Читаем без скачивания Двадцать четыре секунды до последнего выстрела (СИ) - Коновалова Екатерина Сергеевна "Avada_36"

Перед Александром снова был его документ с набросками к новому сценарию, но даже если сильно постараться, он не смог бы вспомнить, о чём писал. Видео стояло перед глазами, и вместе с тем на него накладывались другие кадры, снятые профессионально, качественно, восемь лет назад. 

«Отпускаю грехи твои». Отец Фред был одет точно так же, как этот безымянный мужчина. И Александр уже достаточно знал убийцу, чтобы сомневаться в том, что он остановил казнь после того, как закончил запись. 

Стерев слёзы, которые катились по лицу градом, Александр всё-таки дотянулся до телефона и набрал Мэтта.

***

Компьютер забрали молчаливые агенты в костюмах, а заодно прихватили интернет-модем и телефон Александра. Пообещали вернуть «скоро», но Александр им не поверил. 

Совершенно опустошённый, он сидел в гостиной, пил чай, который заварил ему примчавшийся сразу же Мэтт, и пытался прийти в себя. 

Елена уже сообщила, что запись — не подделка. И недалеко от Дублина действительно сгорела церковь вместе со священником. Его звали отец Фред. И да… Точно как опасался Александр, этот отец Фред был вынужден переехать в новый приход из-за скандала, связанного с педофилией. Правда, обвинения остались недоказанными. 

— Больной ублюдок, — вслух ругался Мэтт над ухом, — что он привязался к твоим фильмам? Чокнутый псих! 

— Он мог выбрать Грету, — тихо произнёс Александр, когда чай начал остывать. 

— Что? Твою ж… 

До сих пор шагавший взад-вперёд по комнате Мэгг упал в кресло и шумно выдохнул. 

— Мог ведь, — повторил Александр. — Или Тревора. 

Даже от мысли об этом прошибал холодный пот. Но учитывая, что уже сотворил убийца, можно было ожидать худшего. Однако же нет, он не стал убивать детей. 

Александр снял очки, потёр слезящиеся глаза и вслух застонал. Даже так это было слишком больно. Даже если этот отец Фред был преступником и подонком, как его экранный двойник, Александр не желал быть причастным к его смерти, тем более — такой страшной. 

— Он всё равно маньяк, — пробормотал Мэтт, — но хотя бы не совсем отбитый. 

— Нет, — произнёс Александр, — не маньяк. Чем больше я думаю об этом, — а он думал, во всяком случае, мыслительный процесс в его голове шёл даже тогда, когда сам он пребывал в некоем подобии анабиоза, — тем больше уверяюсь в том, что он не маньяк. Он не одержим идеей. 

— Разве? Он спёр крест из твоей студии. 

— Но ему в голову не пришло взять там же реквизит для сцены сожжения отца Фреда. 

— Почему? 

Александр не был уверен в ответе, но ему нужно было озвучить зудящую мысль.

— Потому что он знает, что это неважно. 

— Не понимаю…

— Я тоже, — согласился Александр, отставляя чашку на стол и сцепляя пальцы в плотный до боли замок, — это просто… Маньяк, затеяв воровать реквизит, продолжил бы это дело. Но он не стал. Рядом с этим же крестом стояли искусственные цветы и вертеп для церкви, дубликаты тех, которые мы сожгли. Он не взял их. Он выбрал церковь даже не близком с тем местом, которое я упоминал в «Отпускаю грехи твои», но убил девушку именно в Оксфорде, на той самой улице, у дверей ратуши. 

— И это значит, что?..

Александр поднял взгляд на Мэтта. Тот не понимал, и Александр не винил его. Ему самому эта идея казалась как минимум наполовину бредовой. 

— Он понимает мои фильмы. Выделяет важное. Не тупо копирует, например, кульминацию, а находит ключевую смерть, которая переворачивает всё. И детали… Он понял, почему так важен крест. 

— Это… хорошо или плохо? — спросил Мэтт. — Ты говорил Елене? 

— Ещё нет. Скажу, как только мне вернут… — он хотел сказать: «Телефон», — но не успел, его прервал бодрый рингтон Мэтта. 

— Мисс Кларк? — собранным тоном тут же ответил Мэтт. — Что? Да. Я его привезу. Спасибо!

Сбросив вызов, Мэтт поражённо произнёс:

— Убийца Кевина сдался полиции. Поехали…

Глава 26

Не в первый раз Себ испытывал это чувство. Совершенно сюрреалистичное. Вчера ещё ты возился в грязи, крови и дерьме, голодал, глотал пыль, решал, кому жить, а кому умирать, сам мог сдохнуть в любой момент — а сегодня сидишь в чистой уютной гостиной, пьёшь чай из фарфоровой чашки с рисунком, жуёшь домашнее печенье и слушаешь про школьные успехи дочери.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

Собственно, это ощущение нереальности происходящего накрывало Себа всякий раз после возвращения домой. И даже при том, что итальянское приключение было очень коротким, Себ никак не мог перестроиться. Осознать, что всё позади. Что самая главная проблема сейчас — это низкие оценки Сьюзен по математике.

 — Басти?

Себ сфокусировал взгляд на миссис Кейл и улыбнулся:

 — Да, я поговорю с ней… и напишу учительнице, — он всё-таки краем уха уловил её последние слова. Миссис Кейл покачала головой:

 — Ощущение, что ты после отпуска ещё больше устал, — она подлила ему чаю и села на диван, чуть в стороне. — Прости, я не хочу лезть в твою жизнь.

 — Да нет, — он пожал плечами и глотнул чаю, — всё отлично, правда. Просто… пришлось поработать последние дни, — он выдавил из себя неловкую улыбку. Это было сложно. С Эмили тоже — всегда. И то, что она знала, откуда он возвращается, ничуть не помогало. Он не хотел приносить всё это дерьмо к ней, но никак не мог научиться оставлять за порогом.

 — Знаете, — он отставил чашку, — поеду, заберу Сьюзен сам. Позвоните мисс Кларенс, скажите, что она сегодня может отдохнуть.

Миссис Кейл вздохнула, но кивнула:

 — Хорошо. Привезёшь её домой или..?

 — Или, я думаю. Она, — он провёл пальцами по волосам, чувствуя неловкость из-за своих слов, — немного на меня обижена. Поедем ко мне, обсудим это. И математику, конечно.

Он был рад выйти из дома миссис Кейл — вдохнуть неожиданно прохладный морозный воздух полной грудью, снова остаться в одиночестве. Конечно, он знал по опыту, что через пару-тройку дней это пройдёт. Но Сьюзен не могла ждать столько времени. Прилетев в Британию, он сразу позвонил ей — и она сбросила вызов. Потом снова. И теперь, проспав не неделю, как мечталось, а всего сутки, он чувствовал необходимость поговорить с ней.

Внезапно выпавший ночью снег, разумеется, превратил лондонские дороги в одну бесконечную пробку. Десятиминутная поездка растянулась почти на полчаса. «Форд» полз со скоростью улитки, а Себ восстанавливал душевное равновесие и порядок в голове.

Всё закончилось. Ночная мрачная Генуя, залитая холодным дождём, шесть трупов, взорванный номер, изнывающий от скуки Джим — всё осталось в прошлом. Здесь только Лондон, обычные люди, обычные пробки.

«Я позвоню тебе, детка. Отдыхай», — звякнуло в ушах. Джим исчез в аэропорту так же внезапно, как появился — просто растворился в толпе, даже не забрав поддельный паспорт. Себ убрал его в сейф — на всякий случай.

Горячий душ и удобная кровать казались каким-то извращённым излишеством. И, несмотря на смертельную усталость, Себ проворочался почти час, прежде чем смог уснуть.

«Да ладно, приятель, — подумал Себ с раздражением, — как будто в первый раз».

Он выехал на парковку возле школы, вышел из машины и сложил руки на груди, приготовившись ждать. До конца уроков оставалось ещё сорок минут.

Ожидание не казалось утомительным. Себ разглядывал здание, с крыши которого меньше полугода назад следил за домом Эмили. Так себе позиция, на самом деле. Только ночью и могла сойти — при свете слишком легко засветиться, здание невысокое. Мелькнула и пропала мысль об Аннет. Ну, не соврал же Джим насчёт наркотиков? Себ попытался вспомнить, видел ли он какие-то отметки от уколов у неё на бёдрах или где-то ещё, но осознал, что не может вообразить хоть сколько-нибудь чёткую картинку. Что там, он и лица-то уже толком не помнил. Очень бы хотелось верить, что Джим ошибся. Аннет казалась ему хорошей девушкой. Но она так поспешно сбежала, а Джим был так уверен в своих словах, что…

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})