующее мгновение она уже вообще не могла служить опорой, когда со скрежетом она отвалилась полностью, а ноги Конана повисли в воздухе. Крики стражников на лестнице оборвались, а Конан все боролся с упрямым металлом. Медленно, со скрипом верхняя металлическая часть начала подниматься. Конан понимал, что даже с его силой невозможно согнуть толстую бронзу. Верхняя часть каким-то образом крепилась на шарнирах. Судя по издаваемому звуку, этот механизм не использовался многие годы, а возможно, и многие века. Превозмогая боль, киммериец просунул в отверстие плечи и грудь. Остальная часть тела прошла легче. Он пролез и оказался на узком изогнутом уступе. Сделав несколько глубоких вдохов для того, чтобы восстановить силы, он осторожцо сел и огляделся вокруг. Вначале Конан увидел лишь то, что он очень высоко, у самого сводчатого потолка храма. Вся масса идола находилась внизу. Когда киммериец посмотрел вниз, то даже у него закружилась голова. Он осмотрел прорезь, через которую вылез, и изогнутую секцию, которую приподнял, и расхохотался. Он вылез из глаза идола. Верхняя часть была подвижным веком. Несомненно, в прошлые века внутри зажигались огни, и для того, чтобы вызвать у зрителей благоговение, глаза механически открывались. Теперь Конан лежал на скуле идола, и самым важным для него делом было спуститься на землю, не сломав себе шею и по возможности до того, как те, что жаждут его крови, откроют ворота. Звук, с которым они били портал, разносился по огромному храму, будто звон невообразимо громадного гонга. Гомункула нигде не было видно, но после мрака внутри идола в храме, казалось Конану, было светло, как днем, так что человечка трудно разглядеть в таких условиях. Внизу не было ничего, кроме обрыва футов в пятьдесят, до самой выступающей груди богини, и даже если киммериец невредимым преодолеет это расстояние, то бронзовая полусфера была такой гладкой, что он просто скатится с нее и разобьется на коленях богини, будто запоздалая жертва божеству, чей храм давно покинут молящимися. Переносица выдавалась слишком сильно, и Конан не мог через нее перелезть, так что он обратил внимание на другой предмет и обнаружил, что ухом можно воспользоваться. Раковина была достаточно велика для того, чтобы он поместился в ней, а с удлиненной мочки свисала серьга, доходившая почти до плеча. Расстояние от края скулы до уха было слишком большим для того, чтобы Конан мог покрыть его одним прыжком, но прямо над ухом находился завиток волос богини, сделанный из бронзовых прутьев, которые могли на вид выдержать вес человека. Это было рискованно, но жизнь его редко текла спокойно. Звук ударов внизу изменился, будто ворота начали подаваться. Конан не стал колебаться. Он низко присел, затем прыгнул. Он схватился руками за два прута и почувствовал, как один из них чуть сдвинулся. Конан отпустил его и схватился двумя руками за другой прут как раз в тот момент, когда первый отвалился и полетел вниз. Бронзовый завиток ударился о плечо богини, затем зазвенел на полу. Киммериец быстро перебирался с одной пряди на другую, не оставаясь висеть на каждой слишком долго, чтобы она не успела отломаться вместе с ним и полететь на твердую поверхность внизу. Но вот он уже сидел в ухе и обдумывал свои дальнейшие действия. Мочка оказалась тонкой, так что за нее можно было ухватиться и съехать вниз до серьги, большой и вычурной, как люстра в немедийском дворце. По серьге он слез легко, будто это дуб, а от ее конца недалеко было и до плеча. Рука была гладкой, но с одного плеча до другого шло что-то похожее на бусы. Хватаясь за рельефные бусины, Конан начал спускаться по украшению. Первая часть пути оказалась легкой, но когда он добрался до выпуклости груди, пришлось здорово попотеть, так как ноги почти не находили опоры. Покатый живот представлял меньшую трудность, и вскоре киммериец пробирался над пупом, походившим на вход в пещеру. Он добрался до склона бедра, а оттуда соскользнул к паху. Перед ним находились скрещенные щиколотки, он перелез через них, затем слез с самого идола и встал на его пьедестал. Конан не колеблясь спрыгнул с пьедестала и приземлился на полу, сильно согнув колени, чтобы смягчить удар. Радость его была недолгой, поскольку с оглушительным треском ворота в нескольких шагах от него снесли и высыпали стражники. Конан, как олень, понесся к входу храма, надеясь на то, что стражники не выставили в первые ряды арбалетчиков, когда выбегали из идола. На свободном пространстве киммериец не боялся, что его догонят. Он мчался к двери и слышал, как за спиной щелкают арбалеты, но стрелы летели мимо и ударялись о стены, либо отскакивали от пола. Дверь манила обещанием спасения: сквозь нее лился солнечный свет, а Конан знал, что толпа, бегущая за ним, боится солнца, как чумы. Он вылетел из дверей прямо на площадь. Он смеялся от радости, но смех быстро затих, когда киммериец увидел то, что перед ним. Акила и три ее оставшиеся подруги, которые должны были верхом на верблюдах ехать подальше от города, стояли, грустно опустив головы. За ними выстроились примерно два десятка человек, некоторые из них - жители пустыни, некоторые иноземные воины. Впереди них, рядом с Акилой, стояли двое, которых Конан сразу узнал. - Я так понимаю, что ты и есть Конан из Киммерии? - произнес высокий худой мужчина в пурпурном тюрбане. - Я полагаю, что ты знаком с моим другом Владигом. - Он указал рукой на человека в красных сапогах, стоявшего рядом. Владиг приветствовал киммерийца сардонической улы