Читаем без скачивания Питерская Зона. Запас удачи - Дмитрий Манасыпов

А все «Даная». Чертова сволочь, что завлекла к себе отца всех греческих богов, излившегося в ее светелку золотым дождем. Натурально золотым, а не извращением, что практикуют идиоты. О чем я? О картине с Данаей. Той самой, что в конце прошлого века полили кислотой. К шедевру великого Рембрандта.

Порой меня спрашивают – откуда и на кой ляд мне надо знать все это и вообще пользоваться словами, не всегда понятными и вообще частенько чуждыми. В смысле, сталкерскому сообществу. Хм… хороший вопрос, особенно в таком состоянии, как сейчас. Да я вам, если опрокинуть еще немного, целую лекцию прочту о пользе образования и культуры.

Ну… да сами понимаете, да-да. Все за ради девушек. Ну и женщин. Девочек оно не касается, если только у меня племянницы не будет. Или дочки. А вы чего думали? Чтобы с ходу определять – какую картину хватать и бежать, коли тебя преследует стая псов-людоедов? Ну-ну… этому учатся даже не годами. Десятилетиями. А я… так, на красавиц, красоток и просто милашек произвести впечатление.

А «Даная», что «Даная»? Нет, не расскажу. Одно могу сказать точно: сейчас она в другом месте.

В общем, мой угрюмый и вусмерть нетрезвый не-дружище Урфин хлобыстнул еще и, встав тяжело и опасно, двинул ко мне. А это, скажу вам честно, впечатляет. Напоминает какой-то серьезный агрегат на четырех ведущих мостах и с полным фаршем в плане вооружения. Только что в исполнении из мускулов, сухожилий, роста, мрачного аки у робота-злодея выражения лица и со всеми остальными обязательными атрибутами. Короче, вставать на пути не особо хочется. Но, понимаете, надо. Ибо не хер. Сталкерская гордость и все такое.

Добраться до меня Урфину не дали. Барин и Казак мягко и ненавязчиво усадили его за ближайший стол и повисли сверху. Всеми, понимаешь, своими центнерами. Но хитрый и очень пьяный Урфин успокоился не сразу и пару раз чуть не вырвался.

Вы ж понимаете, что мне хватило остатков трезвого рассудка не кидаться на него. Если не считать слов. О них пожалеть вышло быстро.

– Трус! – Урфин дернулся. – Ублюдок гребаный! Щенок, бл…дь!

– А не пошел бы ты? – Умнее придумать ничего и не вышло. – С какого я трус?

– А то не знаешь?!! – Урфин взревел раненым здоровяком и рванулся. Не выгорело.

– Ни хрена я не трус! Понял?

Сколько, интересно, глупостей сделано под тяжело-спиртовым? Немало, думаю. И совершенно неудивительно, что мне выпало присоединиться к рядам таких сглупивших. И сделал это, даже стыдно, гордо и гоношисто. Тьфу ты, пропасть…

– Да я докажу!

Прямо, бл…дь, как сраный гасконец, что всех вокруг считает пассивными гомосеками. Точно вам говорю, именно такое чувство сложилось. И из-за чего? Из-за углей, горевших на лице Урфина вместо глаз. Он, мой дружище, был не прав. И сейчас уверен в этом же. Но задело-зацепило-понесло. При чем тут гасконец? Хех, да при том.

«…И чтобы доказать нашу правоту… мы с друзьями позавтракаем на бастионе Сен-Жерве…»

Атоса, Портоса, Арамиса и самого гасконца не пристукнули только благодаря планам писателя Дюма на следующую книгу, не иначе. А мне, бурлящему праведным гневом, вокруг померещилось только осуждение и согласие с Урфином. А я ж не трус… даже когда боюсь.

Думаю, Пикассо, молча сидевший в своем углу, понял все сразу. Но помешать не успел. А Сдобный, глядя на мои ботинки, топчущиеся по крышке его стола, только вздохнул и даже не велел меня оттуда стаскивать. И правильно, я ж сам слез. Как только до меня дошло, что только что на себя повесил.

Что написано пером – не вырубишь, бл…дь, топором. Хотя ко мне куда больше подходило про слово и воробья, что вылетело и не поймаешь. Что ляпнул? Да понятно же, чего тут кругом да около ходить.

Так как ни хрена не трус, то давайте мне, уважаемый Сдобный, вон ту связку ключей от банка на Центральной, и я пошел. Сразу, прямо отсюда. Чего? Протрезветь и взять слова обратно? Да ну на хер. Кто со мной хочет пойти в напарниках? Ё-моё, это такая честь, но хрен там ночевал. Трус пойдет один. А ты, Урфин, иди в жопу. Последнее было лишним. Он таки вырвался. Точно в тот самый момент, когда я спрыгнул на пол. А кулачище у него – будь здоров.

Мир вспыхнул фейерверком, закружился спиралью и погас. Хорошо, что не насовсем.

А в путь я отправился чуть ли не через неделю. Глупо идти в Банк, когда похож на китайца и глядишь на мир через щелочки.

Ветер гнал сухую листву. Это ж Питер, детка, здесь дождей нет, только когда есть снег и мороз. А вот, поди ж ты, сухая листва, пляшущая под порывом ветра. Кружащаяся в сумасшедшем краковяке, мечась взад-вперед, возвращаясь назад и снова поднимаясь вверх. Непрекращающаяся осень, милостиво решившая стать чуточку добрее. Думаю, что на чуть-чуть.

Черные клубящиеся тучи на горизонте полностью со мной соглашались. Нет, их чернильно-глубокая высота сюда не доберется. Тучи раздербанит, разорвет, выжмет над Заливом, и только потом, уставшие и побледневшие, они доберутся сюда. Ну, во всяком случае, в это хотелось верить.

Черные костяки деревьев, умерших вместе с городом, скрипели. Мерзко, выжидающе и насмешливо. Кривые ветки царапали провисшие провода и старательно хватали небо, листву и кружащуюся рядом большую, жирную и черную ворону. Крылатая не обращала никакого внимания на ветви-крючья, так и тянувшиеся к ней. Сдается, что гуано она на них поливать хотела.

Сколько раз пытался пристрелить эту тварь? Да не сосчитать. И вроде бы попадал. А вот она, кружится в стороне, косясь на меня блестящей бусиной глаза. Или это уже паранойя? Хрен его знает, товарищ майор. Может, и она. Но точно не «белочка».

До Банка добрался спокойно. Если кто думает, что у нас здесь какая-то смесь озверевшего сафари, где люди порой на правах жертвы и бойни в стиле «Каунтер-страйк», то это не совсем верно. Стрелять за время ходки мне пришлось пару раз. Отпугнул подрастающего костоглода и пристрелил двух голодных шавок, так и летящих ко мне покушать.

Это так, да, у нас тут не сказочные девяностые, где палят из-за каждого угла. Но всем моим трем оставшимся друзьям я рад. Очень рад. Без них как-то не так. Страшновато, да уж.

Недавно у нас появился новый бродяга. Не поверите, это метис. Самый натуральный метис откуда-то из-за океана. Чего его принесло сюда – черт его знает. Но принесло. Койот нам понравился. Суровый сухой дядька, совершенно не похожий на индейца. Вот на жителей того острова, куда мне хочется уехать, он был похож. Парадокс, чего и говорить.

Так речь-то в принципе не о нем. Речь про место, откуда тот приехал. Или там приплыл-прилетел, способ его доставки в Зону Эс мог быть любым. Хоть на мустанге по волнам Атлантики, какая разница? А прибыл он… Верилось тяжело, из Хармонта. Из того самого Хармонта, бывшего сказкой, мифом, легендой. И превратившегося не так давно в самую настоящую быль. Когда вся пелена секретности упала. А как еще? Когда Зоны превратились в метастазы?

Старик рассказывал, у них там с оружием было туго. Поначалу. Смешно, когда слышишь такое про заокеанское житье? Ну, вот так. Видно, власти совершенно не хотели видеть под боком не просто отпетых нарушителей закона о неприкосновенности Зоны контакта, да. Они, сложно их не понять, не хотели видеть под боком анархистов, не просто плевавших на все, а еще и вооруженных. Можете представить Зону без стволов? Вот и я не могу. А есть, оказывается. Или, вернее, была. Сейчас, по словам Койота, Хармонт не тот, что раньше. И опасностей в нем куда больше, чем еще пяток лет назад.

А у нас тепло и лампово. Поймают с оружием, так и загремишь. Если не отмажешься. А мазались как могли. Вот и мечтай тут о райском зеленом острове, населенном рыжеволосыми любительницами «Гиннесса» и волынок. Гоняйся за счастьем, а потом плати старшему прапорщику особой службы МВД за незаконные переход, добычу и хранение, а также и за нелегальное владение.

Зато сейчас на это наплевать. Потому что два этажа банка уже виднелись впереди. И совсем скоро мне светило оказаться внутри, стремясь к заветному хранилищу, где что-то да придется найти. Как минимум – притащить сохранившийся бланк. Ага. Выпендриваться спьяну не надо, вот и все. Дурная голова не только ногам покоя не дает. Она еще и весь оставшийся организм может превратить в набор для анатомички. А я свой организм, слово чести, люблю. Он мне очень по душе. Особенно целый и полностью функционирующий. Да-да.

А ветер все выл, свистел и гнал мусор, листву и пыль. Тоскливо, серо, мерзко. Тучи, как и думалось, растянулись, посерели, повисли влажными плотными мешками. Давили, заставляя прижиматься к земле, и начали все же крапать мелким противным дождем.