Читаем без скачивания Свет погасших звезд. Люди, которые всегда с нами - Федор Раззаков

Пока шла война, Серова и Симонов часто разлучались: она работала в Москве, а он вынужден был выезжать на фронт в качестве военного корреспондента газеты «Красная звезда». Причем его оружием было не только перо, но и настоящее оружие, с которым он никогда не расставался. Симонов ходил на подводной лодке в румынский тыл, с разведчиками – в норвежские фьорды, на Арабатской стрелке – в атаку с пехотой. И войну он закончил не где-нибудь в глубоком тылу, а в самом Берлине.

Именно на этой войне сложился и стиль Симонова – не только литературный, но и стиль жизни вообще, основой которого стали его легендарная работоспособность и целеустремленность. За четыре года войны он выпустил пять сборников очерков и рассказов, написал три пьесы и одну повесть.

Однако и после войны их дороги на некоторое время разошлись: Симонова отправили на Дальний Восток освещать войну с Японией. Затем он съездил в США, Канаду, Францию. Поэтому их роман с Серовой в те годы был больше эпистолярный, чем физический. Симонов написал своей жене гору писем!

Пока мужа нет, Серова играет в театре, снимается в кино. Посещает шумные вечеринки, где все чаще и чаще прикладывается к рюмке. К выпивке она пристрастилась еще во время войны, но если тогда она пила, чтобы снять стресс, напряжение, то теперь пьет от тоски и уныния. Как напишет в одном из своих писем Симонов: «У тебя, я знаю, есть чудовищная русская привычка пить именно с горя, с тоски, с хандры, с разлуки…»

В 1946 году Симонов окончательно оседает дома, получив должность главного редактора журнала «Новый мир». Вскоре на свои литературные гонорары он купил дачу в Переделкине – двухэтажный особняк с бассейном, который был только у него. В последнем, к слову, едва не утонул сын Серовой Анатолий, который не умел плавать. Спас мальчика шофер Симонова.

Летом 1949 года Серова и Симонов сменили место жительства: они сдали свою квартиру в доме на Ленинградском проспекте и переехали в центр, в дом № 19 на улице Горького (где был магазин «Наташа»). Там у них случилось прибавление семейства: 11 мая 1950 года (по злой иронии судьбы, в 11-ю годовщину со дня гибели Анатолия Серова) Серова родила девочку, которую назвали Машей. Однако вскоре с девочкой стало происходить что-то странное. Началось все с того, что Маша перестала брать грудь, плакала. Симонов стал грешить на жену: мол, та втихаря пьет вино. Но Серова категорически заявляла: не пью! Истина вскрылась вскоре. Сын Серовой однажды заметил, как старуха-домработница что-то подсыпает в молоко новорожденной. Мальчик тут же рассказал все отчиму. Тот взял бутылку и обнаружил в молоке… мак. Оказалось, что старуха таким образом усыпляла девочку, чтобы та своим плачем не мешала ей спать.

В июне 1950 года Серова ушла из Ленкома в Малый театр. Поступить так ей посоветовал Симонов, который собирался отдать в Малый свою новую пьесу, где его жена должна была играть главную роль. Но пьесу в театре не приняли, и Серовой пришлось довольствоваться более скромной ролью в другом спектакле. В итоге в этом театре она долго не задержалась и покинула со скандалом. Как-то вечером выпила с приятелем Павлом Шпрингфельдом и отказалась приезжать на вечерний спектакль. По этому поводу в Малом созвали собрание, которое приняло решение уволить Серову из театра. Когда Серова услышала это резюме, она упала в обморок. Домой ее увез сам Симонов, завернув в норковую шубу. На дворе стоял конец января 1952 года.

После этого случая Серова запила. Симонов как мог пытался спасти жену, но у него это плохо получалось. Болезнь пустила слишком глубокие корни. Не спас Серову даже перевод в другой театр – имени Моссовета и постановка специально под нее пьесы «История одной любви», которую она впервые играла в Ленкоме 16 лет назад. Но нынешняя Серова была не чета той, ранней: та была молода и обаятельна, эта – бледна и с отекшим лицом. Окончательно добила Серову история с ее сыном Анатолием: тот в 16 лет угодил в колонию.

К середине 50-х Симонов был уже одним из самых влиятельных людей в Советском Союзе – шестикратный лауреат Сталинской премии, член президиума Советского комитета защиты мира, главный редактор журнала «Новый мир». Естественно, это высокое положение теперь вступало в явный диссонанс с именем Валентины Серовой – закатившейся звезды советского кинематографа. Как итог: в конце 1956 года Симонов уходит от Серовой к другой женщине – вдове поэта Семена Гудзенко Ларисе Жадовой. С ней Симонов познакомился во время отдыха в Кисловодске, у них начался роман, который привел к беременности Ларисы. Как только это обнаружилось, Симонов принял решение уйти из прежней семьи. Говорят, Серова, узнав об этом, попыталась покончить с собой, выбросившись из окна. Ее спасла подруга, которая в самый последний момент успела схватить ее за руку.

Серова не простила Симонову измены и прекратила с ним всяческие отношения. И долго не давала ему развода и не разрешала видеться с дочерью. Когда к ней приходили повестки в суд, она их рвала и приговаривала: «Гуляй сколько влезет, а развода не получишь!» Однако в конце концов Симонов своего добился: 28 января 1957 года суд все-таки развел его с Серовой. Спустя несколько месяцев Лариса Жадова родила Симонову дочку Александру.

Так получилось, что, обретя новое счастье в личной жизни, в общественной деятельности Симонов угодил в опалу. При Хрущеве ему припомнили все его Сталинские премии и высокие посты, постепенно лишив его всех высоких должностей. В 58-м его сняли с редакторства в «Новом мире», год спустя вывели из секретариата правления Союза писателей СССР и, наконец, в 61-м – прекратили его членство в Центральной ревизионной комиссии ЦК КПСС. По одной из версий, все это было местью писателю за то, что он достаточно быстро и легко сменил политическую позицию: от сталинистов переметнулся к либералам.

Стоит отметить, что подобные побеги в те годы совершали многие советские интеллигенты. Свою позицию эти деятели объясняли просто: дескать, раньше мы не знали о преступных деяниях Сталина, а потом прозрели. Но это была хитрая уловка – все они прекрасно знали либо догадывались. Просто страх перед вождем и желание быть поближе к власти заставляли их закрывать глаза на многое из того, что происходило вокруг них или при их непосредственном участии. А когда вождя не стало и Хрущев объявил его преступником, многие интеллигенты тут же отреклись от прежнего кумира и стали петь осанну новому. Впрочем, так поступали далеко не все. Например, Александр Фадеев застрелился, чтобы не участвовать в этом шабаше, а его коллега Всеволод Кочетов до конца своих дней не отрекся от Сталина и продолжал считать себя его сторонником, несмотря ни на какие веяния в политике.