Читаем без скачивания Русский предприниматель московский издатель Иван Сытин - Чарльз Рууд

Интерес общественности к результатам процесса – подсудимого признали невиновным – был столь высок, что 26 октября тираж газеты оказался самым большим в году – 325 700 экземпляров. Через три дня Дорошевич открыто высказал в «Русском слове» сомнение в чистоте помыслов и честности правительства. Как, спрашивал он, могли присяжные на основании представленных улик прийти к выводу, что Бейлис невиновен, но что, однако, ритуальное убийство было совершено? По мнению Дорошевича, обвинитель сыграл на подспудных антисемитских настроениях присяжных, которые, не имея достаточно улик против Бейлиса, очернили всех евреев. На следующий день «Русское слово» провозгласило в редакционной статье, что «прогрессивное общество» единодушно приветствует оправдательный приговор и осуждает правительство, допустившее подобный процесс.

В том же году, отмеченном резкими выступлениями против правительства, Сытин выпустил в приложении к «Русскому слову» полное собрание сочинений самого знаменитого противника этой власти – Льва Толстого[414]. Кроме того, с помощью Александры Львовны он организовал публикацию в «Русском слове» отрывков из личных дневников Толстого, хотя дневники эти не входили в «полное собрание сочинений» и вокруг них возник публичный спор между Александрой Львовной и ее матерью. И наконец, в 1913 году Сытин приобрел исключительное право на издание в «Русском слове» воспоминаний сына Толстого Ильи. К тому же издательство Сытина выпустило в свет книгу «Круг чтения», выход которой задержался в связи с кончиной писателя[415]. Однако Московский комитет по делам печати обнаружил в содержании книги крамолу – в частности, в высказываниях о войне[416], – и в декабре Сытин как ее издатель предстал перед судом.

Вызывающе независимая редакционная политика его газеты и одновременно критическая направленность издаваемых им книг обусловили как никогда натянутые отношения Сытина с правительством в ноябре 1913 года. Особенно «Русскому слову» Сытин дал сознательно «демократическое», то есть явно оппозиционное, направление. И вместе с тем в декабре от Сытина уйдет Валентинов из-за опубликования в «Русском слове» панегирика в честь династии Романовых, хотя тот же Сытин открыто приветствовал возвращение в Россию такого левого писателя, как Горький.

Глава восьмая МЕЖДУ ЖЕЛАНИЯМИ И ВОЗМОЖНОСТЯМИ

В годы накануне 1914-го Сытин разрывался между делами выгодными и благими и не раз менял свои политические симпатии. Перед лицом набирающего силу стачечного движения рабочих и растущего недовольства в деревне Сытин никак не мог твердо решить, стоит ли поддержать самодержавие или заставить его поделиться властью. Со стороны он казался реформатором – благодаря этому расхожему мнению у него завелись враги в правительственных и консервативных кругах. В те же самые годы, однако, в «Товариществе» возникали конфликты по редакционным и коммерческим вопросам, причина которых была отчасти в неопределенности политических взглядов Сытина.

Но и тогда он оставался предпринимателем. Его предприятия давали прибыль, а он с головой уходил в новые начинания и заключал новые сделки и как частное лицо, и как представитель своей фирмы. Правда, ему предстояло потерпеть ряд неудач, свидетельствующих о том, что он переоценил свои возможности.

На протяжении всех лет, что Сытин стоял у руля «Русского слова», он постоянно бывал в рабочих кабинетах редакторов и репортеров, но оставил очень скудные упоминания – если не считать письма к Петрову от 1909 года – о редакционных распрях. Между тем по отрывочным сведениям из воспоминаний и писем ведущих штатных сотрудников можно предположить, что обстановка в редакции особенно накалилась в 1913 году, при Валентинове.

Как видно по самой газете, Валентинов проводил твердую редакционную политику на решительную демократизацию «Русского слова». Вслед за своим предшественником Дорошевичем он определил как важнейшее условие, «чтобы ни одна руководящая политическая статья без моей санкции не проходила и без моего согласия ни один новый сотрудник не мог быть приглашен». К тому же Валентинов имел право не брать в расчет возражений Сытина или Благова в отношении одобренных им материалов и избавляться от неугодных ему авторов.

«Я вошел в редакцию «Русского слово» совсем не потому, что гнался за большим гонораром, – писал далее Валентинов, – в момент вступления в «Русское слово» у меня была и интересная работа, и приличный заработок». А раз главная идея состояла в выпуске демократической ежедневной газеты, «мне пришлось настоять на удалении из газеты трех очень видных ее сотрудников, статьи которых компрометировали газету».

Валентинов не называет имен этих сотрудников, но в их число наверняка не входила столь заметная фигура среди консерваторов, как В.В. Розанов, которого Сытин уволил сам в ноябре 1911 года, перед тем как предложить место редактора Струве. Философ и выдающийся мастер стиля, Розанов писал в «Русском слове» под псевдонимом В. Варварин, поскольку он еще сотрудничал и в суворинском «Новом времени», а Сытин понимал, что такая связь губит Розанова в глазах либералов[417].

Весьма вероятно, одним из трех сотрудников, упомянутых Валентиновым, был Григорий Петров, чьи надежды на руководящую роль в к Русском слове» рухнули с приходом Валентинова. Во второй половине 1912 года Петрова опять заставили тщетно ждать опубликования своих статей. В результате бывший священнослужитель в декабре 1912 года написал еще одно желчное письма, угрожая Сытину и редакторам «Русского слова» третейским судом. Свое письмо он адресовал не Сытину, а члену Правления Соловьеву и третьему сыну Сытина Владимиру, который тогда занимал в фирме высокое положение и, вполне возможно, состоял в Правлении.

Петров говорил о неоднократных унижениях «за последние 4 года». Когда «Русское слово» только начиналось, возмущался он, без него не могли обойтись. Тогда Сытин «буквально на коленях умолял не оставлять газету… спасти дело». С 1896 по 1905 год он работал не покладая рук и давал по две, три, а то и пять статей в номер.

Вот, продолжал Петров, Дорошевич в последнее время вообще подолгу ничего не делает, сохраняя при этом всеобщее расположение и непомерное жалованье, а «я, деликатничая и работая годы, теперь вижу издевательство». Он «на газете сломал свою жизнь». «И вот, когда на наших костях, на нашей крови и трудах выросло благосостояние газеты, я должен месяцами ждать печатания моих статей».

Затем следует любопытное обвинение, с которым Петров поклялся обратиться в суд. Сытин, говорит он, написал ему «три года тому назад» (в конце 1909-го) о намерении перевести «Русское слово» в Петербург и о том, «что В. Дорошевич пойдет к П. Столыпину и условится, как вести газету. Я запротестовал письмом И.Д. Сытину, что это будет новая азефовщина». Поскольку они с Сытиным вместе «создавали» газету для народа, а «не для тайного служения Столыпину», то Петров заявил о своем праве «напечатать о всей этой истории». Угроза разоблачения, заключает бывший священнослужитель, сделала его положение в «Русском слоне» еще хуже[418].