Читаем без скачивания Простой, как снег - Грегори Галлоуэй

В коробке оказались тетради Анны. Я медленно поднял крышку, и они там лежали, все четырнадцать томов ее некрологов. Они были перевязаны черным шнурком, а к верхней тетради она приклеила записку, на которой было написано большими печатными буквами: «Я ЗНАЛА, ЧТО ТЫ ЭТО ПРОЧТЕШЬ».

Я пролистал пару тетрадей, но вскоре понял, что без общей сводки не смогу найти никакой конкретный некролог и не смогу учитывать, которые некрологи уже прочитал. Анна была права: тетради представляли собой хаос без описи. Я решил начать читать с первой тетради, прочитать все 1516 некрологов. Большую часть ночи я не спал, читая о смерти тех людей, которые видели, как Каины переезжали в наш город в августе, или даже помогали им с переездом. Затем пошли некрологи, посвященные ее соседям, затем людям, проживавшим на той же улице. Потом начали умирать одноклассники и учителя. Похоже, как только Анна сталкивалась с кем-то по жизни, этот человек появлялся у нее в тетради. Я перевернул несколько страниц и нашел некрологи, посвященные людям, с которыми Анна, как я точно знал, познакомилась уже после меня. Однако моя смерть не числилась в том месте, где ей следовало. Я вернулся к месту, до которого читал все некрологи подряд, и изучал первый том, пока не заснул.

Я провел следующие пять дней, читая тетради Анны при каждой возможности. Я словно слышал ее голос, рассказывающий о каждом человеке, о том, как он жил и умер. Некоторые некрологи я видел и раньше, но никогда — в таком количестве, никогда — такое множество за один раз. Ее ядовитый юмор все еще оставался свежим и забавным, но я нашел еще один приносящий удовлетворение элемент в ее творчестве. Анна с чувством долга пересказывала достижения и основные вехи жизни каждого человека, но настоящим достижением была смерть. Практически без исключений, Анна посвящала больше всего места описанию точных деталей смерти. Каждая смерть содержала больше драматизма и важности, чем жизнь. Во всех некрологах жизнь приуменьшалась. Я словно слышал, как Анна защищается, выдвигая аргумент, что факты жизни каждого человека у нее точно и хорошо представлены, и если жизнь кажется не имеющей особого значения или какой-то мелкой, то пусть будет так. Кроме этого, сказала бы она, ты сам написал несколько некрологов. Они как-то отличаются от моих? Они не отличались, но я обнаружил, что возможно впервые хотел бы выступить в защиту всех людей и их жизней, защитить весь город. Не может быть, чтобы все эти жизни были такими бессмысленными и незначительными, как казалось в некрологах. Судя по ним, один маленький человек следовал за другим.

Я сидел в заднем дворе и читал десятый том, когда услышал, как кто-то шепотом произнес мое имя. Я закрыл тетрадь, повернулся и увидел Карла, стоявшего у угла дома. Синий козырек был низко надвинут на лоб, Карл надел свой обычный блейзер и выглядел точно также как всегда. Он что-то писал на обрывке бумаги, тут поднял голову, посмотрел на меня и легко улыбнулся.

— Ты скрываешься? — спросил я и положил тетрадь под шезлонг.

— Я не хотел, чтобы меня видела твоя мать.

— Ее нет дома, — сообщил я. — Ты вернулся?

— Я вернулся, — ответил он. — Я только что вернулся и хотел увидеть тебя.

— Где ты был, Карл? Весь город сошел с ума после того исчезновения.

— Я знаю. Мне просто требовалось заняться кое-какими делами. Я же говорил тебе, что вернусь. У меня есть кое-что для тебя, — объявил он.

— Хочешь войти в дом? Я должен отдать тебе твой конверт.

— Я заберу его позднее. Я просто хотел кое-что тебе занести, — сказал он, сбросил с плеч рюкзак и открыл. Он достал оттуда обычный конверт и протянул мне. — Я знаю, что это ничего не меняет, но я хотел извиниться и все исправить.

Я открыл конверт. Внутри лежал снимок нас с Анной и негатив.

— Откуда ты это взял? Он пожал плечами.

— Это была просто сделка, — сказал Карл. Я хорошо его знал, поэтому понимал, что спрашивать дальше бессмысленно. — Мне нужно идти, — добавил он. — Я не хочу, чтобы меня кто-нибудь видел, пока я не встречусь с матерью.

— Послушай, Карл, сверток, который ты мне оставил…

— Это сверток Клер, — перебил меня Карл. — Она хотела, чтобы я передал его тебе.

Машина моей матери завернула на подъездную дорожку перед домом, и Карл бросился бежать через задний двор к лесу в конце Брук-роуд. Так ему придется преодолеть в два раза больший путь, но вероятно его никто не увидит. Карл знал, что делает. Я радовался, что он вернулся, радовался, что он зашел ко мне, и радовался, что он что-то для меня сделал. Мгновение я думал, что теперь все пойдет хорошо. Если Карл смог вернуться, то почему бы не вернуться и Анне? Почему дела не могут идти все лучше и лучше? Я вернулся на шезлонг, положил конверт в тетрадь и продолжил чтение.

Ближе к концу последнего тома я увидел собственное имя. Я уже смирился с мыслью, что Анна не составила некролог на меня, и радовался каждой странице, на которой его не видел. Я не хотел, чтобы мою жизнь умаляли и приуменьшали. В верхней части страницы она написала: «Что-то простое, как снег», затем вычеркнула первое слово. Я не стану приводить здесь весь некролог полностью, но вот большая его часть:

«Один из самых влиятельных писателей прошлого века умер во сне в возрасте 88 лет у себя дома в Батон-Руж, Луизиана, где прожил почти семьдесят два года… Его первый роман, опубликованный через две недели после того, как автору исполнилось восемнадцать лет, имел скромный успех. Два года спустя следующий роман сделал его одним из самых известных современных авторов литературы о призраках. Последовали еще четыре романа и сборник рассказов. Все это было опубликовано до достижения автором 40 лет, затем не издавалось ничего. Ходили слухи, что он исчез в заболоченной части Луизианы, его хватил удар от измождения, либо он сошел с ума, утонул в Миссисипи или просто исчез. Читатели находили подсказки и объяснения в его произведениях, но ни одна из версий и теорий не соответствовала истине. Он тихо жил в своем доме в конце Глазго-авеню в Батон-Руж, недалеко от брата и его семьи.

Случайная встреча с девушкой, с которой они вместе учились в средней школе, Анастасией Кайн, в баре „Икабод“ изменила его жизнь. Они быстро поженились, и у них родилось двое детей, Эрих и Бесс. Жена писала некрологи для газеты „Батон-Руж Адвокат“, а он поднимал семью. Через четырнадцать лет он вернулся с романом „Несерьезность некрологов“, написанным в соавторстве с женой. „Всем может пойти на пользу молчание в течение какого-то времени, — говорил он. — Нужно приглядеться к окружающему миру, попытаться его понять перед тем, как сможешь его точно описать. От молчания, ссылки и хитрости есть польза“. Роман мгновенно понравился и читателям, и критикам, но стал его последней работой. Написание романов не оставляло ему времени на семью, и он посвятил ей оставшиеся годы… У него остались жена и двое детей».

Я позвонил брату и спросил, не могу ли я к нему приехать и пожить до конца лета или дольше.

— Конечно, — ответил он. — Уехать оттуда — это как раз то, что тебе нужно. Отец с матерью кого угодно сведут с ума. Они не против того, чтобы ты поехал ко мне?

— Они даже не заметят, что меня нет, — ответил я. Я не сказал ему, что еще не упоминал им о своих планах. Если повезет, то я окажусь у брата, пока он сам ничего не успеет с ними обсудить.

— Здесь есть чем заняться, и мы все хотим, чтобы ты приехал. Оставайся у нас столько, сколько захочешь.

Это было легко. И зачем мне оставаться дома? Похоже, моих родителей не волнует, тут я или нет. Всему городу тоже все равно. Если каким-то чудом Анна вернется, то и я смогу вернуться. Но каковы шансы на ее возвращение? Может, она находится в каком-то другом месте, живет другую жизнь другого человека и заполняет тетради именами, вехами жизни и смертью какого-то другого города. Может, она сейчас в Луизиане, регистрирует смерть одного человека за другим. Может, после того, как она закончит с новым городом, наши пути пересекутся, или она вступит со мной в контакт. Я фантазировал, но здесь для меня в любом случае ничего не осталось. А кто знает, что ждет меня в Луизиане? Мне требовалось только сесть на самолет и сойти с него — и все может оказаться по-другому. Это было легко.

Я уехал. Я исчез.

Я не брал с собой много вещей, только небольшой чемодан с одеждой и рюкзак с несколькими книгами и тетрадями Анны. Если я решу остаться у брата, то родители переправят остальные мои вещи. Мне ничего не требовалось, даже коротковолновый приемник может подождать. Я смогу пользоваться компьютером брата. Или просто без него обойтись. Теперь, когда я уезжал, все казалось так легко. Может, поэтому она и уехала — потому что это было легко сделать. Я взял фотографию, которую мне вручил Карл. Это был единственный снимок меня с Анной, и даже он оказался ненастоящим. Я сидел с тупым выражением лица, а призрак Анны маячил у меня за плечом. Я также взял первую открытку, которую она мне послала — с фотографией Панчо Вильи с одной стороны, и цитатой из Амброза Бирса с другой. Написав эти строчки, он исчез, испарился в Мексике или бог знает где. Я подумал, что тоже могу испариться, просто сойти с самолета и исчезнуть в толпе.