Читаем без скачивания Идолопоклонница - Татьяна Туринская

Дима позвонил, когда за Зиминым только-только закрылась дверь. Он ушел, даже не попрощавшись, даже не дожидаясь, когда Женя выйдет из ванны. Просто ушел по-английски, тихо, скромно, не прощаясь. Получил то, зачем пришел, и не стал прощаться. И благодарить не стал. Зачем? Ведь не за романтикой приходил, не за любовью. Он приходил получить долг…

Сквозь шум льющейся воды Женя услышала хлопок входной двери и сразу все поняла. Присела на край ванны, и заплакала, уткнувшись в мохнатое банное полотенце.

И тут раздался звонок. Меньше всего на свете Жене сейчас хотелось с кем-нибудь говорить. Тем более с Димой. Нехотя сняла трубку, но сил выдавить из себя хотя бы одно слово не было.

— Алло! — вновь и вновь вопрошала трубка требовательным голосом Городинского.

От звука его голоса Жене хотелось говорить еще меньше, чем мгновение назад.

— Алло! Ну что ты молчишь, Женька?! Алло? Ты там? Малыш, у тебя все нормально?

Женя с огромным трудом разлепила губы, чуть припухшие от жарких поцелуев страшного человека Зимина.

— Да, — хрипло ответила Женя.

— А что ж молчишь?

— У тебя тоже все нормально, Дима, — едва слышно произнесла она. — Ты можешь ни о чем больше не переживать.

— Что? — обрадовался Городинский. — Всё?! Он приходил, да? И ты… И ты… Ты все сделала, как надо, да? Женька, какая ты у меня молодец! Ты даже сама ему позвонила? Вот умница, а я только собирался, всё духу никак не мог набраться позвонить этой сволочи. И ты… И ты… Ты все сделала, как надо, да? Женька, какая ты у меня умница! Спасибо, моя хорошая! Спасибо, родная! Теперь он у нас в кармане! Вот теперь пусть только попробует сунуться — я ему быстро рога поотшибаю! Жень, я сейчас приеду, да? Ты же еще не будешь спать? Надо же отметить такой праздник. Тем более, он мне больше не помеха. Даже если еще раз меня там застукает. Я еду, малыш!

— Не надо, — твердо ответила Женя.

— Как не надо? — опешил Городинский. — Что ты говоришь, милая? Это же я, я, твой Димуля! Эй, эй, детка, ты в порядке?

— Я в порядке. И ты теперь в полном порядке, Дима. Только не надо ко мне приезжать.

— Что, так устала? Бедная моя! Ну хорошо, ты ложись баиньки, отдыхай. Заслужила, детка. А я завтра приеду, и мы отметим как положено, договорились? Я завтра обязательно приеду, я дико соскучился!

Женя рассердилась:

— Я же сказала: не надо приезжать! Никогда! У тебя теперь все будет хорошо, не волнуйся. Но не надо сюда приезжать. Никогда. И звонить не надо. Всё, Дима, желаю творческих успехов.

Женя хотела положить трубку, но не успела. В ухо ударил жалобный голос, почему-то вызвавший отвращение:

— Ты что, обиделась? Ну что ты, Жень, мы ж договаривались! Это же ради нас, ради нашей любви! Это просто была проверка наших чувств. И теперь мы знаем…

Женя прервала его резко. Пожалуй, слишком резко. По крайней мере, раньше она никогда не позволяла себе разговаривать подобным тоном не только с Димой, но вообще с кем бы то ни было, буквально ни разу в жизни:

— Я не знаю, что знаешь ты, Дима. А вот я знаю одно: я тебя не люблю. Я тебе помогла, я прикрыла твою задницу от Зимина, а теперь будь добр, оставь меня в покое!

Городинский опешил:

— Как 'не люблю'?! Что значит 'не люблю'?! Что ты говоришь?! Ты же только что доказала свою любовь! И теперь уже нам ничто не помешает. Потому что я теперь точно знаю, что ты меня любишь по-настоящему. Потому что на такое пойдет только любящая женщина…

— Или полная дура, — не без самоедства заявила Женя. — Но знаешь, Дима, я ни о чем не жалею. Во-первых, я поняла, что не люблю тебя. И никогда не любила. Просто дура была, вот и всё. Блажь, одна сплошная блажь и дурость. Мечтательная идиотка! А во-вторых… Знаешь, Дима, я тебе очень благодарна. Потому что теперь я знаю, что такое настоящий мужчина.

— Ты?! — задохнулся от негодования Городинский. — Ты?.. Это ты Зимина, что ли, называешь настоящим мужчиной?!! Да он же страшный человек!!!

— Он, может, и страшный — я не знаю, меня ему, по крайней мере, напугать до смерти не удалось. Зато он настоящий мужчина.

Городинский обмер:

— Это намек?.. Это ты намекаешь, что по сравнению со мной…

— Нет, Дима. Это я утверждаю, что ты по сравнению с ним — полное ничтожество. Причем во всех смыслах сразу. Тренажер для повышения квалификации, и не более. А я была полной идиоткой все это время. Но я рада, что послушалась тебя. Иначе… Иначе я бы, наверное, до конца жизни считала тебя мужчиной. Всё, Дима, я всё сказала. Прощай.

И на сей раз не стала дожидаться очередного всхлипа в трубке, решительно нажала на кнопку отбоя.

Медленно, словно бы опасаясь, как бы вновь не оказаться под гипнотическим воздействием простодушно-прекрасных глаз Городинского, Женя подошла к портрету. Дерзко взглянула в глаза кумира:

— Я рада, что сказала тебе это. И рада, что ты заставил меня это сделать. Спасибо тебе, Дима. Ты меня вылечил. Ты снял с меня розовые очки, сама я бы на это никогда не решилась. Жаль только, что лечение тобой затянулось так надолго. И за Зимина тебе спасибо. Может, он и большая сволочь — тебе виднее. Со своей стороны могу утверждать только, что он определенно не белый, и уж точно не пушистый. Зато благодаря ему я многое поняла, Дима. Я поняла, что ты ничтожество. Поняла, что я дура. А еще я поняла, каким должен быть мужчина. Как жаль, что он сволочь, Дима, как жаль! А может, наоборот хорошо, а? Иначе я в очередной раз сотворила бы себе кумира. А так… Мне было хорошо, очень хорошо, но я не сойду с ума от любви. Я выздоровела, Дима, ты мне больше не нужен!

Женя аккуратно отлепила кусочки скотча от стены, опасаясь повредить поверхность обоев, чуть надорвала глянцевую плотную бумагу. Неспешно свернула плакат в трубочку и сунула в мусорное ведро. Не забыть бы утром вынести. Это будет последняя ночь Городинского в Женькином доме.

На стене сиротливо темнел пустой прямоугольник. 'Надо бы купить что-то новенькое. Нейтральное. Каких-нибудь котят в корзинке, или лучше цветы?', - подумала Женя и со спокойной совестью легла спать.

Глава 18

Следующего вечера Женька боялась, как огня. Впрочем, причины своего страха она понять не могла. Или же не хотела. А скорее всего, самой себе не желала признаться. Потому что на самом деле боялась она не того, что Городинский вновь напомнит ей о себе. И не того, что он о ней забудет, коли уж она выполнила свое обещание и ему нынче ровным счетом ничего не угрожало, раз уж Зимин по самое некуда оказался в том же пуху (мягко говоря), что и сам Городинский.

Нет, боялась Женя иного… Боялась, что придет домой, будет ждать, а ожидания ее окажутся напрасными. Или того хуже — ненапрасными. Одинаково страшны были оба варианта. Потому что видеть Зимина после вчерашнего Женя не хотела еще больше, чем накануне. И в то же время мысль, что больше они с ним никогда не увидятся, буквально вгоняла в ужас.