Читаем без скачивания 37 девственников на заказ - Нина Васина

Чтобы отвлечься от мыслей о маме, я пошел в квартиру Байрона и забрал ноутбук.

Позвонил Вафле. Он ничего не обнаружил на крыше. И ничего не нашел в фургоне “Скорой помощи”, на которой Байрона отвозили. Третий час сидит в больнице. Байрон пришел в себя, но не понимает, о чем его спрашивают.

— Может быть, этот псих не взял с собой бумаги, когда полез на крышу? — спросил Вафля. — Одно твердит: “Голуби умнее людей!”

— На крыше была голубятня?! — закричал я в озарении.

— Нет там никакой голубятни. Был изрядно засранный угол у воздуховода, у которого птицы, наверное, ночуют; я осмотрел все, все выбоины — ничего, кроме парочки дохлых голубей, не обнаружил.

— Он их взял! Он все взял с собой, потому что оставил предсмертную записку на кухне на столе. Он уходил совсем, понимаешь, но, вероятно, в подъезде обнаружил полное отсутствие денег и полез на крышу попросить у людей.

Вафля осторожно поинтересовался, знал ли Байрон, зачем нам нужны эти формулы и результаты анализов?

Я тоже думал на эту тему.

— Надеюсь, — ответил я, — что он не знал. Надеюсь, он поверил, что мы из Службы по охране окружающей среды. Сиди в больнице до полуночи. Потом уходи. Мне не звони, я сам тебя найду.

Я отключился, и сразу же телефон запиликал опять. Звонил человек Кохана, который просил передать, что таких отпечатков пальцев, которые предоставил Ланский, в картотеке нет; и, по описанию особых примет, родинка в виде треугольника красного цвета под левой грудью тоже нигде не значится.

Фло

Я позвонила, и дверь открыл… Кохан!

— Вы так с утра все еще проводите обыск? — пожалела я его.

— Нет! — крикнула мама из кухни Богдана. — Он недавно пришел. С тобой поговорить.

— Хорошо, что вы пришли, — обрадовался Урса. — А то ваша мама уже начала мне читать вслух.

— Что? — застыла я. — Только не говорите, что она вам читала…

— Я читала ему рассказ Богдана Халея под названием “Анна-бель”, — подтвердила мама худшие мои предположения, выходя из кухни и вытирая руки полотенцем. — Мне как раз его сегодня после полудня распечатали, а Урса Венедиктович спросил, что я знаю об Анне. Тебя все не было, и я сказала, что ее муж, Богдан, знал о ней много интересного, и предложила почитать. Скажи ты ему — он не верит, что это совершенно криминальный рассказ!

— Мама, — подталкиваю я ее к двери, — нам с Коханом нужно поговорить наедине.

— Тогда ты его уговори — у меня не получается…

— Мама, иди домой!

— Уговори его вернуть ножи в квартиру. Представь: он их опять забрал!

— Обязательно, только иди домой!

— Постой! — остановилась моя мама и медленным движением надела болтающиеся у нее на груди очки. — Что это за одежда? Ты только посмотри на себя!..

— Клянусь, что через полчаса я приду к тебе переодеться и выкину эти тряпки в мусоропровод! Ну дай же нам поговорить!

— Она у меня такая импульсивная! — успела мама сделать Урсе “ручкой”, прежде чем я захлопнула дверь.

И тут же, у двери, я начала быстро сбрасывать с себя одежду мамочки Ланского. Я так спешила все это скинуть, что исколола пальцы булавками. Урса вышел посмотреть, почему я чертыхаюсь, когда на мне остался только ее пояс с чулками.

— Евфросиния Павловна, — тут же повернулся Урса спиной, — я пришел не для этого — у меня к вам совершенно деловой разговор!..

— Да, извините, у меня к вам тоже есть деловой разговор. Дайте пять минут!

Бегу в ванную и застываю под струями душа.

В комнату я вошла в своем летнем платье, оно очень нравилось Богдану одиннадцать лет назад.

— Однако! — засмущался Урса. — А вам не холодно — в таком коротком и открытом платьице?

— Не мешайте восторгаться собственным телом! Это платье я носила в пятнадцать лет.

— Оно вам жмет в груди! — авторитетно заявил Кохан.

— Ладно, я наброшу плед. Кто первый?

— В смысле? — совершенно очумел от моих раздеваний-одеваний Урса.

— В смысле, кто первый начнет объяснять, зачем сюда пришел?!

— Ах, это… Я начну. Я пришел сказать, что Кира Ланский сегодня по дружбе просил меня провести срочный анализ в лаборатории. Знаете, чего? Никогда не угадаете — ваших отпечатков! Я, конечно, тогда не знал, что они ваши, только обратил внимание на особенности их закрепления на бумаге — десять пальцев оттиснуты с вялой прижимистостью — так бывает, когда берут отпечатки у трупа!

— А с чем это вы сравнивали? Откуда у вас мои отпечатки?! — повысила я голос.

— Вот и я подумал: откуда у нас могут быть ваши отпечатки. Разве что со стаканов из поезда?.. Но Ланскому необязательно знать о некоторых особенностях моей личной жизни. Теперь — ваша очередь.

— Ладно. Сегодня около десяти утра некто Байрон — пациент Ланского — залез на крышу своего дома и прыгнул оттуда вниз. Я приехала к его дому как раз после обыска в квартире Аквинии, — киваю на окно. — Я застала “Скорую”, на которой его увозили. Он был без сознания. Потом я полезла на крышу, осмотрелась там…

— И?.. — не выдержал моей задумчивости Кохан.

— И ничего не нашла. Поэтому спустилась к машине, переоделась поприличней, то есть… пофривольней, дождалась, когда уедет милиция, и пробралась через балкон в квартиру на третьем этаже…

— Где жил этот самый Байрон! — закончил Урса, довольный собственной сообразительностью.

— Неправильно. Где Байрон повис на балконе! Он не долетел до земли — он повис, зацепившись за выступающую с балкона третьего этажа железяку.

— Хорошо, — кивнул Урса. — Вы залезли в квартиру на третьем этаже. Не очень понял, зачем для этого нужно было переодеваться и что для вас значит — пофривольней?

— Это значит: короткая юбка на бедрах, туфли на каблуках, свитер в обтяжку, открывающий при поднятых руках пупок, сиреневые колготки — под цвет свитера и пиджак, одна пола которого намного короче другой.

— И что, в такой одежде удобно лазить по балконам? — засомневался Урса.

— Нет! В такой одежде легко можно объяснить любой женщине, что я — любовница ее соседа, понимаете? Не понимаете…

— Говорите все подряд, — разрешил Урса. Он развалился на продавленном диване и сочувственно уставился на меня. — Представьте, что я — ваш психолог. Рассказывайте все подряд! Начать можете с раннего детства.

Голубцы, голубцы, голубцы…

Я ограничилась приключениями сегодняшнего дня. В подробностях описала инсценировку самоубийства и падение с люстрой на пол — как раз под ноги застывшего истуканом Ланского. Потом — его квартиру, снотворное в вине, шкаф мамочки, удивление домработницы.

Кохан молчал, но сочувствие в глазах утратил.

— Можно уже сделать выводы? — примерно спросила я, чувствуя, как он наливается бешенством.

— А что, у меня есть возможность вам это запретить?

— Никакой!

— Так валяйте!

— Ланский — не Кира Ланский! То есть я хочу сказать, что он совсем не тот человек, с которым я провела почти три года любви. Это не он, поверьте! 339

— Не могу, — пожал плечами Урса. — Я тоже провел некоторые расследования и выяснил, что психиатр Ланский прибыл в Москву в единственном числе, больше таких не наблюдалось. Здесь он поступил в аспирантуру и набрал группу суицидников — как раз по теме своих исследований. Совмещая учебу и практику, так сказать, трудился в поте лица, успевая везде. Вступил, например, в гражданский брак с Евфросинией Куличок, студенткой девятнадцати лет. Три года они сожительствовали в грехе, после чего внезапно расстались. Ланский уехал на родину. Через полтора года он воспользовался предложением одного медицинского института, вернулся в Москву, где до сих пор и работает. Холост. Богат — уже три года занимается частной практикой. И обратите внимание — никаких данных о внезапной смерти!

— Какой институт его пригласил?

— Сербского. Судебная медицина.

— Почему же он там не работает?

— Уволился по собственному желанию через год.

— Наводили справки, насколько хорошо справлялся со своими обязанностями кандидат наук Ланский?

— На что вы намекаете? — насупился Урса.

— Я же вам говорю: это не тот человек!

— А вы знаете, что этот самый “не тот человек” помимо сравнения ваших отпечатков попросил узнать, нет числится ли в нашей картотеке женщины с красной родинкой в виде треугольника под левой грудью!

— Ну и что тут удивительного?! — не сдаюсь я. — Подумаешь, родинка! Он осмотрел меня всю, пока я была без сознания! Даже пятки!

— Евфросиния Павловна, — вкрадчиво обратился Урса, — разрешите вам задать несколько вопросов личного характера.

— Пожалуйста!

— Где и как вы узнали о пациенте доктора Ланского, суициднике по кличке Байрон?

— В клубе “Голубой фламинго”, — не почувствовав подвоха, ответила я.

— Прекрасно… А скажите, дорогая Фло, что вы делали в этом клубе?

— Следила за Ланским, дорогой Уральский Самоцвет.