Читаем без скачивания Охотники за мифами - Кристофер Голден

— Я тебя разбудил. Прости, Сара. Не сообразил, что уже поздно.

— У тебя все в порядке? — спросила дочь, и ему послышалась искренняя забота в ее голосе.

— Выдался трудный день на работе.

— Что случилось?

Тед молчал.

— Ты не ранен? Ничего страшного?

Холливэлл скупо усмехнулся.

— Ничего страшного. Цел и невредим. Просто я… Уверен, что твоя мама уже все распланировала, и знаю, что ты тоже не хочешь усложнять себе жизнь… Только я вот тут сидел и вдруг подумал, как хорошо было бы встретиться на Рождество, всего один раз, понимаешь? Мы уже почти год не виделись…

— Пап, не надо… Ты же знаешь, как мало у меня свободного времени. Я не могу скакать из штата в штат. И не хочу никуда уезжать на Рождество. Если б мама предупредила меня, чем все это кончится, я осталась бы в Атланте.

Он кивнул телефонной трубке, словно Сара могла его видеть. Прошло несколько секунд, прежде чем он смог нормально дышать.

Холливэлл оторвался от кухонной стойки и подошел к окну.

— Я все понимаю, милая. Я же не прошу тебя приезжать каждый год. Только один раз. Ах ты, черт, давай-ка буду тщеславным: раз в десять лет. Один раз в десять лет приезжай повидать своего старика на Рождество. И не обязательно именно в этот день. Если все дело в деньгах, я заплачу за билет…

— Да нет, при чем тут деньги. Просто мне не дают отпуска на праздники. Агентство не любит, когда мы… Ну, мы же говорили об этом, пап. Это просто неудобно.

Неудобно. Малышка, которую он когда-то носил на руках всю ночь, в одной футболочке, испачканной соплями и слезами, говорит ему: «Неудобно».

— Но может, на этот раз хотя бы мама приедет, одна? — Холливэлл смотрел в окно, на лужайку перед домом Очси.

— Только не это, пап, пожалуйста. Я приеду на День святого Валентина, ладно? Тогда и поговорим о следующем Рождестве, о’кей? Но не в этом году. До Рождества осталось всего полторы недели. У меня уже билеты на самолет куплены. И всего четыре выходных. Я просто не могу…

— Хорошо, — сказал он тихо, в замешательстве от переполнявших его чувств. — О’кей.

— Пап! — взмолилась она, хотя он больше ничего не сказал.

— Все в порядке, Сара. Со мной все нормально. Просто тяжелый день, понимаешь?

«Ты же помнишь», — хотел сказать Тед, но не осмелился. Зачем напоминать ей о временах, когда работа изводила его и он становился холодным и суровым… Но сегодня на работе случился один из самых мерзостных дней, а эффект оказался прямо противоположным. Вместо того чтобы отталкивать своих близких, он захотел, чтобы они были рядом.

«Да ты уже оттолкнул их — так далеко, что рядом никого не осталось».

— Ну что ж, ладно, желаю тебе чудесного Рождества. Передавай от меня привет своему парню. И пожалуйста, милая, не работай так много. Жизнь нам дана для того, чтобы жить, согласна?

— Я еще позвоню тебе до праздников, папочка. И на Рождество тоже.

Они словно заключали сделку.

— Хорошо, Сара. Береги себя.

Холливэлл хотел добавить, что любит ее, но он так редко произносил эти слова, что ему стало неловко. А на сегодняшний вечер неловкостей уже хватило.

Он закончил разговор, нажав большим пальцем на кнопку. Положил телефонную трубку на каминную полку и направился к своему креслу. Оно заскрипело под тяжестью его тела, и Тед устроился поудобнее, смутно понимая, что здесь и заснет, как случалось едва ли не каждую ночь. А уж потом, под утро, переберется в спальню — ухватить последние утренние часы сна.

Тупое, невменяемое состояние покинуло его, едва он начал говорить с Сарой. Как оказалось, оно просто поджидало момента, когда он расслабится. Виски и ужасный случай с Алисой Сент-Джон постепенно, кропотливо оказывали свое воздействие. Холливэлл снова уставился в телевизор, пытаясь понять, что мелькает перед ним на экране. Запестрели кадры новостей прошедшего дня. Значит, начался следующий час.

Полночь.

Он следовал взглядом за бегущей строкой внизу. Дайджест культурной жизни, политики и спорта всегда изумлял его своим чисто американским видением мира. И часто заставлял сожалеть, что многие события стали бы сенсацией в других странах, а здесь едва удостаивались чести появиться в бегущей строке круглосуточного новостного канала.

Яркий свет экрана слепил глаза. Тед почувствовал, как скопившаяся за день усталость дает о себе знать и он, как улитка в раковину, уползает в размягченное состояние, обычно предшествовавшее сну. Кресло было его домом во всех смыслах этого слова. Он читал бегущую строку, лишь наполовину улавливая смысл. Что-то о губернаторе Нью-Джерси… Теперь о поместье покойного киноактера Марлона Брандо…

И вдруг:

«ФРАНЦУЗСКИЕ И АМЕРИКАНСКИЕ ВЛАСТИ ИЩУТ СВЯЗЬ МЕЖДУ ЖЕСТОКИМИ УБИЙСТВАМИ В ПАРИЖЕ И САН-ФРАНЦИСКО. ЖЕРТВЫ, ПО МНЕНИЮ ПОЛИЦИИ, БЫЛИ ОСЛЕПЛЕНЫ И УБИТЫ “ИДЕНТИЧНЫМ СПОСОБОМ”. АССОШИЭЙТЕД ПРЕСС».

Холливэлл вскочил.

Они прокрались в деревню Бромфилд под покровом ночи. С первого же взгляда на селение Оливер понял, что «деревня» — это сильно сказано.

В поход выступили в сумерках и несколько часов шли по Дороге Перемирия на восток. А когда добрались до места, Оливер решил было, что они ошиблись дорогой. Потому что деревня состояла сплошь из маленьких коттеджей и магазинчиков. Масляные фонари освещали Дорогу Перемирия, которая проходила через Бромфилд. Свет мерцал в домиках, стоящих вдоль узеньких улочек. Улицы пересекали дорогу и разбегались на север и юг, в неизведанные уголки селения.

Едва завидев деревню, они сошли с дороги и стали скрытно пробираться по лугам и полям, по возможности прячась за стволами редких деревьев. При свете луны и звезд было видно, что к северу от деревни расположено несколько ферм. Там же, в полях, мерцала серебристая водная гладь — скорее всего, не река, а ручей.

Фрост шел впереди, ведя их за собой. С тех пор как демон Аэрико покалечил его, зимний человек в основном молчал. А обычно немногословная Кицунэ, наоборот, все время шла теперь рядом с Оливером и вела с ним беседы. Как показалось ему, с той целью, чтобы спутник лучше познакомился с чужим миром и не страдал от глубины своего невежества. Но Оливер уже привык к лукавой ипостаси Кицунэ, и ее превращение в терпеливую наставницу оказалось для него неожиданным.

Ее меховой плащ переливался в лучах лунного света, когда они, следуя за зимним человеком, отошли далеко от дороги и с тыла приблизились к каменному дому, расположенному на краю Бромфилда. Оливер услышал, как в доме кто-то играет на скрипке. Нежный, чарующий звук не только удивил, но и успокоил его.

Они пробирались задами, севернее Дороги Перемирия. Почти возле каждого домика рос чудесный сад. В окнах некоторых домов они видели их обитателей. Люди ужинали, пили чай со сладостями, играли в настольные игры. В окне одной из комнат, уставленной рядами книг, мужчина с густыми черными волосами и удлиненным лицом читал, сидя в кресле с высокой спинкой. Оливер сразу вспомнил свой дом и почувствовал укол меланхолии. Он завидовал этому человеку и тому покою, что исходил от удобного кресла и старой книги.