Читаем без скачивания Тонущая женщина - Хардинг Робин

Рашель закрывает ноутбук.

– Через несколько дней состоится предварительное слушание. Тогда станет ясно, что именно планирует сторона защиты. Уверена, они будут настаивать на прекращении дела.

– Прекращении дела? – Мне дурно, кружится голова. – Но ведь есть запись, на которой четко слышно, как он замышляет меня убить!

– Прокурор сделает все, что в ее силах, чтобы надолго упрятать его за решетку. Но есть определенные юридические тонкости, которые нельзя не принимать в расчет. Правила получения и хранения вещественных доказательств. Законы о двустороннем согласии на запись разговоров.

Все эти формулировки мне не очень понятны, но я вижу, что адвокат озабочена.

– Как я уже сказала, суд неохотно принимает аудиозапись в качестве доказательства. Но у нас есть еще несколько дней на то, чтобы собрать новые улики. – Рашель сдержанно улыбается мне, но я вижу, что настрой у нее немного изменился. Теперь она сомневается во мне. Думает, что я лгу. Что-то скрываю. И она права. – Остается только держать кулаки и ждать, – добавляет адвокат.

На карту поставлена моя жизнь, а она предлагает держать кулаки и положиться на удачу? Но ведь Рашель знает, что я не властна над своей судьбой.

Так было всегда.

Глава 59

Следующие две ночи я не сплю. Ворочаюсь, не в силах найти удобное положение. Ощущение такое, что тело скручено в спираль, кожа усохла, сдавливает кости так, что внутренности постепенно плющатся, сминаются. Маму так и не нашли. Ее нет уже три дня. А я как представлю, что она где-то в заточении, одна, напугана, сразу начинаю плакать и реву часами. Меня бесит, что я не в силах помочь, что я не свободна. Мне запретили принимать участие в поисках матери. Добродушный полицейский Кэмпбелл, вероятно, получил нагоняй за снисходительность и теперь настаивает, чтобы я оставалась в четырех стенах за запертыми дверями. Я должна довериться профессионалам: они делают все возможное, чтобы найти мою мать, ищут ее с не меньшим усердием, чем искала бы я сама.

Я отправила в лечебницу список адресов: адрес стоматологического кабинета, где она когда-то работала, адрес дома ее лучшей подруги, адрес бассейна, который она посещала, когда я была маленькой. Сообщила о том, что у Бенджамина есть летний домик на острове Оркас и квартира в доме рядом с площадкой для гольфа в парке Семиаму (маму могли прятать по одному из этих двух адресов, но я о своих подозрениях умолчала – лишь сказала, что она бывала там). Грета Уильямс обещает, что сотрудники их службы безопасности будут регулярно ходить по этим адресам. Заверяет меня, что полицейские также туда наведаются, когда у них будет возможность. Но этого недостаточно. Я сама должна искать маму, прочесывая город. А я вынуждена сидеть дома. Как беспомощная пленница.

По местному телевидению дают объявление о пропаже человека.

– Пожилая женщина ушла из дома престарелых на северо-востоке Сиэтла, – с надлежащей озабоченностью в голосе сообщает ведущий выпуска новостей. – Мелани Синклер, 67 лет, страдает деменцией. – В правом верхнем углу экрана появляется недавняя фотография мамы. Она выглядит немощной и безучастной. Перед ней на столе – торт в честь дня рождения с зажженными свечками. Меня на том празднике не было. Муж не пустил. – Если встретите Мелани, не оставляйте ее одну и позвоните в дом престарелых «Земляничное дерево» или в полицию Сиэтла.

Если это Бенджамин – или, по его указке, Нейт, или кто-то еще из лакеев моего мужа – насильно увез мою мать из дома престарелых, он не сообщил мне, как ее вернуть. Что он хочет в обмен на освобождение мамы? Не в моей власти заставить прокурора прекратить дело против него, тем более что у стороны обвинения есть доказательства его преступных намерений. Согласно нашему брачному договору, в случае развода я и так не получу практически ничего; правда, в свете недавних событий мне, возможно, удалось бы оспорить его условия. Значит, Бенджамин похитил мою мать именно по этой причине? Или просто для того, чтобы причинить мне боль? Наказать меня? Чтобы я знала: он и из изолятора может создать мне проблемы.

Пребывая в вынужденном заточении, я тщательно обыскиваю весь дом – ищу хоть что-то, указывающее на то, где может находиться мама. Я роюсь в шкафах, заглядываю в самые темные уголки подвала, вытаскиваю из гаража какие-то коробки, методично перебираю их содержимое. На дне одного пыльного ящика я нахожу связку незнакомых ключей. На ней три разных по форме ключа, без бирок. Может, мама томится где-то взаперти? В каком-нибудь шкафу? В грязном чулане? От этих мыслей мне становится дурно.

Полицейские, нагрянув в дом с ордером на обыск, внимательно осмотрели кабинет Бенджамина, в том числе сейф. Перерыли все шкафы и выдвижные ящики, но договора о полном подчинении так и не нашли. Однако где-то же он есть. Если я его найду, это хотя бы подтвердит анормальность наших супружеских отношений. Скоро состоится предварительное судебное заседание по делу Бенджамина. Если к тому времени следователи не обнаружат следы незаконных платежей, не найдут более надежных свидетелей или не представят новых уличающих аудиозаписей, Бенджамина, возможно, освободят из-под стражи. Конечно, самая главная улика – это Картер Самнер. Но если его отыщут, если он расскажет все, что ему известно, мы все, все трое, окажемся за решеткой.

Наступил день, на который назначено первое судебное заседание. Договор так и не нашли. И мою маму тоже. С тех пор, как она исчезла, прошло уже несколько дней, и я с ума схожу от беспокойства. Сидя на кухне у барной стойки, я без аппетита грызу засохший тост и поглядываю на часы. По словам моего адвоката, предварительное судебное заседание может продлиться пару часов. Прокурор изложит обстоятельства дела, представит доказательства и свидетелей, в число которых меня не включили. Я умоляла не вызывать меня в суд, боялась, что адвокаты мужа разнесут мои показания в пух и прах, но теперь меня гложут сомнения. А вдруг мое присутствие на суде как-то повлияло бы на ход процесса? Я молюсь, чтобы судья и без моих показаний поверил, что Бенджамин Лаваль действительно замышлял убить меня.

Прошел час. Я кладу на тарелку холодный тост и наливаю себе немного виски. Крепкий напиток обжигает небо, пищевод, заставляя меня морщиться. Но желанный эффект достигнут: я впадаю в нечто похожее на оцепенение. Теперь я ничего не могу изменить. Остается только ждать. И надеяться. «Держать кулаки», как посоветовала мой адвокат. Виски делает ожидание чуть менее тягостным.

Наконец звонит мой мобильник. Сначала я слышу в трубке тяжелый вздох. Потом:

– Хейзел, дело против вашего супруга закрыто, – сообщает Рашель Грэм. – Мне очень жаль.

Бокал выскальзывает из моей руки, падает на столешницу, но не разбивается. У меня подкашиваются колени, и я хватаюсь за бортик раковины. Такое чувство, будто я тону, будто из комнаты откачали весь воздух. Но адвокат продолжает, полагая, что я ее внимательно слушаю:

– Судья счел недостаточными представленные доказательства того, что подследственный совершил преступление.

– А как же аудиозаписи? – выдавливаю я из себя. Мой вопрос звучит как вздох изумления.

– Это непроверенная информация, – объясняет она. – Адвокаты заявили, что не имеют возможности подвергнуть перекрестному допросу Картера Самнера. А без образца его голоса невозможно доказать, что на записи говорит именно он, и то, что сама запись является подлинной.

Я открываю рот, но из горла вырывается лишь безобразный хрип.

– Адвокаты вашего супруга заявили, что аудиозапись могли изменить, подделать. Даже изготовить фальшивку.

– Фальшивку? – Я наконец обретаю голос. – Но кто мог это сделать?

– Любой, кто затаил злобу на Бенджамина Лаваля, – отвечает она. – У него, как у адвоката, врагов хватает. – И после небольшой паузы добавляет: – Или же это мог сделать кто-то из его близкого окружения.

Я стискиваю зубы.

– А то, что он передал деньги Картеру Самнеру?