Читаем без скачивания Второстепенный (СИ) - Нельсон Ирина

- Деда!

- Да уж не баба, - выдал  содяце. - Кайракан, что делать будем? Их там двое!

Шаман вздохнул и потянул с плеч расшитую оберегами рубаху.

- Снимайте одежду. Свяжем канат.

- Овто, шкуру тоже давай, - велел дед, стащив с себя косоворотку.

- Не трожь Мишу! – воскликнул содяце. – На лучше люляму. Она крепкая, выдержит сразу двоих.

Сверху послышался громкий хруст и следом за ним несчастный вопль Овто:

- Волх, клянусь, я тебя подушкой задушу! Зачем ты её сломал?!

- Она целиком в колодец не поместится!

Переругиваясь, троица быстро порвала одежду, связала канат и, привязав обломок посоха, сбросила его к нам. Эльф захотел поиграть в галантность, но я на правах самой целой твердой рукой и телекинезом усадила его на посох. Веса в ушастом оказалось немного – я перевесила. Чтобы не грохнуться, пришлось оседлать колени парня и крепко вцепиться в канат. Моя грудь оказалась прямо напротив зеленющих глаз. Глаза тут же радостно заблестели.

- Я бы подождал, - промямлил эльф, не сделав ни единой попытки отвести взгляд. Яркой краснотой полыхало всё его лицо, и даже шея.

Нехорошая краснота была, лихорадочная.

- Кажется, я знаю, почему у тебя такие длинные острые уши, - пропела я. – Потому что глаза завидущие.

- Сама на меня залезла, а теперь возмущаешься?! Ты неправильная женщина! И неправильный бард! – возмущенно выдавил он.

- Ага, - радостно согласилась я. - И даю я неправильный мед!

Эльф зажмурился и с шумом выпустил воздух.

- У всех спасители как спасители, и только мне попалась ты, – забурчал он. – Кому рассказать – не поверят.

Я рассмеялась. В результате из колодца Овто, Волх и Кайракан достали очень недовольного эльфа и очень довольную меня.

При свете дня стало видно, какой все-таки бессмертный худой. Рубашка болталась на плечах мешком, на тонких руках были видны все косточки и вены. И глаза оказались вовсе не огромными, просто щеки у него впали. Он внимательно осмотрел спасителей и удивленно спросил:

- Вы кто? Вы не люди.

- Я Волх, - усмехнулся дед в бороду.

- Кайракан, - рассеянно улыбнулся азиат и взглянул на меня. – Тебе нужно поправить ленту.

- Овто. Но можешь звать меня Медведем, - содяце со скорбным видом взял в руки сломанную люляму.

Эльф церемонно поклонился нам всем в пояс.

- Я Злат. Как я могу отблагодарить вас?

Предки вопросительно уставились на меня. Я оценивающе взглянула на Злата, вздохнула, присела на край колодца и принялась переплетать косу. Ну, что с этого узника Освенцима взять? Его же сначала вылечить надо, от него же осталась половина!   

- Топай с предками до дальнего дома. Там вас встретят. Пельменями накормят, а то ты вон какой тощий.

- Хорошее решение, - одобрительно кивнули предки.

А я тем временем завязала ленту бантом.

И открыла глаза.

Глава 18. Прощание.

Прольюсь водою во поле,

Рассыплюсь житом пожатым,

В хмельной родной землице

Я прорасту травою.

Мала земная доля, мала земная доля.

Чтобы восстановить разрушенный двор, понадобилось пять часов обратного времени, расставленных по точкам взрыва. Одновременное включение - через пятнадцать минут школа вновь засияла чистотой, а на столах вновь появились угощения. Но праздничное настроение было испорчено безвозвратно, а детей, в том числе и едва дышащего Волхова, с помощью бедн-вар Арабора отправили в другие сиды. В Фогруфе остались лишь взрослые.

- Что я говорил о проверке?! – орал белый от злости Мерфин. В его зрачках полыхало магическое пламя. – Я велел проверить всех! Всех, в том числе и ваше племя! Сколько раз мы вам говорили, что нужно следить за своими? Сколько раз вам повторяли, что любой, кто пытается скрыться с глаз общины, опасен? Что мы каждый раз слышали в ответ? «Мы независимое племя, мы живем по нашим законам, не вмешивайтесь в дела подводного народа»! Если бы Хов не привел вас в обход моего распоряжения, все сию секунду отправились бы на жертвенники! За пособничество Сопротивлению! Теперь отскребывайте последствия вашей гордыни от камней и целуйте ноги Кориону! Ди, ты лишаешься должности главного привратника!

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

Келпи выслушали директора, молча склонив головы. Красный от стыда Ди дрожащими руками снял с себя брошь и с поклоном протянул её директору.  

- Мы… Мы понимаем вашу злость и признаем нашу ошибку, директор Аунфлай. Ай больше нам не сородич, его имя заклеймят печатью, и ни один ребенок больше не будет его носить. Чтобы… Чтобы восстановить потерянное доверие, я как вождь даю разрешение на проверку всех келпи Фогруфа телепатом.

Мерфин сжал ключ и процедил:

- Не сомневайтесь, мы проверим всех! А теперь убирайте это, - он брезгливо кивнул в сторону кровавой лужи под балконом – того, что осталось от Ая. – Чтобы через пять минут ни следа не осталось.

Келпи послушно пошли выполнять приказ, бросая виноватые взгляды на лорда Мэдога. Тот замер над телом леди Изольды скорбным изваянием. Застывший взгляд не отрывался от бледного спокойного лица женщины. Часы обратного времени выправили все переломы, восстановили прическу и платье, но они не вернули Изольду к жизни.

- Она не успела всего на миг. Я создал щит, я протянул руку. Ей не хватило всего какого-то мгновения, - бормотал он. – Корион, ты веришь мне?

Корион смотрел на него и вертел в руках осколок прекрасного лица первого ученика. Рядом на земле лежало разбитое мраморное тело: руки, ноги, волосы, плащ. На первый взгляд, всё было на месте, но часы обратного времени на статую не подействовали, а осколки почему-то никак не складывались воедино, так, словно чего-то не хватало.

- Изольда вернется, Мэдог, - с горечью прошептал Корион. – Она пройдет сквозь туманы и возродится, а у Владыки шанса на возвращение больше нет.

Орден Золотой Розы почти в полном составе стоял вокруг пустых осколков и молчал. Они все были тенями Владыки, его руками и глазами. Они тысячелетиями оберегали его, последнего Изначального, того, кто помнил Великий Исход, свободно читал священные тексты и владел той, изначальной магией их родного мира. Их сокровище, их память, их счастье и смысл не уберегли, потеряли.

- У него больше нет привязки к телу, - хрипло сказал Ирвин. – Он переродится. Пусть без памяти, но…

- Нет, не переродится, - отстраненно возразил Мерфин. – Это была ловушка для безумной души. Если бы Владыка справился, он бы вернулся. А теперь, даже если он справится с безумием, то не сможет выбраться. Путь был только назад.

- Куда же его проводить? – тихо спросил кто-то. - Все Изначальные спят в саркофагах своего рода, в своих сидах.

Аунфлаи замерли, переглянулись. Владыка был единственным эльтом королевского рода, известным им. В какой сид отправлять его?

- Альварах, - наконец, сказал Корион. – Его род там. Правда, состоит всего из двух представителей. Альваха и Илмарионы. Детоубийца и Владычица той стороны, - уточнил он, увидев непонимающие взгляды.

- Но откуда это известно тебе? – возмущенно спросил Нойт.

- Я, если помните, единственный, кто покинул Альварах за последние пятьсот лет.

- Мы не можем послать его туда в… таком виде, - заметил Ирвин, покосившись на осколки.

- У нас есть пара свободных саркофагов, - пожевав губы, признался Мэдог. – Но, сами понимаете, мы не можем пустить вас в усыпальницу рода.

- Да, конечно… Мы… мы просто поможем с телом.

Ирвин закрыл глаза, полоснул себя по руке ножом и срывающимся голосом затянул погребальную песнь. По его щекам покатились слезы. Эльты подхватили мелодию. Слова древнего языка налились силой, зазвучали болью и полетели в небо. Кто теперь им покажет воспоминания о родных фиолетовых лесах, голубом сиянии их гибнущей звезды и цивилизации бессмертных существ, от которой остались лишь беспамятные души?  

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

Эльты плакали и собирали осколки статуи окровавленными ладонями, шепча слова сожалений и прощания. Что не удалось артефакту, с успехом совершили обычные руки. Эльты собрали всё до последнего кусочка и склеили их собственной кровью. Владыка уселся на скамью, поджав ногу и глядя чуть в сторону. Кровь не текла по камню. Она схватилась между трещинами, расцветив белый тонкими кровавыми чертами. Мэдог поднял заклинанием скамью и осторожно унес в замок. Казалось, он совсем не замечал своих слез.